Лихоманка

Ужинали вместе. На кухне. Здесь же на кухне Шагин и спал. На скрипучей раскладушке. Потом…

Что бывает потом, каждый взрослый человек знает без дополнительных объяснений. Лида оказалась застенчивой, нежной и ласковой, как ребенок.

Словом, когда сестра вернулась из очередной командировки, застала в своей квартире симпатичную дружную семью. Шагин ей сразу понравился. Спокойный, ироничный. Чем-то на Джека Лондона похож.

Что совсем неудивительно. Он вообще всегда нравился женщинам. Черноволосый, подтянутый, аккуратный.

Кстати, в те времена в литературных кругах гуляла шутка. «В Москве самый крепкий брак — фиктивный!». Двое-трое друзей Шагина по этой схеме женились. Потом как-то незаметно фиктивность куда-то испарялась. Создавались вполне благополучные, и даже счастливые семьи.

В жизни всегда все неоднозначно, запутано и переплетено.

— Странно. Сольвейг, это псевдоним? — рассеянно спросила Лида.

Шагин искренне, «чисто по-человечески», порадовался тому обстоятельству, что «какой-то актрисе Сольвейг» не известен его сотовый телефон. Иначе б уже достала до печенок. Все эти в прошлом известные актрисы, как использованная жвачка. Прилипнет, не оторвешь. Барби, чтоб им… ни ролей, ни аплодисментов. Эта тоже, наверняка, хочет опубликовать свои мемуары. Воспоминания о яркой, бурной, супертворческой жизни. Из серии, «Я — московская Мерлин Монро». Станет торговаться, чтоб тираж был побольше, обложка поярче, с ее портретом, разумеется. И желательно, чтоб лично с нее он не взял ни копейки. Напечатал бы ее шедевр исключительно за ее красивые глаза и ноги. В прошлом, разумеется.

Как все надоело! Уехать бы скорей на дачу.

В Алешкино! В Алешкино!

Машенька! Мистраль! Машенька!

За два дня до этого к Шагину заехал на своей задрипанной «Ниве» эстрадный автор и детский драматург по фамилии Гармаш. Как и у всех остальных людей у него, конечно, было и имя. Но все называли его исключительно по фамилии. Шагин даже толком не помнил, как его там? Коля или Толя. Гармаш и точка.

Шагин стоял на перекрестке Бродвея со второй северной улицей и у всех на виду, развлекал разговором Машеньку и ее подругу Катю.

— Как жизнь, девушки? — улыбнулся Гармаш, эффектно хлопнув дверцей «Нивы». Он бегло с ног до головы осмотрел стройную Катю.

— Она по-русски не понимает, — кашлянув, сказал Шагин, — Она кубинка.

Катя недоуменно подняла брови. Машенька незаметно прыснула в кулак.

— По-русски не бум-бум. Только по-испански.

Смуглолицая темноволосая Катя и вправду слегка смахивала на испанку.

— Ее отец крупный судовладелец. Из кубинских эмигрантов, — невозмутимо продолжил Шагин.

Катя от изумления вытаращила глаза, но промолчала.

— Очень состоятельный человек, — поставил жирную точку Шагин.

Гармаш мгновенно сделал стойку. Обаятельно заулыбался. От уха до уха. Он так и не оставил свою детскую мечту, жениться на богатой иностранке. Уехать за границу и вести там буржуазный образ жизни.

— У тебя есть шанс. Ты по-французски волочешь?

Катя и Машенька незаметно для Гармаша переглянулись, подмигнули друг другу. Катя мгновенно сделала холодное надменное очень неприступное лицо. И вправду, стала похожей на иностранку.

Гармаш неловко потоптался на месте, озабоченно вздохнул. Шагин решительно взял его под руку и повел к своей даче.

— Валерик! Дело есть. На сто тыщ! — азартным шепотом затараторил Гармаш, как только они отошли на несколько шагов от девушек.

Гармаш все свои махинации оценивал в «сто тыщ» долларов. Никогда ни одна из его авантюр не стоила и сотни. Большинство знакомых в литературной тусовке Дома литераторов его сторонилось. Лишь немногие снисходительно улыбались, выслушивая очередную завиральную идею в «сто тыщ» и одобрительно кивали:

— Флаг тебе в руки!

В этот раз идея Гармаша на «сто тыщ» состояла в следующем.

