Знак розы

Не совсем так, с грустью подумал Перси. Но, поцеловав на прощание жену и сына и пожав руку Перси, именно к нему обратил Вайатт свои последние слова перед тем, как подняться в вагон.

— Позаботься о том, чтобы мой сын знал, что я люблю его, папа.

— Ты вернешься и сам позаботишься об этом, сынок.

Придя домой, Перси оставил Клаудию и Матта нежиться на летнем солнышке, а сам поднялся в комнату для гостей. Он искал «Приключения Гекльберри Финна», но книги нигде не было. Здесь не осталось никаких следов мужчины, который приехал и уехал, проведя в ней меньше суток. С облегчением он сказал себе, что Вайатт, должно быть, забрал книгу с собой. Втайне от сына Перси взял розу из букета в холле и вложил ее между страниц. Поначалу он хотел прикрепить к стеблю записку, как они поступали с маками в День памяти погибших на войне [23], но потом передумал. Написанные слова столь же бесполезны, как и высказанные вслух, если адресат приписывает их чувству вины. Перси был уверен, что Вайатт ни за что не догадается, как в книгу попала роза, что она означает и что ему следует сделать с ней. Перси не сомневался, что Люси не стала посвящать его в легенду об алой и белой розе, а сам он, во всяком случае, этого не сделал. Но этот жест принес ему некоторое утешение. Теперь он знал, что алая роза отправилась с сыном на войну, олицетворяя собой его искреннее раскаяние, заложенная между страниц в самой дорогой Вайатту вещи.

И вновь Перси следил за ходом войны. На него обрушились новые, незнакомые названия. Вайатт писал: «Мужчины здесь кричат, ругаются и молятся точно так же, как делали это на Второй мировой и на твоей войне, папа. Здесь все такое же - страх, скука, одиночество, всплеск адреналина, дружба, напряжение в ожидании следующей атаки, долгие ночи вдали от дома и семьи. В этой Богом проклятой местности мы лежим в укрытиях и ждем, пока коммуняки пойдут на нас ордой, дудя в свои горны - мы называем их «трещотками», - отчего волосы на затылке встают дыбом. Но в перерывах между атаками я думаю о Клаудии и Матте, о том, что они с тобой, в безопасности».

Вскоре после того, как сын уехал, Перси достал из шкафа предмет, который он спрятал туда, когда Вайатт вернулся домой со Второй мировой войны. Он развернул квадрат белого шелка с красной полосой по краям перед маленьким Маттом, который лежал в колыбельке и пускал пузыри.

— Что это, спросишь ты меня? — сказал Перси. — Эта штука, мой маленький, называется служебным флагом. Я повешу его в окне, выходящем на улицу. Синяя звезда на белом фоне означает, что член семьи на войне.

В конце сентября 1951 года, почти через полтора года после того, как Вайатт отправился в Корею, Перси сидел в кафе «Дом правосудия» вместе с членами КСД - «Клуба старых друзей», - и вдруг ему позвонила Клаудия с просьбой приехать домой. Он не стал спрашивать зачем. Аккуратно положив деньги на стойку, Перси, не говоря ни слова, вышел в золотисто-голубое утро, такое же как то, что осветило своими лучами последний день жизни его старшего сына.

Приехав домой, Перси увидел штабной автомобиль Корпуса морской пехоты США, припаркованный у крытой галереи. Они прислали группу из Хьюстона - священника и двух офицеров, - чтобы сообщить семье о том, что Вайатт Трентон Уорик геройски погиб в бою.

Через несколько дней домой привезли тело Вайатта, обернутое американским флагом, который после похорон сложили треугольником и вручили вдове. Перси сам выбрал место для могилы, несмотря на некоторое неодобрение владельца похоронного бюро, который намеревался похоронить Вайатта в семейной усыпальнице Уориков, в ногах Мэттью ДюМонта.

— Не в ногах, а рядом, — распорядился Перси.

— Если вы настаиваете, — заявил распорядитель. — В конце концов, они были лучшими друзьями.

— Не просто друзьями, — дрожащим от сдерживаемых слез голосом возразил Перси. — Они были братьями.

— Да, такими мы их и запомнили, — не стал спорить распорядитель. — Они были близки, как братья.

