Рецепт счастья

Когда у кого-то умирал дорогой сердцу друг, они всегда обращались к моей бабушке, потому что она обладала талантом составлять меню для большого количества людей за короткое время. Основным блюдом конечно же являлось поминальное горячее — острая смесь, запеченная в сотейнике, напоминающем маленькую ванночку. Вот версия рецепта для небольшого количества народу. Это блюдо не поможет избавиться от горя, но определенно утешит душевную боль.

Горячее поминальное блюдо Американского легиона

1 фунт говяжьего фарша

½ луковицы, нарезать

1 чашка замороженной нарезанной моркови

1 чашка замороженной цветной капусты

1 чашка замороженной нарезанной брокколи

1 банка сливочно-грибного супа

1 банка сливочного куриного супа

3–4 корня сельдерея, нарубленного

2 столовые ложки соевого соуса

½ чайной ложки белого перца

1(12 унций, или 340 г) упаковка чоу-мейнской лапши

Разогрейте духовку до 160 °C. На большой чугунной сковороде поджарьте говяжий фарш и лук, разделяя фарш на мелкие кусочки. Подсушите и переложите в большую форму для пирога. Смешайте овощи, супы, сельдерей, соевый соус и перец. Смесь добавьте к мясу. Добавьте ⅔ чоу-мейнской лапши (8 унций, или 227 г), накройте крышкой и запекайте примерно в течение часа. Оставшейся чоу-мейнской лапшой посыпьте верх пирога. Снимите крышку и запекайте в течение еще 15 минут.

Глава 32

Ветер прекратился, и снег падал крупными хлопьями, обволакивая домик мягкой тишиной. Дженни спустила рукава своего свитера, чтобы согреться.

— Я очень хочу знать, Рурк, — сказала она. — Я очень хочу знать, о чем ты думаешь.

Рурк тряхнул головой.

— Это не важно. Ты в порядке, Джен?

Она кивнула.

— Странно, что я не бьюсь в истерике?

— Твоей матери ведь нет уже давно.

— Я чувствую… какое-то облегчение. По крайней мере, я теперь знаю. Сначала, когда ты мне сказал о ней, я ничего не почувствовала. Теперь я знаю почему: мне больше нет нужды на нее злиться. Я столько лет на нее злилась, думая, что она просто не любила меня, поэтому и не вернулась. А на самом деле мама просто хотела спасти семейный бизнес и была невероятно несчастной, но делала все, что могла. А потом с ней произошло нечто ужасное. Вместо того чтобы злиться и обижаться, я должна была ее любить. Как бы я хотела… — Дженни не совсем понимала, как закончить предложение. — Как бы я хотела тогда испытывать другие чувства.

— Или вообще их не испытывать, — пробормотал Рурк.

И конечно же таким образом Рурк рассматривал все подобные ситуации. Не приближайся — и не испытаешь боли. Дженни стало неуютно, она переменила положение, а Рурк продолжал смотреть на нее с беспокойством. Дженни почувствовала, как сердце сжимается от сожаления, потому что она слишком хорошо понимала Рурка. Он чувствовал себя так же одиноко, как и она. После смерти Джоуи они могли — должны были — утешить друг друга. Вместо этого они развернулись друг к другу спиной. Они так боялись бередить прошлые раны: боялись любить, боялись потерять самих себя, боялись доверить свои сердца друг другу.

— Это из-за Джоуи, да? — прошептала Дженни. — Поэтому ты не позволяешь себе приближаться к кому-либо?

— Поэтому я не позволяю себе приближаться к тебе.

— Рурк, я не понимаю…

— Он знал о нас.

— Он тебе это сказал?

— Нет. Но он знал.

— И ты с этим жил все эти годы.

— Такое не забудешь. Джоуи любил нас, а мы его предали, и он об этом знал. И в секунду его смерти мы не могли… у нас не было возможности… Мы никогда не сможем поговорить.

Что-то в лице Рурка напомнило Дженни о том мальчике, которого она когда-то знала, чья ярость, ранимость и решительная целеустремленность тронули ее сердце. Уже тогда он был ранен прошлым и брал всю ответственность на себя. И сейчас Рурк делал то же самое, не желая прощать себя за то, чего не мог изменить.

— Не знаю, как ты, — сказала Дженни, — но я все время говорю с Джоуи. Я не собираюсь мучиться вопросом, знал он о нас или нет. Я отказываюсь это делать и не хочу, чтобы это делал ты.

