Дотянуться до звезд

Тщедушные заморыши не занимались рок-музыкой. Так и передайте святоше Алану. Бадди был воплощением огня и страсти. Перед ним меркла даже известная ирландская группа «U2». Бадди был умиравшим от любви рокером, который вкладывал в тексты песен все снедавшие его сердце мучения и терзания. Умиравшим от любви. Так и скажите Доктору С-Девяти-До-Пяти. Доктору Пригород, Доктору Совершенство.

Повернув обратно, Бадди пустил машину чуть ли не ползком. Ага, вон она. Тесс вышла на задний двор. Было солнечно, и в руках она держала тазик с бельем на просушку. Держа во рту прищепки, она развешивала одежду. Рубашки Эми, ее джинсы, трусы. Ночнушка Тесс, ее лифчик, трусики. Там должно было быть и белье Бадди. Потому что ему срочно требовалась хорошая стирка.

Припарковавшись на противоположной стороне улицы, Бадди со злобой наблюдал, как Тесс вешала шмотки, которые не имели к нему никакого отношения. Это было похоже на еще одно «нет», еще одно напоминание о том, что он больше не был частью ее семьи. Однако в его злобе притаилась и любовь. Мало кто был способен это понять: но Бадди жил ради любви. Он умер бы за эту женщину, не задавая лишних вопросов. Он завел двигатель на слабых оборотах. Она не услышала.

— Я люблю тебя, — сказал он вслух.

Тесс натянула веревку, повесила рубашку. Солнечные лучи окрасили ее волосы в золотисто-каштановый цвет.

— Люблю тебя, — повторил Бадди. Он старался не говорить слишком громко. Ему ни к чему было кричать. Он знал. Если их связь сохранила хотя бы половину от того, о чем он думал, то ему даже не надо было шептать.

— Эй, — тихо произнес он, буравя взглядом голову Тесс.

Мимо проехали какие-то автомобили. Бадди не хотел, чтобы его застукала стерва из службы соцобеспечения детей. Он посмотрел на часы: полтретьего. Эми уже возвращалась домой из школы. До появления ее автобуса оставалось еще как минимум двадцать минут, но Бадди решил, что не стоит рисковать понапрасну.

— Эй, — снова сказал он. — Я люблю тебя. Увидимся, крошка.

Словно отгоняя назойливую пчелу, Тесс заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Возможно, она почувствовала присутствие Бадди, но не понимала, что это был он. Нет, она в порядке. Она в полном порядке. Ни красивая, ни особенная, ни самая горячая цыпочка из тех, что он знавал. Но для Бадди не существовало никого лучше Тесс. Потому что она была его женщиной.

Погода стояла ясная, а потом в конце октября выпал снег, и через пару дней температура понизилась сразу на двадцать пять градусов [14]. Эми уезжала в школу еще в комбинезоне и футболке, а сойдя с автобуса в Галл-Пойнте, она ощутила жуткий холод и вприпрыжку понеслась сквозь порхавшие снежинки прямиком в мастерскую. Распахнув дверь, она прокричала обычное приветствие. Орион запрыгал вокруг нее, непременно норовя лизнуть в щеку.

— Эй, малыш, — погладив его, сказала она. — Хороший пес.

Но кроме Ориона и Стеллы здесь больше никого не было. Эми нахмурилась. Неужели она ошиблась? Как правило, она навещала Диану с Джулией каждый четверг. Эми скучала по тем временам, когда бывала у них чаще, но ей не хотелось, чтобы у ее мамы сложилось впечатление, будто бы она предпочитала эту семью своей собственной.

Выглянув на улицу, она увидела шедшую к ней по двору Люсинду. В руках она несла большую кастрюлю. Белые хлопья плясали на ветру, покрывая тонким слоем болотную траву и подметая землю.

— А где Диана и Джулия? — спросила Эми. — Что-то случилось?

— Они в доме, — ответила Люсинда. — Джулия простыла.

— Как раз в зиму, — посматривая в окно, сказала Эми.

— Я сделала попкорн, — сказала Люсинда, предложив угощение Эми. — Это наша с Дианой традиция, еще с той поры, когда она была маленькой девочкой, — мы делаем попкорн на первый снег в году.

— Потому что он белый и пушистый? — жуя, спросила Эми.

— Наверное, — сказала Люсинда. — И еще потому, что для нас снег — нечто вроде праздника.

— Могу я увидеться с Джулией? — спросила Эми, поглядев во двор.

