Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

– Не передумаешь, значит? Не прикроешься обидами, злостью, возрастом?

– Не дождешься.

– Осторожно, Мелкая, я ведь крепко уверовал в эту неизбежность. Потом плачь, не плачь – не отпущу.

– Я понимаю, Егор. Больше положенного страдать не намерена. Не буду придумывать глупые обиды. И ждать, когда угодна миру стану, тоже не собираюсь. Напоказ тебя, Аравин, любить буду с первых секунд своего совершеннолетия.

– Надо же, Стася... – убирая ее волосы за плечи, обжег щеку легким поцелуем. – Я впечатлен.

– Ты на меня не злишься?

– За что? – спросил, не отрываясь от ее кожи.

– За безрассудность, – запинаясь, уточнила Стася.

– Не злюсь.

Прижав одну руку к ее щеке, второй Аравин привычно скользнул вверх по изящной спине. Прикрывая веки, кайфовал от слепо льнущей к нему девушки. Медлил, вопреки собственному нетерпению. Кончиками пальцев гладил ее затылок, ощущая, как взъерошиваются мелкие волоски, и пробегают мурашки по нежной коже.

Распустив скрытую молнию, что тянулась по спинке платья до самой талии, медленно скатил огрубевшую от влаги ткань с плеч Стаси. Шумно втянув воздух, она запнулась в глубоком порыве. Задышала коротко и поверхностно.

Аравин притормозил, давая ей возможность немного отдышаться. Рассматривая выпирающую из гладкого черного бюстгальтера манящую пышную грудь, безразлично отмерял убийственные скачки своего сердца. Оно, дурное, брало неведомые ему барьеры. Неукротимо рвалось прочь из грудной клетки.

– Что это? – рука Егора нежно коснулась глубокого декольте.

– Родинка, – ответила Стася, следуя взглядом за его пальцами. Причудливое непропорциональное сердечко выделялось на бледной коже ее правой груди.

– Давно? – сосредоточенно смотрел на отметину.

– Появилась во время полового созревания.

– Мне нравится, – просто одобрил Аравин.

Широкие ладони двинулись по ее дрожащим плечам, оставляя за собой непоследовательную жгучую дорожку. Искушающий темный взгляд не отпускал Стасины глаза. Тянул дальше, на запретную территорию. И она следовала за ним. Сначала, будто покорная тень, только синхронно отзываясь на движения Аравина. А потом, окончательно разомлев в мужских руках, проявила собственную инициативу. Скользнула прохладными пальцами под его футболку. С восхищением ощутила, как крепкие мышцы вздрагивают и сокращаются под ее пальцами. Подняла темный хлопок выше, невербально требуя, чтобы Егор освободился от этой части одежды. И он, потянув сзади горловину, с готовностью снял футболку.

Тихий-тихий вздох слетел с губ Стаси. Сердце заколотилось в груди. Отдалось быстрой отрывистой пульсацией в самые кончики пальцев, сосредоточенно ласкающих теплую гладкую кожу.

Алые губы призывно открылись, и Аравин, не колеблясь, этим воспользовался. Впился в податливую сочную плоть, фонтанируя лихорадочной гаммой эмоций. Влажное нетерпеливое скольжение плоти о плоть. Дразнящее, порой несдержанно-болезненное, покусывание. Жадный рваный такт. Горячая дрожь по телу. Страстный бессвязный шепот.

Рука Аравина широким захватом скрепила плечи Стаси. Прижала теснее. Двинулась по спине, растирая напряженные лопатки. Щелкнула крохотными крючками бюстгальтера, и девушка, на миг растерявшись, невольно ссутулилась. Разорвав поцелуй и дыша нерешительностью, придержала чашечки. Ничего не сказала. Только откровенно посмотрела в глаза. Заглянула в самую душу. Егор всегда поражался этой ее способности: одним взглядом напоминать, что она против него на ступеньку выше.

А затем Сладкова отстранилась и повела плечами. Черный лифчик, соскользнув по рукам вниз, открыл идеально-округлую грудь с маленькими темно-розовыми сосками. Нежная плоть волнующе качнулась, когда девушка протянула через голову скатанное на талии платье и осталась в одних лишь трусиках.

Аравина с головы до ног окутало раскаленным жаром. Тело наполнилось сумасшедшим возбуждением, уровень которого с каждой секундой взлетал все выше. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Но оно умножалось, распирало изнутри. Уносило от реальности в другие, неизвестные измерения.

Хвала Господу, в салоне машины было слишком неудобно для секса. Иначе бы точно на все наплевал и забрал бы Стасину девственность. Не то, чтобы эта медицинская непорочность имела какое-то глобальное значение, но все же он понимал всю ту романтическую ерунду о значении первого раза для девушки. Это мужикам одинаково, где и в каком положении вставить, а принцессам важны радужные впечатления и воспоминания.

Аравин жаждал полной свободы действий, но позволял ей играть. Медленно изучать его, а заодно и свое тело. С трудом контролируя собственные нетерпеливые желания, одурманенно следил за переменами в Стасе. За деликатными, но уверенными движениями ее тела. За неровным румянцем, ползущим по совершенной коже, едва его глаза касаются ее груди. За короткими милыми вздохами. Поволокой в зеленых глазах.

Ласки Сладковой, наравне с греховным искушением, ощущались желанными и мучительными, терпкими и саднящими, сладкими и горькими. Сплетая свои пальцы с его, она мягко целовала его шею, стиснутую челюсть, жесткие губы.

– Тебе нравится, Егор? Нравится, когда я тебя касаюсь? Нравится, когда целую? – опалила душу нежным шепотом.

– Да.

– Честно? Я... я правильно делаю?

Аравин сдавленно выдохнул. Возвращая себе власть, крепче сжал Стасю. Обездвижил. Прислонился лицом к ее лицу.

– Ты не можешь действовать неправильно.

Обняв Егора за шею, приблизилась к его губам. Ждала, что поцелует. Не поцеловал. Только страстно лизнул ее распахнутые губы.

– Сдаюсь, Аравин.

– Сдаешься?

– Займись со мной сексом, – жарко выдохнула его девочка.

Грязная душа Аравина сорвалась вниз. Снялась с ослабевших крючков и цепей. Обнажила нутро того самого хищного зверя. Он алчно принимал Стасину капитуляцию. Жаждал ее крови и плоти.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Сердце пропускало удары, но стучало так гулко и сильно, что грозилось проломить дыру в его грудной клетке.

– Нельзя, Стася. Не сейчас. Не здесь, – Аравин и сам не сообразил, как сумел выговорить эти слова. Изъяснился хрипло и странно, порвал мысли и фразы.

А затем поцеловал. Захватывая и посасывая Стасины пухлые губы, пытался хоть немного притушить охватившее их пламя. Но это был не исцеляющий, а распаляющий поцелуй. Руки торопливо двигались по шелковой коже. Ласкали набухшие груди. Дразнили торчащие соски. Спускались к упругим ягодицам. Бесконтрольно скатывали тонкую ткань трусиков.

– Сладкая, я хочу полностью тебя коснуться, – глухо прохрипел Аравин.

– Хорошо.

Стася съехала на самый край его коленей. Застыла глазами и телом. Казалось, даже дыхание ее оборвалось.

Звякнула металлическая пряжка ремня. Грубо вжикнула молния джинсов.

Конечно же, она смотрела, пока Аравин раздевался. Невозможно было не смотреть. Каждый мускул в его теле напрягся. Забугрились большие грудные мышцы, четко обозначились рельефные кубики пресса. На сильных руках проступили вены.

Резким движением Егор стянул джинсовую ткань вниз, и единственным препятствием для распахнутых глаз Стаси остались черные боксеры с широкой оранжевой резинкой.

«Ух... Боже...»

Она не успела зациклиться на этом моменте и как-то закончить мысль. Потому что Аравин не церемонился. Скатил боксеры так же быстро, как и джинсы.

В девичьем теле воспалилась вся совокупность миллионных крохотных нервных структур. Эту живую проводку попросту замкнуло.

Сладкова не могла отвести от Аравина взгляд. Он ее сдерживал интенсивным зрительным вниманием. Сковывал поступательным и завораживающим движением мощных рук, обволакивающих ее плечи теплой паутиной.

– Удовлетворила свое любопытство, Сладкая? Прекращай.

– Почему это? Что тебе не нравится?

– Мне все нравится. Слишком сильно.

– Ты прям больше меня стесняешься, Егор Саныч, – не удержавшись, дразняще поддела его Стася. – Завяжи мне глаза, Аравин. По-другому не подчинюсь.