Клянусь, что исполню...

– Клео. Бернар что-нибудь говорил о кошке?

– Нет.

Джим вышел из гостиной, пошел в спальню, но Энни поняла, что просто не может себя заставить следовать за ним. Во всех своих кошмарных фантазиях она видела Оливию именно в спальне. Она знала, что это невозможно, знала, что Ливви там быть не может, и все равно продолжала воображать, что Оливия в спальне – раненая и испуганная, если только не…

– Клео! – встряхнув головой, позвала она.

– Никаких следов, – сообщил Джим, вернувшись. Энни судорожно вздохнула, снова позвала кошку.

– Может, Оливия взяла ее с собой, – сказал Джим.

– Значит, ты все-таки думаешь, она куда-то уехала? – с надеждой спросила Энни.

– Нет. Да. – Джим в смятении помотал головой. – Я не знаю, что и подумать.

– Пойду проверю кухню, – вздохнув, предложила Энни.

Кухня тоже выглядела непривычно прибранной. Там Энни нашла Клео. Маленькая кошечка притаилась в углу под столом, и глаза у нее были совсем черными от страха.

– Клео здесь! – крикнула Энни. Кошка зашипела на нее.

– Лапочка, что с тобой? – Энни присела на корточки. Клео, тут же выгнув спину дугой, опять предупреждающе зашипела.

Сзади подошел Джим.

– Осторожно, – понизив голос, произнесла Энни. Она все еще сидела на корточках. – С ней что-то не в порядке. Странно, она всегда была таким приветливым существом.

Она медленно протянула руку к кошке. Клео настороженно вытянула шею, понюхала пальцы Энни и вдруг отпрыгнула в сторону. Энни не шевелилась и терпеливо ждала, бормоча всякие ласковые слова. Через минуту Клео вышла из-под стола.

– Вот молодец, хорошая киска, – ласково произнес Джим.

Клео потерлась головой о руку Энни.

– Может, она просто голодная? – предположила Энни.

– Сначала надо найти Оливию. – Джим беспомощно огляделся.

Кошка прошла мимо Энни, полукругом обошла Джима, выскользнула из кухни в холл и остановилась у двери в подвал.

Она громко мяукнула.

– Все хорошо, лапочка, – проговорила Энни, наблюдая за кошкой. – Я знаю, что ты проголодалась, но Джим прав – потерпи еще немного.

Клео снова мяукнула и припала к полу.

– Что будем делать? – спросил Джим.

– Позвоним Бернару, спросим, не узнал ли он что-нибудь. – Помолчав, Энни предложила: – По-моему, надо проверить автоответчик. Вдруг Ливви возвращалась?

Джим направился в гостиную. Клео вытянула переднюю лапу и поскребла дверь в погреб.

Энни взглянула на дверь.

– Подвал ведь закрыт, правда? – крикнула она Джиму.

– Да, – отозвался он. – Оливия говорила, что дверь всегда заперта и ключей у нее нет.

Клео начала яростно царапать дверь передними лапами.

– Джим, – позвала Энни, ощутив странное волнение. – Скорее иди сюда.

Он вернулся в холл и тоже стал смотреть на кошку.

– Попробуй ручку, – отрывисто произнес он. Ручка повернулась. Энни потянула дверь на себя, но ничего не произошло.

– Она закрыта.

Джим облизнул пересохшие губы.

– От себя, – сказал он.

Энни сильно толкнула дверь. Она со скрипом отворилась. Клео подпрыгнула, зашипела и, прижав уши, унеслась в кухню. У Энни учащенно забилось сердце.

– О боже, – еле слышно выдохнула она.

Джим заглянул в дверь, стал искать выключатель. Найдя, он щелкнул им. Ничего.

– Нам нужен фонарик, – сказала Энни.

– В кухне.

Они со стуком открывали дверцы шкафов и буфета. Клео, напуганная этим шумом, выскочила из кухни и скрылась в своем убежище за вешалкой. Энни распахнула деревянную дверцу.

– Нашла. – Она протянула фонарик Джиму.

Оба бегом вернулись в холл, на мгновение остановились, взглянули в глаза друг другу, безмолвно обменявшись мыслями, потом Джим включил фонарик и направил луч на уходящие вниз ступени.

– Оливия! – позвал он.

– Осторожнее, Джим, – предупредила Энни, спускаясь за ним следом.

– Оливия!