— Хм, — сказала Люсинда. Эми знала, что ответ был «нет», и это больно ранило ее сердце. Ей стало очень плохо, и она не могла понять почему: была ли Джулия так уж серьезно больна? Или Эми чувствовала себя паршиво из-за того, что Роббинсы исключили ее из своей жизни? А ведь она так любила их!

— Но почему? — тихо спросила она. — Диана злится на меня?

— Нет, — ответила Люсинда. — Вовсе нет. Просто Джулия лежит в комнате, и Диана хочет, чтобы она отдохнула. При виде тебя она слишком волнуется.

— Я ее лучшая подружка, — сказала Эми.

— Да, так и есть, — согласилась Люсинда. Поставив рядом с собой кастрюлю попкорна, они устроились возле окна, и Эми чуть расслабилась. Ей нравилось быть с Люсиндой. Обратная дорога из Канады сблизила их, и Эми воображала, что, скорее всего, именно такие отношения бывают у внучек и бабушек.

— Расскажи мне про школу, — попросила Люсинда. — Что вы изучали сегодня?

— Я написала стих для урока английского.

— Правда? Ну-ка, ну-ка.

— Он рифмуется, — сказала Эми. Ей было немного неловко. Все остальные дети писали свободным стилем, представляя в виде дневника свои мысли о неудачах в любви, веселье на пляже и даже самоубийстве.

— Шекспир рифмовал, — сказала Люсинда. — Китс рифмовал. Эдна Сент-Винсент Миллей, Элизабет Бишоп.

— Эмбер посмеялась надо мной.

— Ох уж эта Эмбер… — Люсинда даже не стала продолжать.

— Он о яблоневых садах, — сказала Эми. — На острове Принца Эдуарда.

— Неужели? — взволнованно спросила Люсинда.

— Ага. — Эми засунула руку в карман. Там лежал свернутый листок со стихом. Она хотела достать его и показать Люсинде, но потом передумала.

— Я бы не отказалась его прочитать, — сказала Люсинда.

— Он глупый, — проговорила Эми.

— Порой написать стих или рассказ проще, чем представить их на суд других людей, — сказала Люсинда. — Требуется немалое мужество, чтобы разрешить кому-то еще прочитать твою работу. Ты словно позволяешь им заглянуть в твое сердце.

Кивнув, Эми нащупала листок. Она ухватила его пальцами. Эми не хотела обижать Люсинду, не показав ей стих, но она была слишком испугана, чтобы пошевелить рукой. Слова Люсинды попали в самую точку, а Эми оказалась не настолько храброй.

— О, чуть не забыла, — как бы невзначай вспомнила Люсинда. — У нас будет проводиться конкурс.

— О как, — поморщившись, сказала Эми. Она не принадлежала к числу тех, кто верил в свою победу. Когда они были в третьем классе, Эмбер выиграла конкурс костюмов для хеллоуина, а Дэвид Бегвел получил приз за победу в каком-то состязании на Оушен-бич. Эми же никогда ничего не выигрывала.

— Это писательский конкурс, — сказала Люсинда. — Устраивает его библиотека. Любой желающий может выставить свой короткий рассказ. Заявку следует подать до Дня благодарения; выбор темы ограничен лишь воображением участников, но рассказ должен быть не более пятнадцати листов — машинописных, через два интервала.

— У меня нет ни печатной машинки, — возразила Эми, — ни компьютера.

— У нас есть, — сказала Люсинда, кивнув в сторону стола Дианы.

— Ну не знаю, — смутилась Эми, думая о писателях как о богатых, умных людях, у которых не жизнь, а сказка. — Я всего-то стишок написала.

— Вот этим писатели и занимаются, — сказала Люсинда. — Чтобы стать одной из них, тебе нужно сделать только одно: начать писать.

— Ага, — сказала Эми, снова нащупав сложенный листок.

— Яблоневые сады, — мягко сказала Люсинда.

— Как те, куда мы ездили, — напомнила Эми. Пробежав взглядом по мастерской Дианы, она остановилась на полке Стеллы. Кошка сидела на прежнем месте, в своей корзинке. Прямо под ней Эми увидела полку, где Диана хранила замечательные вещи: птичье гнездо с яйцами, камушки с черного песчаного пляжа и четыре засушенных яблочка.

Эми вспомнила, как подобрала эти яблоки с земли. Теперь, сморщившись, они выглядели еще меньше. Казалось, с момента их путешествия в Канаду прошло около миллиона лет. Поначалу ее домашняя жизнь не предвещала ничего плохого, но в последнее время, возвращаясь из школы, Эми частенько обнаруживала свою маму дремавшей на диване. Она пришла сюда в надежде повидаться с Джулией и Дианой, а ей ответили отказом.