Хозяйка ночи

Подойдя к Скипу, она приподняла его голову пальцем с великолепным маникюром. Глядя ему прямо в глаза, она сказала:

– Ты сделал большую ошибку, тронув мою сестру. Никто и никогда, с кем бы он ни был связан, не может тронуть меня или моих близких.

Направляясь к телефону, чтобы позвонить Томми, она вдруг подумала: как в старые добрые времена. Тогда она тоже звонила ему, если у нее случались неприятности.

И Томми приехал, чтобы помочь братьям похоронить трех американцев под пятьюдесятью тоннами бетона, предназначенного для фундамента нового завода Форда в Дагенхеме. Бриони отправилась домой вместе с испуганным Эвандером и подавленной Керри. Когда они добрались, Лизель уже ушла спать. Было четыре тридцать утра. Никому из троих спать не хотелось.

Керри принялась пить водку, а Бриони налила себе и Эвандеру по бокалу бренди и вновь вгляделась в человека из прошлого.

Эвандер походил на побитую собаку, и Бриони догадывалась, что такой вид он имеет уже много лет. Это читалось в его глазах, угадывалось по осанке и по дрожи его деформированных рук, которым было трудно даже держать бокал.

Молча допив бренди, Бриони отвела Керри спать, радуясь, что сестра отделалась синяками. Вернувшись в комнату, где ее покорно дожидался Эвандер, она налила себе и ему еще бренди и заговорила:

– Ты понимаешь, что те люди уже мертвы, да?

Будничность ее тона испугала Эвандера. Она изменилась, эта Бриони. Он помнил ее более молодой и более мягкой. Он кивнул, и Бриони шумно вздохнула.

– До некоторой степени я тебя понимаю. Я знаю: тебе приходилось очень нелегко все эти годы. Также я понимаю, что предложенная тебе сумма при твоих житейских обстоятельствах показалась тебе очень заманчивой.

– Мне хотелось иметь свой собственный клуб, пока еще не совсем поздно.

– Но ты здесь, у меня, Эвандер, лишь по той причине, что Лизель знает о твоем существовании, знает, что ты в Лондоне. Иначе тебя в лучшем случае снова вышвырнули бы за океан. Ты понимаешь меня?

Он облизнул сухие губы и торопливо закивал.

– Я обеспечу тебя деньгами, машиной и приличной одеждой, а также жильем. Ты, со своей стороны, подружишься с дочерью или, по крайней мере, попытаешься это сделать. Я хочу, чтобы она увидела тебя таким, каким ты был раньше. Если все пойдет хорошо, я дам тебе денег для того, чтобы ты смог открыть клуб. Так что мой тебе совет – хорошенько подумать над тем, что я сказала. Мяч на твоей стороне поля.

Оставалась неделя до Рождества. Снег вычистил и выбелил весь Лондон, прикрыв мрачные следы бомбежек.

Эвандер наладил отношения с дочерью, и Керри наконец вздохнула с облегчением, поняв, что беда миновала.

Бриони со своей стороны также сосредоточила усилия на том, чтобы сблизить Эвандера и Лизель. Она знала, что несколько раз они проговорили далеко за полночь, и это чрезвычайно радовало Бриони. Если Лизель получит представление о своих истоках, ей будет легче перенести то новое, что вторглось в ее жизнь. В ней произошли заметные перемены: она стала более тихой, более сдержанной. Ее смешливость исчезла, и Бриони, немного грустя о прежней невинной девочке, очень любила новую женщину, рождавшуюся на ее глазах. Сестры разделяли чувства Бриони и до сих пор не принимали Молли из-за ее отношения к Лизель. Бриони надеялась, что это научит мать уму-разуму. Сестры даже едва не забыли про старую Розали, пытаясь отплатить матери за обиду, нанесенную Лизель.

Эвандер, когда в его кармане зашуршали деньги и появилась хотя бы видимость независимости, казалось, снова стал самим собой. Бесси, едва завидев его, бурно выражала восторг. Это радовало и Лизель, не подозревавшую об участии Бриони в делах Эвандера. Бесси пела дифирамбы Эвандеру, тот принимал их, не догадываясь, что все заранее оговорено между Бесси и Бриони.