Он помог спуститься Энни, потом стал медленно водить лучом фонарика справа налево и обратно. Подвал был большим, вдоль всех стен стояли пустые стеллажи, на которых, возможно, когда-то хранили вино. Еще они увидели пирамиду из четырех – нет, пяти – корзин и большой стальной сейф почти в самом центре. Больше там ничего не было.

– Здесь ничего нет. – Голос Энни прозвучал как отражение чувств Джима – облегчение пополам с разочарованием.

Джим обошел подвал по периметру, посветил на потолок и в углы.

– Ничего, – без выражения произнес он.

– А я подумала… – Энни не договорила.

– Знаю. Я тоже.

Джим повернулся лицом к выходу:

– Нам лучше подняться наверх, позвонить Бернару и в гостиницы.

– Может быть, Ливви дала о себе знать в полицию?

– Будем надеяться.

Энни начала подниматься, но остановилась.

– Что такое? – спросил Джим.

– По-моему, я слышу Клео.

– Глупая кошка, – угрюмо произнес Джим. – Мне показалось, что она действительно что-то знает.

Сзади донесся какой-то звук. Джим, стоявший на третьей ступеньке от пола, обернулся, провел лучом фонарика по полу.

– Вот она, – сказала Энни, показывая куда-то рукой. – Наверное, она спустилась следом за нами.

Клео была рядом с сейфом. Она припала к полу и обнюхивала низ дверцы, хлеща хвостом по бокам.

– О господи, – еле выговорила Энни. – Неужели… – Ужас сковал ей губы, она не могла произнести ни слова.

Джим ничего не отвечал, медленно спустился и подошел к сейфу. Он отстраненно отметил, что сердце у него, кажется, остановилось. Мысли бежали сами по себе, независимо от него, словно они принадлежали кому-то другому.

Оба смотрели на сейф. У него не было цифрового замка – просто обычный замок с ключом. Глядя на него, оба понимали, что даже самый сильный человек на свете не сможет открыть дверь без ключа.

– Попробуй дверь, Джим, – охрипшим от страха голосом проговорила Энни.

Он стоял неподвижно, не в силах пошевелиться.

– Джим, попробуй.

Он покачал головой. Если Оливия там, внутри…

– Попробуй!

Джим, скованный внутренним холодом, протянул руку, взялся за ручку сейфа. Она повернулась со щелчком. Клео отпрыгнула. «Святая Мария, исполненная милосердия», – вдруг пронеслись у него в уме слова католической молитвы.

– Открой ее, Джим, – неожиданно твердо проговорила Энни.

Он открыл дверь.

Оливия лежала, свернувшись на полу, подложив под голову правую руку и прикрыв лицо левой, закованной в гипс. На ней была только тонкая ночная рубашка без рукавов, ноги были босыми, и она не шевелилась.

И не дышала.

Никто из них не проронил ни слова.

Джим передал Энни фонарик и наклонился. Он нежно и бережно обхватил руками Оливию. Ее тело было холодным и безжизненным. Когда Джим поднял ее на руки, он понял, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них разрывается сердце.

Энни направила свет на лицо Оливии, коснулась ее шеи.

– Положи ее, – тихо сказала она.

Джим сильнее прижал Оливию к себе, опустил голову так, что коснулся лицом ее волос. Где-то в глубине нарастала невыносимая мука, требовавшая выхода, но одновременно с ней в нем просыпались ярость и ненависть.

– Положи ее на пол, Джимми, – более резко сказала Энни. – Скорее.

Вздрогнув, он взглянул на нее.

– Джимми, ради бога, делай, что я сказала.

Он положил Оливию на пол, Энни тут же решительно оттолкнула его. За прошедшие ночь и день Джим открыл в Энни так много нового, вот и сейчас она снова была такой сильной, такой хладнокровной. Он увидел, что она берет Оливию за запястье.

– Она жива, – сказала Энни. – Нам нужна помощь, Джимми. Вызови «Скорую». – Она посмотрела на него, увидела, что он в шоке, и громко, твердо приказала: – Шевелись, Джимми. Вызови «Скорую» и скажи им, что у нее удушье, переохлаждение и вообще ей плохо.

Он стал подниматься по ступеням.

– И принеси одеяло! – крикнула Энни ему вслед. Энни мимоходом отметила, что кошка жмется к стене, боясь приблизиться. Впрочем, она тут же перестала думать о Клео, о Джимми, обо всем, кроме Оливии. Она знала, что делать, нужно было только как следует вспомнить. Она ведь изучала меры первой помощи, когда Софи и Уильям были маленькими. Она знала, как делать искусственное дыхание, оставалось только сосредоточиться, успокоиться…