Букет фиалок

Аккорды стали громче, и Мелори вдруг обнаружила, что стоит прямо у двери комнаты, за которой ночной пианист пытается скоротать длинный одинокий вечер. Музыка слишком далеко завела ее, и девушка решила, что пора ретироваться: кто-нибудь, наткнувшись на неё здесь, может подумать, что она слишком странно себя ведет. Зазвучал «Ноктюрн» Шопена, и Мелори с большой неохотой повернула назад.

Но не успела она сделать и пяти шагов, как музыка внезапно оборвалась и дверь за спиной девушки резко распахнулась.

— Кто здесь? — крикнул в темный туннель коридора Адриан Бенедикт.

Мелори обернулась:

— Прошу прощения… Я надеялась, что не побеспокою вас…

— Я слышал ваши шаги за дверью. — Его черные глаза странно и напряженно поблескивали. — Вы мисс Гувер, не так ли?

Мелори молчала, размышляя, что еще сказать в свое оправдание. Она чувствовала себя ребенком, которого застали на месте «преступления».

— Надеюсь, моя игра вас не беспокоит? — спросил Адриан. — Вы слышите ее у себя в комнате?

— Поэтому я и пришла — хотела посмотреть, откуда доносится музыка, — призналась Мелори. — Вы играли восхитительно!

— Вы так считаете? — Кажется, Адриан был польщен. — Это единственное, что я умею.

— И та вариация на тему «Зеленых рукавов» мне тоже очень понравилась, — искренне сказала Мелори.

Он поклонился:

— Спасибо.

— Вы, должно быть, очень любите музыку.

— В моей жизни не осталось ничего больше, что я мог бы любить, — тихо проговорил Адриан. — Может, войдете и позволите мне немного поиграть для вас, если вам так нравится слушать, если вам… одиноко… Ведь вам здесь одиноко, когда Серена ложится спать?

Мелори поколебалась. Но, в конце концов, хозяин дома приказал ей не пренебрегать Адрианом… А еще эта робкая мольба в потерянном взгляде черных глаз, страх, что ему откажут…

— Спасибо за приглашение, я с удовольствием послушаю, — улыбнулась девушка. — Я и сама очень люблю музыку.

— Я уже об этом догадался, — спокойно заметил Адриан. — Прошу, мадемуазель!

Мелори оказалась в удивительно красивой комнате. Зеленый, упругий, как мох, ковер, бархатные портьеры на высоких окнах, изумрудного цвета обои… В углу, на самом видном месте, красовалось пианино, такое прекрасное, что у Мелори захватило дух при первом же взгляде на него. Торшер заливал комнату мягким золотисто-зеленым светом, отражавшимся на полировке музыкального инструмента и маленького резного столика, на котором искрились графин и бокалы и лежал красивый серебряный портсигар. Уютное кресло было пододвинуто к камину.

Адриан Бенедикт указал гостье на кресло, и Мелори утонула в его вместительной глубине. Когда хозяин предложил ей выпить, она лишь покачала головой.

— Нет? — удивился он.

Девушка улыбнулась и объяснила свой отказ. Она воспитывалась в доме священника, где вечно не хватало денег. Лишь отец время от времени позволял себе стаканчик дешевого шерри после особенно трудного и утомительного дня. Но такое потворство своим желаниям конечно же не позволялось его детям.

Адриан, стоя перед камином, пристально рассматривал девушку, и Мелори начала испытывать смущение, хотя взгляд его ни в малейшей степени не был оскорбительным — казалось, он просто оценивает черты ее лица, одну за другой.

— Простите, что я это говорю, — наконец произнес он, — но вы выглядите слишком юной для гувернантки.

Вот, значит, что! Мелори улыбнулась:

— Мне двадцать два. Почти двадцать три!

— Почти двадцать три!

Этим вечером в его лице не было никакой рассеянности или отсутствующего выражения, но взгляд с трудом поддавался пониманию. Мелори различила в этом взгляде тоску. Да и во всей его хрупкой фигуре было что-то тоскливое. Адриан казался по-юношески стройным в отлично скроенном вечернем костюме. Плечи его немного сутулились, и Мелори заметила, что он слегка приволакивает правую ногу — видимо, следствие той трагедии…

— Я прекрасно помню, что чувствовал в свои двадцать три года. Тогда мне казалось, что в мире нет ничего такого, чего бы я не смог достичь, да и сам мир был в моих руках! — Он вздохнул. — Какие чудесные мечты бывают у нас в юности, мисс Гувер! Но проходит десять лет, и большинство из них рассыпается в прах!