Керри после перенесенной душевной травмы пила больше, чем обычно, и была не в состоянии работать. Бриони пришлось договориться с Виктором через близнецов, без ведома сестры, что после Рождества Керри отправят в клинику в Сюррей. Удовлетворенная всем сделанным для семьи, Бриони обратила наконец должное внимание на Томми, Марию и бизнес. Но до Рождества ей было суждено пережить еще два сильнейших душевных потрясения. Первый шок ожидал ее, когда она однажды пошла за покупками.

Выйдя из магазина в метель, Бриони стояла под навесом, ожидая Бойси с машиной. Прохаживаясь взад-вперед, она вдруг лицом к лицу столкнулась с Изабель Дамас и Бенедиктом – взрослым Бенедиктом, который нес на руках маленького мальчика. Бриони тут же поняла, что это ее внук, и едва не упала в обморок.

Бенедикт нахмурился, пытаясь понять, где он мог видеть эту женщину раньше. Он растерянно улыбнулся ей. Бриони вгляделась в его лицо, так похожее на ее собственное, и улыбнулась в ответ. Сердце ее колотилось в груди, словно пытаясь выскочить. У мальчика, сидевшего на руках Бенедикта, были зеленые глаза и рыжие волосы его бабушки.

– Привет, Изабель, – поздоровалась Бриони, отчетливо произнося каждое слово.

– А, Бриони. Как дела? – В голосе Изабель слышалась настороженность, и Бенедикт, ничего не понимая, переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Мне кажется, мы не знакомы? – его голос, мягкий и мелодичный, показался Бриони пришедшим из какого-то сна.

– Это мисс Бриони Каванаг. Мисс Каванаг, мой сын – Бенедикт Дамас.

Бриони кивнула Бенедикту.

– А этот маленький бездельник – мой сын Генри. Генри Дамас, – сообщил Бенедикт.

Бриони погладила рукой в перчатке пухлую щечку. Ребенок направил на незнакомую женщину игрушечный пистолет и произнес: «Бабах!»

Бриони шутливо ахнула. Ребенок был очень красивый – просто чудо. Ее внук. Ей захотелось тут же выложить всю правду, но Изабель, следившая за выражением ее лица, быстро пожала ей руку и потащила Бенедикта с малышом прочь. Бриони смотрела им вслед, пока они удалялись по заснеженной улице, и сердце ее разрывалось на части.

В этом ребенке она увидела сходство с близнецами – та же форма головы, тот же овал лица. Она горько улыбнулась: у малыша даже было оружие.

Подъехал на машине Бойси и остолбенел, увидев, что Бриони плачет.

За чаем Бенедикт поинтересовался:

– Кто эта мисс Каванаг, которую мы встретили? Мне кажется, я ее откуда-то знаю.

Генри Дамас подавился чаем, и Бенедикт похлопал его по спине. Изабель покачала головой и сказала небрежно:

– О, она влиятельная женщина, если честно. Много занималась благотворительностью во время войны. С ней нельзя не считаться. Но она не из тех, с кем стоит водить знакомство.

Бенедикт кивнул. И все же было в этой женщине что-то особенное, что-то очень знакомое, и потому он думал о ней весь день.

Следующее потрясение, которое пришлось пережить Бриони в последние недели года, оказалось еще более серьезным.

Молли постоянно жаловалась безответной Розали на дочерей и внуков, которые совсем ее забросили. Вдобавок ей приходилось ухаживать за вконец расхворавшейся матушкой Джонс. Уход за ней занимал все время Молли. Молли была очень занята и не заметила, что Розали стала необычно тихой. Несчастная слабоумная заболела. Не умея рассказать, что с ней случилось, она просто притихла, чувствуя себя хуже день ото дня.

– Что будем делать с бабушкой? Она придет к нам на Рождество? – Бойси, всегда готовый первым идти на примирение, хотел видеть Молли и тетушку Розали, которой он приготовил в подарок на Рождество красивую брошь.

Бриони пожала плечами:

– Если честно, Бойси, я думала, что она объявится раньше. Я послала матушке Джонс корзину с фруктами и ожидала, что твоя бабушка увидит фрукты и тут же примчится с жалобами на то, как трудно ухаживать за Розали. – Бриони закусила губу, задумавшись на секунду. – А что, если мы с тобой навестим бабушку Молли сегодня? Если мы так поступим, мать скорее всего сделает вид, будто ничего не произошло. Вряд ли она возьмется за старое. Дадим ей шанс. Но я не собираюсь просить у нее прощения. Перед Лизель она кругом виновата. И если она придет на Рождество, пить она не будет. Керри и так плохо.