Возвращенный рай

– Я боялась, что ты не вернешься, – сказала она, когда Ги отбежал далеко и не мог их услышать.

– Так едва не случилось. – Он произнес это очень тихо и очень серьезно. – Кэтрин, мне надо поговорить с тобой.

– Не теряй тогда времени, – весело отозвалась она. Кэтрин так обрадовалась его возвращению, что не обращала внимания на его мрачный тон. – Где ты все-таки побывал? Имеешь ли ты отношение к взрыву склада с оружием?

– Ты же знаешь, что меня об этом спрашивать бесполезно. – Он искоса взглянул на нее. – А говорить я хочу о будущем, а не о том, что уже сделано и прошло.

Она ощутила первое предчувствие тревоги.

– Скажу в двух словах, а то может прибежать Ги и помешать нам, – продолжал он. – Я беспокоюсь о твоей безопасности, Кэтрин.

Она подняла руку, чтобы поправить волосы, убрать их с лица. Солнце отразилось в маленьких золотистых волосках на ее руке, они замерцали яркими искорками.

– Не понимаю.

– Попытаюсь объяснить. – Он быстро пересказал ей то, что услышал от доктора, и увидел в ее глазах нарастающий ужас.

– Но это – безумие! Никто не знает, что выкинут нацисты, если здесь, в Савиньи, прикончат одного из офицеров высокого ранга!

– Вот именно! Но попробуй коммунистам это объяснить. А самое скверное то, что этот Гейдрих – близкий друг фон Райнгарда, который не остановится ни перед чем, чтобы найти виновного. Если же не удастся, ему будет все равно, кого схватят в отместку.

– Господи! – Она страшно побледнела, вспомнив угрозы о наказаниях, которые накануне слышала из уст самого фон Райнгарда. – Их надо остановить!

– Не думаю, что это удастся.

– Допустим, Шарль переговорит с ними… или Гийом. Они могут прислушаться к их словам.

– Сомневаюсь. Они отнесутся к этому, как вмешательству коллаборационистов. Они – фанатики, они абсолютно убеждены в собственной правоте и в ошибочности поведения остальных.

К ним подбежал Ги, зажимая рукой сачок.

– Посмотрите… посмотрите… я поймал одну, мосье Пол! Правда, красивая?

Они, как показалось Кэтрин, излишне долго рассматривали добычу Ги. Ее поражала способность Пола выглядеть совершенно невозмутимым. Ее тряс внутренний озноб, а голова шла кругом. Когда, наконец, Ги убежал, Пол повернулся к ней.

– Послушай, Кэтрин, мне хотелось бы вызволить тебя из всего этого. Я намереваюсь отправить тебя и Ги по маршруту спасения в Испанию. Оттуда вы доберетесь до Англии… окажетесь в безопасности.

Она задумалась, подперев рукой подбородок. Потом покачала головой.

– Я не могу этого сделать. Не могу просто так бросить их всех. Это было бы предательством.

– Все это очень хорошо, но они взрослые люди и граждане Франции. Не считаешь ли ты, что прежде всего должна подумать о своем сыне?

– Нацисты не тронут Ги… ведь правда?

– Не ручаюсь. Они абсолютно бессовестные подонки. Если захотят проучить кого-нибудь, то не постесняются прибегнуть к чему угодно. И если не тронут Ги, то что станет с ним, если они схватят тебя?

Ее пальцы нервно теребили губы, глазами она отыскала Ги, который радостно гонялся за бабочкой. Если что-то случится с ним… Она не могла поверить в это, не могла представить, чтобы немецкий офицер, который играл с Ги, мог причинить ему зло.

– Уверена, что с ним все будет в порядке, – упрямо заявила она. – И что бы ты ни думал, я все-таки признательна семье моего мужа. Дела здесь и так обстоят скверно, я бы не хотела ухудшать их еще больше.

– Что ты хочешь сказать?

Она рассказала Полу про Селестину.

– Она нуждается во мне, – закончила Кэтрин. – После того, что произошло в Париже, она в ужасном состоянии и просто обезумела от страха, что немцы обнаружат, кто отец ее будущего ребенка. Вот кого переправить бы по маршруту спасения! Конечно, она очень слаба и вряд ли вынесет прятания в амбарах и стогах или многодневные переходы. Этого она выдержать не сможет. Когда ты увидишь ее, поймешь, что я имею в виду. А вот и она!

Из дома вышла Селестина, направляясь к ним. В голубом ситцевом платье она казалась худенькой и хрупкой, но округлость живота стала уже заметной.

Пол торопливо коснулся рукой Кэтрин.

– Обещай подумать о том, что я сказал.

– Подумаю.

– Но особенно не затягивай. Не знаю, сколько в запасе у нас времени.

Она кивнула и махнула рукой, приветствуя золовку.

– Селестина… иди сюда! – позвала Кэтрин. – Познакомься с воспитателем Ги.

Откровения пришлось на время прервать.

– Так… значит, он вернулся, – произнес Шарль. У него было обычное теперь сумрачное выражение лица. – Надеюсь, Катрин, ты не забыла наш разговор.

Она сжала губы.

– Разве забудешь такое?

– Хорошо. Если ты дашь мне хоть малейший повод думать, что ты возобновила с ним шашни, он мигом вылетит отсюда.

– Не тревожься, Шарль. Такого повода я тебе не дам: для меня не все равно, как будет образован и воспитан мой сын.

– Надеюсь, ты сдержишь слово. – Он отвернулся, и Кэтрин почувствовала, что попала в капкан. Неужели этому кошмару не будет конца? Она опять подумала о разговоре с Полом, о его беспокойстве за безопасность Ги и предложении вывезти ее. Его слова о безумных планах коммунистов и ответных репрессиях испугали ее, но ей вдруг подумалось, а почему же он предлагает отправить ее, если хочет как можно больше находиться с ней вместе.

А теперь, в довершение всего, Шарль недвусмысленно предупреждает ее о невозможности даже человеческого общения с Полом, если она хочет, чтобы он находился в замке.

Кэтрин закрыла лицо ладонями и задумалась. Сколько она еще может вынести, не сломавшись, и чем же все это кончится?..

Выдалось великолепное воскресное утро, семья возвращалась из церкви, когда большая штабная машина фон Райнгарда догнала их на подъездной дороге у замка.

– Что ему здесь надо? – спросила Селестина, вся напрягшись.

– Селестина, я прошу тебя, – предостерег ее Гийом. – Не устраивай скандала, будь хорошей девочкой. Одному Богу известно, какие неприятности ты уже принесла нам.

Селестина вызывающе поджала губы, но в ее глазах отразился страх. После прошлой ее выходки фон Райнгард стал заметно реже наезжать в замок, а когда все-таки объявлялся, уже не проявлял прежней сердечности. Отто глубоко оскорблен, считал Гийом, и хотя он постарался оправдать свою дочь, ссылаясь на то, что она устала и нездорова, не говоря уже о ее деликатном положении, он совершенно не был уверен, что фон Райнгард удовлетворился этими извинениями. В результате в отношениях возникла трещина, которая даже удивляла Гийома. Раньше он всегда думал, что Райнгард – просто толстокожий солдафон. Теперь Гийом подозревал, что до нациста дошло, что Селестина высказала вслух общее мнение, хотя внешне все прикидывались дружественно настроенными. Гийом опасался, что выходка Селестины испортила дружественные отношения, которые удалось достичь такими усилиями.