Шагин должен в темпе, за две-три недели написать и успеть напечатать автобиографию какой-то эстрадной звездочки. Как только Гармаш выпалил, что информация от нее «Это супербомба!», и, что «Вся Москва встанет на уши!», Шагин перестал слушать.

Отвернулся и стал смотреть вслед уходящим по улице к лесу Машеньке и Кате. Они, перебивая друг друга, одновременно говорили и, не переставая, смеялись.

От молодости, от здоровья, просто от хорошей погоды.

Гармаш продолжал бормотать что-то про дикое везение, про уникальную возможность «срубить бабок», про сорок процентов, полагающихся ему, если Шагин не будет дураком и не откажется от удачи, плывущей прямо в руки.

Шагин слушал одним ухом. Расслышал только имя той самой звездочки из шоу бизнеса, от которой исходило столь заманчивое предложение. «Ассоль!»

«Ассоль! Что-то Машенька о ней говорила. Идеал и все такое».

Если бы Шагин слушал Гармаша хоть чуть внимательнее, он был бы более подготовлен к последующим неординарным событиям.

Оповещен, значит вооружен.

Но ему было не до того. Он смотрел вслед уходящей Машеньки и ждал только одного. Чтоб она обернулась и помахала ему ручкой. Если б она этого не сделала, Шагин побежал бы вслед, догнал и, тревожно заглянув в глаза, спросил:

— В чем дело? Что случилось? У нас все по-прежнему?

Машенька не подвела. Прежде чем свернуть к лесу, она не оборачиваясь, заранее уверенная, что Шагин смотрит вслед, подняла над головой руку и помахала ему.

Так и должно быть. Только так.

Все хорошее случается внезапно. Аксиома. Кстати, плохое тоже обычно сваливается как кирпич с крыши. С Шагиным иначе никогда и не происходило.

Утром в Москве на Валеру Шагина свалилось второе неординарное событие того лета. Вернее, ввинтилось в ухо зловредным телефонным звонком.

В трубке прожурчал поначалу нежный девичий голос:

— Валерий Иванович? Вас беспокоит певица Ассоль. Я не оторвала вас ни от каких важных дел?

«Та-ак! Очередной дебильный розыгрыш!» — быстро пронеслось в еще не проснувшейся голове Шагина.

Его постоянно кто-нибудь из друзей-приятелей разыгрывал. Просили своих девиц позвонить и завязать с ним телефонный роман. Секс по телефону. Кретинизм. Шагин терпеть не мог эти дебильные шуточки.

Ассоль, Ассоль! Помнится, Машенька что-то рассказывала о ней. Правда, Шагин тогда почти не слушал. Он любовался самой Машенькой. Какое ему дело до какой-то там Ассоль.

Со слов Машеньки, Ассоль была одной без самых популярных певиц в шоу бизнесе. Третье место на конкурсе Евровидения, сольные концерты, клипы по ТВ, толпы дебильных фанаток и все такое. Ходили какие-то сплетни, будто всеми успехами она обязана исключительно деньгам отца, металлургического магната, но Машенька уверяла Шагина, что это не так.

Сам Шагин лишь однажды совершенно случайно видел и слушал ее на концерте в Доме кинематографистов. Издали, из последнего ряда. Потому никакого определенного отношения к этой самой «Ассоль» у него было.

— Послушайте, девушка! Ваше безграничное чувство юмора хромает на все четыре лапы сразу, у меня с утра всегда болит голова, и мне не хотелось бы.… Кстати, как вас? Сольвейг?

— Не знаю никакой Соль-фиг! — вдруг зло отозвался девичий голос в трубке.

Шагин даже вздрогнул от неожиданности.

— Я певица Ассоль! Вы что, совсем ящик не смотрите?

— У меня, его нет, — соврал Шагин, поскольку именно в этот момент краем глаза смотрел утренний выпуск новостей.

— Ладно вам! У меня вполне деловое предложение.

— Вполне деловое, это как? — кашлянув, поинтересовался Валера.

— Объясню на месте, при встрече. У меня жесткое условие. Вы должны на нашу встречу явится в темных очках.

Она так и сказала, «жесткое». Как будто могло быть еще и «мягкое».

— Зачем?

— Так надо! — отрезала звездочка шоу бизнеса.

— Понимаю, что надо. Но зачем? — усмехнулся Валера.

— Потом поймете.

— У меня нет темных очков, — решительно заявил Шагин. — Без них никак?

— Достаньте! Я перезвоню! Дело очень срочное. И очень серьезное!