Самое обыкновенное чудо (СИ)

-- А если не сохранить вторую трубу? - в его голосе была откровенная и какая-то странная заинтересованность.

-- Тогда у вас детей никогда не будет, - Леонид пытался обойти противного капитана.

-- А можно сделать так, чтобы Ларисочка больше не рожала. Нам не нужны дети, - не отпускал Рогожко врача. - Лара никогда не хотела быть матерью.

-- В общем-то, такое решение должна принять сама женщина, - торопливо ответил Леонид. - А не вы.

-- Но Лариска же без сознания.

-- Значит, решают родственники.

-- Я родственник.

-- Вот и принимайте решение.

-- Доктор, нам дети не нужны, удалите и вторую трубу, - приказал Иван. - Лариса меня поддержала бы. Итак, чуть не умерла сегодня. Зачем нам дети?

В его голосе звучала откровенная радость. Леонид удивился, но не ответил ничего. Он вспомнил свою Викторию. Вот кому бы, в самом деле, перевязать трубы. А то он надеялся, что с рождением Савки жена остепенится, но та еще больше загуляла. Но теперь на аборты бегает. Ничего не может изменить человеческую сущность.

-- Разведусь! - принял решение Иван, глядя на красивую, спящую под наркозом Ларису, и приступил к операции. - Разведусь. Все равно не жизнь с Виткой у нас. Савку заберу себе. Прорвусь.

Женщина уже спала, убаюканная наркозом, она не слышала разговора врача и мужа, который так радостно, с удовольствием лишил её права быть мамой.

-- Как все просто, муж решил, и детей не будет больше, - мрачно думал Леонид. - А может, и правильно он говорил: к чему такой красавице дети? Обвиснет грудь королевская, на животе появятся растяжки... Будет, как Витка, жаловаться на тяжелую долю и рваться убежать от ребенка... А может, и заплачет когда, узнав, что ей не слышать слова "мама". Но ведь тогда будет поздно.

Отмахнувшись от этих мыслей, Леонид приступил к операции. Операция прошла успешно. Ларису вытащили с того света. Иван появился у жены на другой день, когда Леонид стоял уже одетый, принес недорогой коньяк, которого Леонид не любил, и долго благодарил врача, жал руку в знак признательности своими влажными руками. Леонидом овладела знакомое чувство брезгливости. Было в жестах капитана Рогожко что-то глубоко противное Леониду: и как он жал его руку, а как смотрел на него. Леонид отмахнулся от этих мыслей. "Я просто устал! Вот и лезет черте что в голову. Да еще этот капризный пациент из пятой палаты, тот самый, что был ночью в приемном покое. Все за людьми следит. Стрый маразматик. Всех достал. А ведь здоров для его возраста. Отдохнуть лег в военный госпиталь. И все боятся его. Как же, бывший чекист. А я выпишу. Пусть дома у себя всех подозревает. Чекист хренов", - решил Ковалев. Освободившись от навязчивого внимания капитана, врач ушел домой. Там Савка. Как он без отца провел ночь? Саму Ларису Леонид увидел только через двое суток. Возле неё сидел самоуверенный муж и, любуясь собой, говорил:

-- Все хорошо, Ларисочка. Ну, напугала же ты меня. Зачем так долго терпела, не сказала мне, что тебе больно.

-- Я говорила тебе, что болит живот, просила позвонить врачу, - угрюмо возразила женщина. - Ты отмахнулся, сказал, поболит и пройдет.

-- Ларисочка, ты что-то путаешь. Не мог я так сказать, - взгляд Ивана упал на красивую грудастую медсестру, что пришла сделать укол его жене, и тут же вернулся к жене.

Лариса равнодушно проследила взгляд мужа. Все так, долго не задержался. Правильно говорила Наташка Нестерова: "Пусть смотрит на баб. Не жалко. Любил бы, главное, жену". Но Иван жену не любил.

-- Однако, Ларисочка, ты не переживай. Больше с тобой такого никогда не случится. Не будет так больно. Беременность тебе не грозит. Тебе удалили трубы. Врач сказал, что иного выхода не было.

-- А ведь врет, на меня все сваливает, забыл, что сам просил, - подумал Леонид, который слышал этот разговор. - Недаром этот Рогожко так мне неприятен. Пошел я отсюда. Пусть сами решают свои проблемы.

