Insider. 1 (СИ)

Когда я с ней, когда обнимаю ее, даже самые тяжелые страхи уходят на второй план. Остается только безграничная любовь и нежность. Я прижимаюсь поцелуем к ее затылку и отвечаю на все-все ее вопросы. Мы смеемся, разговариваем, обнимаемся. Эсми на удивление ласковый ребенок. Но только со мной. С остальными родственниками и сверстниками девочка по-прежнему держит дистанцию. И даже с Нейтоном немного скована и сдержанна в проявлении эмоций, хотя он любит ее самозабвенно.

— Мне зайти с вами, миссис Бэл? — спрашивает водитель, паркуя автомобиль на стоянке для клиентов перед клиникой. Я отрицательно качаю головой.

— Нет, не нужно. — Я выхожу из машины и подхватываю Эсми на руки.

— Вам помочь?

— Нет. Спасибо. Она легкая, — благодарно улыбаюсь я. Эсми обнимает мою шею ручками и звонко целует в щеку. Мы заходим внутрь через стеклянные двери, и направляемся к стойке регистрации. Окинув взглядом фойе клиники, я с удовлетворением замечаю, что сегодня немноголюдно. В последнее время я избегаю мест с большим скоплением людей. Но даже здесь я ловлю себя на том, что с маниакальной подозрительностью вглядываюсь в лица посетителей, и пока направляюсь к кабинету врача, постоянно опасливо оборачиваюсь. Даже Эсми замечает. Она берет в ладошки мое лицо и разворачивает к себе, глядя на меня большими и иногда совсем не детскими глазами.

— Тебе не нужно бояться, мама, — говорит она, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности и остановиться на месте. Как раз возле нужного нам кабинета.

— Откуда ты знаешь, что я боюсь? — спрашиваю я, поставив ее на ноги и приседая рядом. Эсми снова обнимает меня на плечи и шепчет прямо в ухо.

— Я вижу цвета. У страха он фиолетовый.

Внутренности сжимаются в клубок, когда я слышу ответ дочери, даже волоски на затылке становятся дыбом.

— Пожалуйста, не рассказывай об этом доктору Томпсону. Хорошо, милая? — спрашиваю я, крепко обнимая в ответ. Я чувствую, как меня душат слезы, но мне неимоверных усилий стоит удержать их. — Мы договорились?

Она смотрит на меня серьезным взглядом, но на лице играет беспечная непосредственная улыбка.

— Я знаю, что нужно говорить доктору Томпсону, чтобы он не написал в своем блокноте ничего, что заставило бы тебя огорчиться, — сообщает Эсми с заговорческим видом.

Я собираюсь задать следующий вопрос, но как раз в этот момент открывается дверь кабинета, и на пороге появляется доктор Дэрек Томпсон.

— Добрый день, миссис Бэлл и мисс Эсми, — вежливо улыбается мне и более лукаво моей дочери. — А я вас уже заждался. Прошу. — Он приглашает нас жестом войти. Я выпрямляюсь в полный рост, беру дочку за руку, и мы проходим в просторный, оформленный в нейтральной светло-бежевой гамме кабинет. Эсми сразу бежит в детский уголок и садится на мягкий яркий диванчик, перед которым располагается стол с множеством игрушек, детских книжек, раскрасок и прочих развлекательных элементов. Доктор Томпсон не раз говорил, что делать выводы о психическом здоровье ребенка можно даже не задавая ему вопросов, а просто наблюдая за тем, как он играет.

— Мама, смотри сколько новых карандашей! И флагматсеры! — восторженно сообщает Эсми.

— Фломастеры, милая. Фло-ма-сте-ры, — мягко улыбаясь, произношу я по слогам, направляюсь к небольшой тахте, которая установлена в кабинете для родителей маленьких пациентов.

— Мисси Бэлл, — останавливает меня острожный голос доктора Томпсона, — я бросаю на него вопросительный взгляд, останавливаясь в шаге от тахты. — Я могу вас попросить пройти в соседний кабинет?

— Зачем? — настороженно спрашиваю, испуганно глядя на дочь. После того, что она мне только что выдала, я меньше всего хочу оставлять ее одну.

— Вы звонили вчера и спрашивали, могу ли я выписать вам более действенные препараты. И жаловались на тревожные состояния и бессоницу…

— Да.

— Я попросил Глейдис выписать вам необходимое лекарство. Можете забрать рецепт прямо сейчас. Она сегодня ассистирует другому доктору. Как видите, я сегодня совсем один, — вздохнув, улыбается Томпсон.