— Для меня это не выход, — возразил Рурк. — Я мог предотвратить тот несчастный случай. Я мог все бросить, отправиться за ним и привезти в Авалон.

— Боже, Рурк, ты себя слышишь? Ты не можешь спасти всех в мире. Это не твои проблемы.

— Ах, вот как? Я-то думал, что этим как раз и должен заниматься полицейский.

Идеальная роль для Рурка. Спасать людей и уходить. Не на этот раз, решила Дженни. На этот раз она его не отпустит.

— Ты делаешь все, что в твоих силах, — сказала она. — Мы все делаем. И да, иногда этого недостаточно, но так устроен мир. Ты говоришь, мы не должны быть вместе, нам никогда не было хорошо друг с другом, а я говорю, что ты ошибаешься.

— Вздор. Это должны были быть ты и Джоуи. Вы были прекрасной парой. Вот как все должно было быть.

Дженни метнула на Рурка гневный взгляд.

— Это тытак решил. Ты даже не дал мне право голоса. К твоему сведению, мы с Джоуи не были прекрасной парой. Прекрасных пар не существует. Я любила Джоуи, но не так, как я люблю тебя.

Признание вырвалось, прежде чем Дженни успела остановиться. Она глубоко вздохнула, чувствуя подавленность, но вместе с тем облегчение. Дженни так давно хотела этим поделиться, что теперь ей было слегка не по себе. В конце концов она решилась и сказала Рурку правду; мир пока не рухнул.

Реакция Рурка выбила Дженни из колеи. Он выругался, поднялся с дивана и, подойдя к окну, повернулся к ней спиной. Над озером сгущалась темнота, на улице не оставалось ни капли света.

— Плохая идея, — наконец произнес Рурк. — Ты не хочешь быть со мной. Я узнал о смерти своего друга, но мог думать лишь о том, что теперь получил возможность спать с тобой.

Дженни знала, что Рурк ведет себя так грубо намеренно. Он прекрасно умел владеть собой.

— Ты прекрасно знаешь, что думал вовсе не об этом. Ты выдумал эту историю для себя, чтобы всю жизнь провести терзаясь чувством вины из-за случившегося. На самом деле ты чувствовал — мы оба чувствовали — пустоту от потери человека, которого любили всем сердцем. Которого любили так сильно, что из-за него не позволяли себе любить друг друга. Видишь ли, на самом деле нам хорошовместе, и мы из кожи вон лезли, чтобы этого не замечать. И каждый раз, когда притворялись, когда отрицали свои чувства, все становилось только хуже. Ты так не думаешь?

Рурк повернулся от окна и посмотрел на Дженни. Ее слова заставили его сердце сжиматься все сильнее, пока он, наконец, не смог больше терпеть. В два шага преодолев комнату, Рурк схватил Дженни и прижал к груди. Ее мягкий цветочный запах окутал его, и в этот момент Рурк почувствовал, как волна любви к Дженни захлестнула его с головой. Дженни подняла голову, и Рурк нежно поцеловал ее невероятно теплые и сладкие губы. Дженни отвечала со страстью, о которой Рурк мечтал годами. И больше они не произнесли ни слова, обнимаясь, прижимаясь друг к другу все плотнее. Рурк почти дрожал от нетерпения, но вместе с этим ему в голову пришла мысль: а не является ли теперешнее положение повторением прошлой ситуации, когда они с Дженни думали, что потеряли Джоуи? Собрав в кулак всю волю, он оторвался от Дженни и взглядом задал немой вопрос. Дженни не ответила. Только взяла его за руку и повела в спальню, где у кровати тускло горел ночник. И там, наконец, Рурк открыл Дженни свое сердце. Так, как умел.

Снег продолжал укрывать землю белым одеялом, и сугробы выросли почти до окон зимнего домика. Ночью Дженни легла на бок и стала смотреть на Рурка.

Как же долго они ждали этой ночи! Когда они, наконец, смогли себя отпустить, всплеск чувств был подобен взрыву. Это было даже лучше, чем в мечтах, и подарило Дженни такое блаженство, что из ее глаз потекли слезы. Дженни еще никогда не испытывала таких чувств во время близости и была поражена этой пронзительной сладостью. Чувства к Рурку затмили ее боль и горе.