Возвращенный рай

В семь часов вечера он пошел в небольшую комнату, которая служила ему кабинетом, и настроил коротковолновый приемник на волну Би-Би-Си. Он знал, что именно в это время передаются послания – он слышал их и раньше, возмущаясь закодированной тарабарщиной, которая в последние месяцы замусорила эфир. Судя по сообщениям Лондона, половина Франции участвовала в Сопротивлении. Даже его собственный брат, что, конечно, создает проблемы. Шарль не хотел, чтобы арестовали Кристиана. Надо позаботиться, чтобы Кристиан не участвовал в запланированной операции. Что касается других… ну, что же, получат то, на что напрашивались.

Без всяких угрызений совести Шарль приступил к разработке собственного плана.

Ги бегал по саду, изображая из себя аэроплан, вытянул в стороны руки, громко гудел, пытаясь имитировать шум мотора самолета.

Кэтрин едва не накричала на него, чтобы он прекратил игру. Дни ожидания до предела накалили ее нервы. Ей казалось, что он разглашает всему свету, что очень скоро аэроплан сыграет важную роль в его жизни.

Глупость, конечно. Сын ничего не знал о планах старших. Это была просто игра маленького мальчика, которого захватило очарование самолетов, пришедших на смену игрушечной ферме.

– Кэтрин.

Она вздрогнула, повернулась и увидела возле себя Пола. Видно, он прошел от дома по тенистой дорожке возле живой изгороди, и его шаги не были слышны на траве.

– Ты напугал меня.

– Прости. Послушай – я только что поймал послание по радио. Если сегодня его повторят, то это означает, что операция с доставкой началась.

– Все случится нынешней ночью?

– Да. Я договорился с Альбертом, чтобы он подогнал грузовичок к воротам в половине двенадцатого. Не думаю, что вам стоит топать через поле вместе с Ги. Ты передашь Селестине?

– В половине двенадцатого… значит, одиннадцать тридцать?

– Да. Не опаздывайте… он не может долго околачиваться здесь.

– Придем вовремя. – Но сердце ее готово было вырваться. После долгого ожидания ей еще не верилось, что час пробил. Теперь она просто не представляла себе, как сможет перенести разлуку с Полом. Кэтрин смотрела на него, вглядываясь в каждую черточку лица, которое она полюбила со страстью, казавшейся ей невозможной, думала, что сердце просто разорвется у нее в груди. Если бы только она могла сказать, что понесла от него! Если бы только она была уверена, что забеременела именно от Пола и увозит с собой частичку его! Но такой уверенности у нее не было, и она понимала, что надо сохранять тайну.

До этого момента он действовал проворно, энергично, думая только о том, как все это организует. Теперь при виде ее отчаянного взгляда его собственное сердце оборвалось.

– Перестань, Кэтрин, – пытался подбодрить он ее. – Обещаю, что в один прекрасный день мы опять будем вместе.

Он нежно отвел прядь волос с ее лица, погладил шею. Свою ладонь она положила на его руку, а он легким движением переплел их пальцы. Легкое прикосновение, но оно олицетворяло всю глубину их чувств: все их существо будто сосредоточилось в том месте, где соприкасались их руки, рождая теплоту, восторг и понимание. Кэтрин прислонилась к Полу, забыв обо всем на свете, находясь целиком в том мире, где существовали только они двое. Его губы отыскали ее, они целовались со страстью двух людей, которые тают, что скоро должны расстаться и больше не смогут обменяться взглядом даже украдкой, не смогут даже тайком прикоснуться друг к другу.

– Люблю тебя, – прошептала она, ее дыхание больше напоминало тяжелый вздох. – Ты будешь осторожным, правда? Обещай мне.

– Все обойдется. – Но оба знали, что есть обещания, которые он не сможет сдержать.

– Мамочка? – Вопрошающий голос Ги нарушил очарование момента. Она быстро повернулась к сыну, он стоял с распростертыми в стороны руками, маленькая мордашка удивленно поднята вверх. Ей стало не по себе. Много ли он видел?

– Ги… ты напугал меня!

Некоторое время Ги внимательно смотрел на них, переводя свой взгляд по очереди с одного на другого. Малыш не мог понять, почему они сидят так близко. Он никогда не видел, чтобы его мать находилась так близко к кому-либо… только его одного она так обнимала и прижимала к себе. Он испытывал что-то близкое к ревности, но вспышка этого чувства и удивление от увиденного прошли так же быстро, как и появились.

– Да… смотри! Посмотри на меня!

И он опять помчался, выделывая по саду огромный круг.

– Он все видел, – сказала Кэтрин.

– Не важно. Однажды ему придется смириться с этим, так ведь?

Она нервно рассмеялась.

– Полагаю, что да.

Эта мысль приободрила ее. На какое-то мгновение она заглянула в будущее, когда не останется места для страхов и притворства… и больше не будет расставаний. Она не хотела отказываться от такой иллюзии, она нуждалась в ней, чтобы найти в себе мужество преодолеть предстоящие испытания.

Когда вечером этого дня Пол пришел на ужин, он поймал взгляд Кэтрин и почти незаметно кивнул ей в ответ. У нее похолодело внутри, она поняла, что он имеет в виду. Доставка намечена на эту ночь.

Мысли в ее голове проносились вихрем в то время, как она продолжала есть. Мысленно она проверяла, хорошо ли все подготовила—упаковала сумку с вещами, положила наготове чистые штаны и теплый джемпер для Ги, чтобы сразу надеть, когда придет время разбудить его и тихо вывести из дома. К счастью, Шарль стал спать в гостиной – если бы они все еще спали на одной кровати, то план было бы осуществить гораздо труднее.

Она подготовила также и Селестину, и теперь, глядя на золовку, видела, как ее собственное нервное напряжение отражается на бледном лице Селестины, как та еле сдерживает себя.

– Сегодня ночью, – шепнула она Селестине, когда та наклонилась к ней, чтобы достать солонку, и услышала резкий вдох.

Думала ли Селестина, что они в последний раз все вместе ужинают за этим столом, – размышляла Кэтрин. Она сомневалась. Для Селестины это лишь временное бегство. Когда-нибудь в скором времени, когда союзники выгонят нацистов из ее любимой Франции, она возвратится домой и все пойдет по-старому. А Кэтрин понимала, что, независимо от дальнейших событий, она больше никогда не вернется в Савиньи на правах хозяев. Этот период ее жизни закончился навсегда, и она не станет жалеть об этом. Она так и не почувствовала себя здесь как дома, даже когда любила Шарля. Теперь же, презирая его, она испытывала безграничное облегчение, что спектакль почти закончился. Но все равно, странное ощущение: неужели этот до мельчайших деталей знакомый ритуал скоро отойдет в прошлое?