Сотрудники целлюлозной фабрики, с которыми работал Вайатт, его одноклассники и подружки, бывшие игроки сборной школы по футболу и тренеры - все пришли на поминальную службу оттуда, где их застало известие о его смерти. Приехала и Люси, вся в черном. Ее бледное, осунувшееся лицо было скрыто под вуалью. Перси отчаянно хотелось заплакать вместе с ней, обнять и утешить мать своего сына, но ее холодный взгляд предупредил его, что ему лучше держаться от нее подальше. Выбирая фамильный венок, который должен был лечь на могилу, она сказала:

— Пожалуйста, Перси, никаких роз...

Вот так и получилось, что на свежем ветру, рядом с местом вечного упокоения Мэттью ДюМонта, трепетали алые маки, когда почетный караул поднял к плечу карабины для прощального салюта. Грохот залпа оглушил Перси и заставил заплакать маленького Матта, которого дед держал на руках.

— Значит, — сказала в тот вечер Люси, — Клаудия и Матт остаются здесь, в Хоубаткере, с тобой.

— Да, Люси.

— Клаудия сказала мне, что так хотел Вайатт.

— Да, Люси.

— В этом мире нет справедливости, Перси Уорик.

— Да, Люси.

Наконец прибыли домой и личные вещи Вайатта. Перси приехал на вокзал, где ему передали средних размеров коробку, которую он поднял и положил на заднее сиденье автомобиля компании. Клаудия настояла, чтобы они вместе разобрали содержимое коробки.

— Что это такое? — спросила она, держа в руках «Приключения Гекльберри Финна».

Это было именно то, что надеялся найти Перси.

— Мэттью подарил эту книгу Вайатту на день рождения, когда они были еще мальчишками, — пояснил он. — Вайатт взял ее с собой, надеясь, что... она принесет ему удачу.

Он взял у невестки книгу и перелистал страницы в поисках алой розы, но ничего не нашел. Видел ли розу Вайатт? Или просто выбросил, не догадываясь о ее истинном значении? Или же она просто выпала, когда товарищи укладывали его вещи в коробку? Этого ему уже никогда не узнать. Ему придется жить с осознанием того, что сын умер, не зная, что отец любит его и просит у него прощения.

Несмотря на постоянную боль, поселившуюся у него в сердце и присоединившуюся к остальным его потерям, жизнь Перси обрела размеренность и спокойствие, которого он не знал с тех пор, как в Уорик-холле распоряжалась его мать. Матт и Клаудия стали центром его вселенной. Под умелым руководством невестки дом засверкал новыми красками. В нем воцарился порядок. Теперь на столе Перси всегда ждала вкусная еда: обедать они предпочитали всей семьей в столовой, и нередко к ним присоединялись ДюМонты, Амос Хайнс и Чарльз Уэйт.

Перси вновь стал вести светскую жизнь, не чураясь приводить домой нежданных гостей из других городов и штатов, которые с восхищением осматривали его идеальную целлюлозную фабрику и бумагоперерабатывающий завод, протянувшиеся вдоль берега Сабины. Амелия, почувствовав, что больше не нужна ему, потихоньку исчезла из его жизни. Иногда Перси хотелось, чтобы Люси разделила с ним восторг, который он испытывал, глядя на внука. Клаудия посылала ей фотографии, и они часто разговаривали по телефону, и Матт, под руководством матери, лепетал приветствия в трубку своей бабушке в Атланте, которую он называл «Габби». Перси спрашивал себя, как Люси проводит время и не завела ли она любовника, чтобы заполнить пустоту.

Война в Корее закончилась, и с болью в сердце Перси прочел, что нация, за которую отдал жизнь его сын и еще пятьдесят тысяч американских военнослужащих, мужчин и женщин, так и осталась разделенной. Политические разногласия не были урегулированы, а права человека по-прежнему нарушались. Перси распорядился повесить в приемной своего кабинета популярный плакат, надпись на котором гласила: «Однажды кто-нибудь объявит войну, но никто не придет, чтобы на ней сразиться». Перси крепко прижимал к себе Матта и молился, чтобы этот день настал прежде, чем его внук вырастет.

А через два года после того, как тело Вайатта доставили домой и предали земле, в кабинет Перси вошла Салли и, сгорая от любопытства, сообщила: