Слезы счастья

— Да, мы встречаемся с ним в Лондоне в четверг, после того как подбросим Эми и Тео до аэропорта.

— Хорошо. Куда они летят?

— В Австралию.

Дэвид ничего на это не сказал, только зевнул и притянул ее ближе. Эта нежность резко контрастировала с тем, как он вел себя раньше: кричал на нее, чтобы она собирала вещи и переезжала обратно в Лондон. Возможно, сейчас он даже не помнит этого.

— Завтра Рокси перевозит к нам свои пожитки, — напомнила Лиза. — Эми и Тео забирают ее в Оксфорд во вторник.

— Чудесно, — пробормотал Дэвид. — У нее начинается самая лучшая пора в жизни. Помнишь, как мы познакомились в Бристольском универе?

— Конечно, — улыбнулась Лиза. — Строго говоря, это случилось в Колстон-Холле, но ты и раньше сто раз попадался мне на глаза. Сомневаюсь, что ты замечал меня до того концерта, но ты был таким самодовольным красавчиком, что всем девчонкам до смерти хотелось тебя закадрить.

— Но я хотел всего одну, — сказал он, — и в конце концов мне повезло, она стала моей.

— Да, — согласилась Лиза, понимая, что тогда это было правдой. А теперь? Похоже, она не знала ответа. Как можно любить мужчину, у которого перестает работать мозг? Что она за человек, если вообще задается таким вопросом?

— Как думаешь, я фантазер, — пробормотал чуть позднее Дэвид, — если надеюсь, что вы с Розалинд все-таки найдете общий язык? Вы будете нужны друг другу, когда дела пойдут под откос.

— Ты же знаешь, это не мое решение, — ответила Лиза.

— Да, пожалуй, так, — вздохнул он. — Она очень тяжело восприняла. Очень тяжело.

Поскольку в этом только и было хорошего, что Дэвид об этом помнил, Лиза сказала:

— Думаю, Майлзу тоже будет нелегко.

— М-м-м, наверное. Когда, говоришь, мы с ним встречаемся?

— В четверг. В ежедневнике записано.

Подавив очередной зевок, Дэвид закрыл глаза и опять прислонился головой к голове Лизы.

— Я хочу еще кое о чем с тобой поговорить, — сказал он, — но ни черта не помню, о чем.

Прошло еще несколько долгих минут. Потом, сходив за блокнотом, Дэвид вернулся в комнату и показал Лизе запись, которую сделал за день до этого.

— Нам нужно поговорить об этом, — сказал он.

Когда Лиза прочла, что он написал, ей стало дурно.

— Нет, — прошептала она, поднимая взгляд на Дэвида. — Ты шутишь.

По суровому лицу мужа она поняла, что весельем тут не пахнет, но, когда он сел и приготовился к обсуждению, она вскочила на ноги и вышла из комнаты. Сдавленно всхлипывая, Лиза думала о том, какой наивной она была, полагая, что дела у них — хуже не придумаешь. Ведь, с ее точки зрения, Дэвид это только что придумал.

ГЛАВА 19

— Представляешь ли ты, как мне плохо уже оттого, что я здесь? — хлюпала носом Лиза, вытирая глаза скомканной салфеткой. — Я знаю, мне не следовало приходить, но я должна поговорить с кем-нибудь, а Эми так скоро уезжает... Кроме тебя, мне никто не пришел на ум.

— Полагаю, я должен чувствовать себя польщенным, — сухо ответил Тони, забирая промокшую салфетку и заменяя ее новой. — Но тебе не такой ответ хотелось услышать. — Не спуская с Лизы серьезного взгляда, Тони продолжал слушать все, что она ему говорила, а люди на стоянке за окном тем временем сновали туда-сюда между своими машинами и придорожной станцией обслуживания.

— Бедняга, — пробормотал он, — он, наверное, совершенно раздавлен.

— Это кошмар, — сказала Лиза дрожащим гнусавым голосом и снова высморкалась. Она по-прежнему сомневалась, правильно ли поступала, что плакалась Тони. Правда, он не знал Дэвида, и, следовательно, это меньше походило на предательство, чем если бы она пошла к матери или к кому-то из друзей. Ей не нужна была их жалость или постоянные телефонные звонки с вопросами, как дела у Дэвида и как она справляется. От этого ей было бы только тяжелее. Тони другой. Каким бы своенравным и непредсказуемым он ни становился временами, в критические моменты ему не было равных. Он всегда знал, когда надо подстегнуть человека, а когда морально поддержать.

