Мучения Минти Мэлоун

– Да-да, – сказала я. – Еще как обижаюсь. И мне кажется, очень жестоко с твоей стороны мучить меня в тот самый день, когда я все поняла, готова забыть о прошлом и двигаться дальше.

– Ты так ничего и не поняла, – вздохнул Джо, пробегая левой рукой по волосам. – Ты так и не поняла, что тоже виновата в случившемся.

– Не виновата, – упрямилась я. Джо взял счет.

– Отлично, Минти, как скажешь.

– Да кем ты себя возомнил? – взорвалась я. – Решил поиграть в Бога? Или в испанскую инквизицию?

Он ничего не ответил. Только продолжал смотреть на меня, и это бесило еще больше.

– Ты весь вечер учишь меня жизни.

– Ничего подобного. Я просто задал тебе несколько простых вопросов. Пытался заставить тебя признать правду.

– Правду? – выпалила я. – Что ж, эта, правда, не твое собачье дело! Как ты посмел! – я уже вопила, благо бар был практически пуст. – Как ты посмел устраивать мне допрос?! Пытаться подловить меня?!

– Я не пытался тебя подловить, – устало произнес он. – Ты сама себя выдала.

Ну, все! Словно горящая спичка попала в склад боеприпасов, и я взорвалась.

– С меня хватит! – орала я. – Ты весь вечер издеваешься надо мной! Весь вечер нападаешь. Снова, снова и снова! Хочешь, чтобы я возненавидела себя. Дудки! С меня хватит этого дерьма. Доминик меня досыта им накормил. Я все время терпела. Но больше не собираюсь. Не собираюсь терпеть то же самое от какого-то долбаного ублюдка, который еще называет себя моим другом! С меня хватит! Я не намерена выносить твое отвратительное, наглое вмешательство в мою жизнь. Ты обо мне ни хрена не знаешь! Я же не сижу здесь и не разглагольствую, что у тебя не так. Не обвиняю тебя в том, что ты мелочный, лживый ублюдок. – Запас оскорблений истощился, и я просто хватала воздух ртом, ослепнув от слез. – Я-то думала, это будет идеальный вечер! Но ты все испортил. Испортил прекрасный вечер. А ведь я была счастлива! – Я опять исходила на крик, по щекам струились слезы. – Но теперь, благодаря тебе, я снова несчастна. И не намерена оставаться здесь и сносить оскорбления.

– Мне казалось, тебе нравится, когда я тебя оскорбляю, – тихо сказал он.

– Но не по-настоящему! Не так!

– Готов поспорить, с Домиником ты в таком тоне никогда не разговаривала.

– Нет, не разговаривала, а надо было!

– Да, действительно, надо было, – кивнул Джо. – Тогда бы ты не кричала сейчас на меня.

– Я кричу на тебя, – прошептала я, заметив, что бармен в ужасе на нас вытаращился, – потому что ты сам довел меня до такого состояния. Сам виноват.

– Да, – согласился он. – Виноват. Прямо как Доминик.

– Да! – взвизгнула я. – Именно! – Я наклонилась и схватила сумку. – Сегодня я была счастлива! – выкрикнула я, направляясь к выходу. – Впервые за многие месяцы почувствовала себя счастливой. Я была счастлива, потому что встречалась с тобой! Но теперь как рукой сняло! – Я уже подлетела к двери. – Теперь я несчастна! Надеюсь, ты доволен, Джо. Потому что это твоих рук дело! И если я никогда – слышишь? – никогда в жизни тебя больше не увижу, то буду считать, что мне очень повезло!

– Ну и ублюдок! – бесновалась я, с грохотом поднимаясь по лестнице в половине двенадцатого. Эмбер уже легла, но мне было все равно. Из-под двери пробивался свет, и я ввалилась в спальню. Кузина читала в кровати. Гладила Пердиту правой рукой, а левой листала «Ярмарку тщеславия» [81]. – Ублюдок! – повторила я.

– Дорогуша, об этом все уже знают, – подняла на меня глаза Эмбер. – Слава богу, что у вас все кончено. Мы тебе об этом твердим уже несколько месяцев.

– Да нет, не Доминик – Джо! Джо ублюдок. – Меня всю трясло от злости.

– Джо? – Кажется, Эмбер удивилась. – Ты же говорила, что он милый. Он и на вид ничего, надо признать.

– Так вот, он не милый! Он ужасный. Как я только сразу его не раскусила! Опять так ошибиться...

– Что он натворил?

– У нас был идеальный вечер, идеальный. Все шло просто замечательно. Чудесно. По правде говоря, я даже думала, что, наконец, у нас с Джо что-то получится.