Врач стоял у приоткрытой двери, был обход, надо было осмотреть Ларису и других женщин, лежащих в этой палате, мужчина ждал, когда от пациентки уйдет муж. Почему-то совсем не хотелось видеть вблизи самоуверенного капитана Рогожко, а тем более говорить с ним. Противно.

-- Значит, детей у нас не будет, - в задумчивости произнесла женщина, её глаза приобрели явный зеленоватый оттенок.

-- Да, и это хорошо, - энергично подтвердил лощенный Иван. - Ну зачем нам эти пеленки, горшки....

Леонид не стал дальше слушать.

-- Зачем такой женщине дети? - вновь подумал он, вспомнив красавицу Ларису на сцене. - Прав её муж. Не нужны. Как и Витке, лишь бы уложить спать и бегом в магазин, в парикмахерскую, на маникюр, педикюр, на свиданье. В общежитии хоть соседка добровольно приглядывала, мне звонила, когда малыш долго плакал. А теперь Савка остается один в двухкомнатной квартире. Соседи уже говорили, что часто плачет ребенок. Надо как-нибудь проверить Витку, - решил мужчина. - Не верю я её словам, что не оставляет одного малыша. Иначе бы не плакал он. А пока выставлю-ка я отсюда этого Рогожко.

Леонид решительно распахнул двери палаты, приказал посторонним уйти, и начал осматривать женщин. Ивану пришлось выйти, что он сделал с откровенной радостью. А Леонид про себя вздохнул облегченно. Ну, нее нравился ему капитан Рогожко. И все тут!

-- Как вы себя чувствуете? - спросил Леонид, присаживаясь возле бледной, грустной Ларисы. - Что-нибудь беспокоит первую красавицу военного городка.

Лариса тряхнула головой, словно прогоняя память о встрече с мужем, посмотрела своими озерными глазами на венного врача.

-- Доктор, у меня к вам важный вопрос, - голос женщины был серьезен, а глаза вдруг потеряли свой зеленый свет и заискрились густой синевой, - вы меня зашивали после операции? Только, пожалуйста, правду чистую скажите.

Почему-то захихикали соседки по палате.

-- Да, - несколько удивился врач. - Я. А почему вас это так интересует?

-- Вы? Самолично? Никакого ассистента не было? Или еще хуже, студента?

-- Не было. Ночь же была, я дежурил. А зачем вы это спрашиваете? Боитесь, что ножницы оставил внутри у вас. Нет такого. Я проверил все. Чист ваш живот.

-- Про ножницы я еще не думала. Тут другое. Знаете, Леонид Павлович, - Лариса понизила голос, - вы неодинаковые стежки сделали. Один стежок вы так туго затянули. Он в жир врезался. Больно! Вот здесь.

Лариса показала на свой живот. Лишь когда в палате раздался чей-то сдавленный смех, он понял, что женщина шутит.

-- Не расстроилась после слов мужа, а вид вроде был грустный сначала, - подумал Леонид и не стал говорить с женщиной на тему удаления обеих труб.

Он тщательно прощупал живот женщины, сказал, что поправил нитку, она не за жир, она за косточку зацепилась.

-- Вам поправиться надо, - посоветовал под конец врач. - Вы похудели сильно за время операции. Вот живот к спине и прислоняется. Там нитка за позвоночник и держалась.

Он еще раз прощупал шов.

-- Вот отцепил окончательно. Теперь не будет тянуть, - улыбнулся врач широко распахнутым синим глазам и подмигнул. - Все будет хорошо!

-- Огромное вам спасибо, - обрадовалась Лариса. - А я чувствую, полегче стало. А есть мне все можно? - тут же спросила она. - А то как мне иначе растолстеть?

-- Пока только больничную пищу, ничего лишнего, - ответил Леонид.

Он оглянулся в поисках передачи, что должен был принести муж. Странно. Обычно тащат огромные сумки, словно все больные размером со слона. А Рогожко, похоже, ничего не принес. Ничего не было на тумбочке и рядом с ней, кроме кусочка сыра.

-- Ладно, Катюнчик, - обратилась Лариса к соседке справа, - я потом съем твой сыр. Когда доктор разрешит или уйдет. Доктор, вы же видеть не будете за стеной. Я и съем сырок. Правильно я говорю?

-- Правильно, - улыбнулся Леонид. - Сырок можно.

На тумбочке лежал скромный треугольничек "виолы". Леонид перешел к следующей пациентке. Когда он закончил осмотр и вышел, в палате грохнул взрыв смеха. Врач даже оглянулся, осмотрел свою одежду, вдруг пятно на халате есть.