«Десять лет… — подумала Мелори. — Значит, сейчас ему должно быть тридцать три, а его брат, вероятно, года на два постарше».

— Такова жизнь, — тихо проговорила она. — Мы становимся не теми, кем хотели стать, делаем не то, чего желали… Зачастую обстоятельства не дают раскрыться нашим способностям.

— Да, и это значит, что все мы испытываем разочарование и крушение надежд.

— О, я бы так не сказала. Обстоятельства можно победить, если очень постараться.

— Вы говорите так, будто вы гораздо старше меня, — заметил Адриан, глядя на девушку в удивлении.

Она покачала головой и рассмеялась:

— Я же дочь священника! И многое переняла от отца. А ваша Серена, она ведь тоже наверняка многому у вас научилась. Что за прекрасный ребенок! Вы, должно быть, очень гордитесь ею.

— Горжусь? — Голос Адриана был холоден, и в нем не слышалось никакого энтузиазма. — По общему мнению, она слишком смышленая и независимая для своих лет.

— Может, и так, но в этом нет ничего страшного. Серена такая милая! Повзрослев, она станет удивительной красавицей, и вам придется спасать ее от натиска многочисленных поклонников!

— Вы так думаете? — равнодушно произнес Адриан. — Она типичная Бенедикт. Все Бенедикты были смуглыми, как цыгане, вы и сами, вероятно, успели это заметить по старым портретам, да и по мне самому, и в особенности по моему брату. Райф — достойный потомок доблестного и галантного джентльмена-пирата, чуть не потерявшего голову во времена царствования Елизаветы. Может, вы еще не успели полюбоваться его портретом, но, когда вы его увидите, несомненно, обнаружите сходство. И поверьте мне, они с Райфом похожи не только внешне. Райф во всем истинный Бенедикт, каким и должен быть, и каким я никогда не надеялся стать! — с горечью закончил Адриан.

Мелори удивленно взглянула на него. Он пригласил ее послушать музыку, но оказалось, что ему нужен был слушатель рассказов о его брате.

— Я уже видела этот портрет. Он висит над камином в библиотеке.

— И вы заметили чрезвычайное сходство?

— Да, заметила, — призналась Мелори. — Поразительное сходство!

— Когда-нибудь кто-нибудь расскажет вам историю жизни этого джентльмена. — Адриан начал расхаживать по комнате, подволакивая увечную ногу; звуки шагов заглушал толстый ковер. — Райф — личность неординарная. Если бы не он, никто из нас сегодня не жил бы здесь, в «Морвен-Грейндж». Это Райф сохранил для нас поместье! Для Серены, для меня и для себя самого… и для его наследников, если он когда-нибудь женится!

— В самом деле? — пробормотала Мелори, начиная испытывать все возрастающий интерес.

— Да. — Адриан простодушно взглянул на нее. — Видите ли, дела у нас шли так плохо, что мы вынуждены были заложить дом, и тогда Райф решился на рискованное предприятие. И сделал целое состояние из той последней малости, что у нас еще оставалась, инвестируя деньги то в одно, то в другое. Это принесло ему выгоду, а значит, и всем нам. Затем он начал изучать гостиничный бизнес, вскоре у него появилась пара отелей в Швейцарии и один на Ривьере, все три теперь приносят очень неплохой доход! Мы можем бездельничать, особняк наконец-то в полной безопасности, каждый брус в нем, каждый камень в полном порядке. А для Бенедиктов это многое значит, могу вас заверить… особенно для самого Райфа!

— Вы хотите сказать, что он любит «Морвен»?

— Он любит его больше всего на свете!

Мелори немного помолчала.

— Ваш брат, должно быть, очень хороший бизнесмен…

— Первоклассный!

— Дальновидный, проницательный и жесткий…

— Райф именно такой. Кроме того, он упрям и практичен. Некоторые думают, что он бесчувственный, даже жестокий… но это лишь те, кто его совсем не знает!

— Неужели? — пробормотала Мелори.