— Я из раза в раз заново переживаю день, когда нам сказали, — хрипло проговорила Лиза, — как мне хотелось кричать и заставить врача взять свои слова обратно; потом захотелось убежать... — Волна стыда захлестнула ее, и она уронила голову на грудь. — Я постоянно говорю себе, что справлюсь, — продолжала она, — что главное — быть с ним рядом, но сумею ли я выдержать, когда это будет уже не он? Он уже меняется, и с каждым новым мини-ударом (а мы даже не знаем, когда они с ним происходят), ему, видимо, будет становиться все хуже. После удара его состояние на какое-то время улучшается. До следующего удара... Как мне с этим справляться? А ему? Он старается не показывать, как ему страшно, но я все время это чувствую. А когда прошлым вечером он заговорил о том, чтобы поехать в Швейцарию и «положить этому всему достойный конец»... — Она закрыла лицо руками. — Я не знала, что сказать. Разумеется, я понимаю, почему он этого хочет, но как я могу позволить себе пойти у него на поводу?

Тони и сам выглядел оглушенным, но тем не менее попытался быть объективным и сказал:

— Понимаю, будет тяжело, но, возможно, стоит подумать о том, как бы ты себя чувствовала на его месте.

— Уверена, мне захотелось бы поступить точно так же, — призналась Лиза, — но в последнее время... Буду с тобой откровенна, я начала задаваться вопросом, как я вообще к нему отношусь, и... Господи, это мерзко звучит, да? Разве можно даже думать о том, чтобы оставить его, когда он столкнулся с таким? Кто я после этого?

Тони нахмурился.

— Ты думаешь об этом? — недоверчиво спросил он.

Лиза покачала головой.

— Нет... пожалуй, нет. То есть точно нет. Я хочу быть с ним, делать все возможное, чтобы помочь ему, но когда я читаю, что это означает на практике... Чтобы ухаживать за больным, нужен особенный характер, Тони, и я знаю, что это не мое. Мне жаль, что это так. Богом клянусь, если бы я могла прямо сейчас наделить себя этими качествами, я бы так и сделала, но при одной мысли о недержании и...

— Погоди, погоди, — мягко прервал ее Тони. — Ты бежишь впереди паровоза...

— Вот именно! У меня уже нет сил, а что будет дальше? Смогу ли я выдержать это? — Слезы опять побежали по ее щекам, и, когда Тони передал ей очередную салфетку, она сказала: — Обещаю, еще минута, и я перестану. Просто... Наверное, я слишком долго держала это в себе, стыдясь того, что творится у меня в голове и стараясь не думать об этом, тогда как на самом деле не могла думать ни о чем другом.

— Послушай, — сказал Тони, — я не стану делать вид, что ничего страшного не случилось. Ты в ужасном положении, но старайся думать только о сегодняшнем дне, ведь на самом деле никто не знает, что нас ждет в будущем. Кто поручится, что завтра ты не попадешь под автобус... Н-да, позитивная мысль, Тони. Хорошо, что она пришла тебе на ум. Теперь Лиза точно приободрится.

Прыснув со смеху, Лиза попыталась вытереть слезы.

— А сказать надо было вот что, — продолжал Тони. — У него в запасе еще несколько лет, если ему только сейчас поставили диагноз, и денег тоже хватает. Поэтому, когда ситуация в самом деле станет тяжелой, ты всегда сможешь обзавестись помощниками.

— Знаешь, ты прав. И каждый раз, когда я говорю себе это, мне действительно становится легче. За ним должны ухаживать самым лучшим образом, и он получит такой уход, я об этом позабочусь.

— Если только, — осторожно добавил Тони, — он не улетит в Швейцарию.

У Лизы перевернулось сердце.

— Нет, я не могу позволить ему сделать это, — сказала она. — Его дочь тоже этого не допустит, я знаю, что не допустит. Он наверняка задумал это, просто чтобы мы не жертвовали ближайшими пятью, или сколько получится, годами жизни, ухаживая за ним...

— ...Или чтобы не проводить ближайшие пять, или сколько получится, лет, мучительно умирая одной из самых медленных и жестоких смертей, какие только есть на свете, потому что такова суть слабоумия. Оно не щадит никого, и уж точно не свою жертву и не того, кто за ней ухаживает.