— Мам, иди. Не волнуйся. Все будет хорошо. Мы с доктором Дэреком скучать не будем! — не поднимая голову от листка бумаги, на котором уже начала что-то усердно рисовать, звонким голосом говорит мне Эсми.

— Это точно, — добродушно ухмыляется «доктор Дэрек».

Я киваю, благодарно улыбаюсь и выхожу в коридор, прикрывая за собой дверь. Меня не покидает беспокойство, вызванное немного странноватыми словами дочери. Не хочу, чтобы Томпсон тоже что-то заметил. Мы здесь только по причине отсутствия контакта Эсми со сверстниками, точнее, отсутствием желания контактировать. Нейтон считает, что это я избегаю общения с женами его родственников и семьями коллег, но дело не в каких-то моих комплексах. В самом начале я была очень общительной, и мы часто ходили по вечеринкам и публичным развлекательным местам, будь то театр, или опера или просто кино. У меня никогда не было проблем с общением, но когда родилась Эсми, когда она начала ходить и взрослеть, все изменилось. Я сталкивалась в парке, в гостях, или на семейных праздниках у Бэллов с другими мамочками и их детьми, и замечала, насколько моя Эсми отличается. Нет, она не убегала от других детей с истерическим плачем, не жалась ко мне, вздрагивая и умоляя отвезти ее домой. Напротив, она с каким-то несвойственным ребенку высокомерием наблюдала за играющими детьми и игнорировала любые мои попытки убедить ее присоединиться к ним. И, наверное, это было к лучшему. Потому что любой ребенок, который приближался к Эсми с целью познакомиться, через считанные секунды убегал с воем. Я боялась даже спрашивать у Эсми, что она такого им говорила, и сама никогда не слышала, потому что если я находилась рядом, Эсми упорно молчала. После консультаций с Томпсоном ситуация начала медленно меняться к лучшему. Эсми потихоньку начала контактировать с детьми на прогулке, но теперь мне казалось, что делала она это исключительно для меня, а вовсе не потому что нуждается в общении.

И я понятия не имею, как к этому относится. Возможно, у Эсми очень богатый внутренний мир и развитая фантазия, и ей вполне комфортно находиться в обществе самой себя и меня. Я знаю, что такие люди существуют, но я не понимаю, почему именно моя дочь... Ее отец публичный человек, и ей придется больше, чем другим людям, находиться в обществе под прицелом многочисленных любопытных глаз. Одиночество для дочери будущего мэра — непозволительная роскошь, как и для его жены. А сейчас, когда наши с Эсми желания не покидать пределы дома и все время находиться рядом, играть, читать, рисовать, смотреть мультфильмы и сказки, совпали, мы стали особенно близки. И мысль о том, что у меня могут ее отобрать, что я в любой момент могу потерять все, чем жила последние годы не позволяет мне в полной мере ощутить свое материнское счастье. Я хочу, чтобы оно было безоблачным, безусловным. Наверное, этого хотят все, что совершенно невозможно.

Я поднимаю руку, чтобы постучать в соседний кабинет, но замечаю, что она приоткрыта на ширину ладони. Пожав плечами, берусь за ручку и вхожу.

— Глейдис… — начинаю я, и слова застывают на языке, когда мой взгляд останавливается на высокой широкоплечей фигуре, развернутой ко мне спиной… на фоне открытого настежь окна. Мне не нужно даже напрягаться, чтобы идентифицировать того, кто точно стройной и миниатюрной медсестрой Глейдис быть не может. Мак предупреждала меня. Я предчувствовала подобное и не удивлена. И в глубине души я испытываю облегчение. Да. Именно так. Облегчение. Он явился, и все мои внутренние радары кричат об опасности. Плевать. Я должна закончить это. Остановить его. И как обычно в его присутствии я испытываю двойственные ощущения. Не хочу анализировать их, не хочу думать. Я слишком устала от постоянного панического страха, не отпускающего меня на протяжении последних недель.

В кабинете гуляет сквозняк, и я автоматически закрываю дверь.

— Или стоит оставить открытой? Ты, вроде, боишься замкнутых пространств?

— А тебя они, напротив, стали привлекать, не так ли? — отвечает он, убирая руки в карманы темно-синих джинсов и нешироко расставляя ноги. Он снова не в официальном образе. Черный свитер из крупной вязки обтягивает мощные плечи, и невольно задаюсь вопросом, а кого хрена он так усиленно работает над своим телосложением и мышцами, если... Стоп. Это не мое дело. Возможно, в спортзале он снимает стресс, или это такая его детская мечта — стать однажды культуристом. Мне не интересно. — Не волнуйся, наш разговор не будет долгим. Я вытреплю несколько минут при закрытой двери. К тому же, окно открыто. А погода сегодня чудная.