– Отличная мысль.

– Нет, не отличная. Джо вел себя отвратительно. Ужасно.

– Что он сделал?

– Я рассказала ему о встрече с Домиником, о том, как поняла, что ни в чем не виновата. А он обвинил меня в том, что я мелочная! Мелочная! Ты только представь! Сказал, что я сама навлекла на себя неприятности.

– Правда?

– Да. Сказал, что я хотела выйти за Доминика по одной причине: он был богат, хорошо одевался и прекрасно выглядел. Вот ублюдок!

– Но это же правда, Минти, – тихо произнесла Эмбер.

– Нет, неправда, – я была ошарашена. – Я хотела выйти за Доминика, потому что думала, он любит меня, выбрал меня среди всех. Мне это очень льстило. Я уже целую вечность ни с кем не встречалась.

– Но, Минти, Доминик плохо с тобой обращался. Все это видели. – Она опустила книгу. – И считали, что с его ужасным поведением ты миришься только потому, что он красавчик и у него хорошая работа.

– Не может быть, – во мне поднялась волна протеста. – Я мирилась с ним, потому что была слишком добра.

– Ну не настолько же, Минти, – поморщилась она, переворачивая страницу.

– Выходит, что настолько. По крайней мере, раньше так было. Но теперь я изменилась.

– Это заметно.

Я присела на краешек кровати и глубоко вздохнула:

– Знаешь, мне просто очень-очень не повезло, что я вообще познакомилась с Домиником.

– Нет такой вещи, как невезение, Минти. Есть правильный и неправильный выбор. Мне всегда казалось, что раз уж ты выбрала Доминика, у тебя имелись на то свои причины. Откровенно говоря, он был настоящим гадом.

– Неправда. Он мог быть милым. Иногда.

– Когда? – поинтересовалась она.

Пердита вытянула лапки, как две черные эластичные резинки, и блаженно перекатилась на спину.

– Он был очень щедр. Постоянно покупал мне что-нибудь. Сама знаешь. Дорогую одежду, ту сумку... и вообще, много всего.

– Минти, он их не тебе покупал. А себе. Чтобы рядом с ним ты выглядела «подобающе». Неужели ты не понимала? – спросила она, почесывая животик Пердиты. – Ты же не дура. Я в этом уверена.

– И мы прекрасно проводили выходные за городом.

– Но никогда не ездили туда, куда хотелось тебе. – Я вздохнула. – Гольф, рыбалка... Представляю, как тебе было весело.

– Он очень любил свою маму.

– И Джек Потрошитель тоже.

– Слушай, я не хочу говорить о Доминике. Все это уже в прошлом. Меня бесит, что Джо врет, дискриминирует меня...

– Ты хочешь сказать: клевещет, – поправила Эмбер. – Дискриминация – это совсем другое.

– Какая разница. Мы так чудесно проводили вечер, играли в настольный футбол. А он взял и все испортил. Из-за этой ссоры прекрасный вечер превратился в кошмар. Он говорил чудовищные вещи, – ярость вновь клокотала во мне. – Но я поставила его на место. Более того, – похвалилась я, – высказала все, что о нем думаю, не стесняясь в выражениях.

– О господи... Так позвони ему завтра и извинись.

– Что?

– Извинись перед ним утром и скажи, что была неправа. Похоже, ты на самом деле была неправа. К тому же и нагрубила.

– Но он тоже мне нагрубил! Он вел себя ужасно. Перевернул все с ног на голову. Выставил меня каким-то монстром.

– Позвони ему завтра.

– Это исключено.

– Ну, тогда послезавтра. Только обязательно извинись. Потому что, скажу честно, мне кажется, он был прав. Спокойной ночи, Минти.

И она выключила свет. Взяла и выключила свет! Оставила меня сидеть в темноте. Я была в бешенстве. И стала придумывать, какую бы гадость ей сказать. Но ничего равноценного в голову не приходило. Только когда я уже взялась за дверную ручку, меня осенило. Я измыслила нестерпимое оскорбление.

– Твоя кошка совсем разжирела, – выпалила я.

Т. С. Элиот [82] был прав. Апрель и вправду самый жестокий месяц. Если у вас депрессия, как у меня сейчас, при одном виде всех этих нелепо жизнерадостных нарциссов, покачивающих вульгарными головками, как проститутки на бульваре, вас уже тошнит. Вам становится хуже от одного их вида. И от вида тюльпанов тоже. А также этих тошнотворных сахарно-белых соцветий вишни, которые скоро порозовеют.