Школа обольщения

В 1945 году Эллис Айкхорн, из принципа не жаловавший все французское, хотя и старавшийся этот принцип не оглашать, купил у старого Херсента и де Мустье поместье неподалеку от Санта-Хелены. Прекрасная винодельня была совершенно заброшена и пришла в полный упадок после того, как сухой закон, Великая депрессия и Вторая мировая война нанесли сокрушительный удар по американскому виноделию. Имение в тысячу двести восемнадцать гектаров включало и поместительный, аккуратно крытый гонтом каменный господский дом с двумя башенками в безупречном викторианском стиле. Айкхорн вернул особняку былое великолепие и называл его «Шато-Силверадо» в честь старой дороги вдоль долины, по которой когда-то разъезжали кареты. Он выписал из Германии Ганса Вебера, прославленного мастера виноделия, и предоставил ему полную свободу действий. Приобретение винодельни и интерес, проявляемый Айкхорном к великолепному «Пино Шардонне» и не менее великолепному «Каберне Совиньон», производство которых все-таки началось спустя семь лет и обошлось в девять миллионов долларов, были, пожалуй, наиболее близки к понятию «хобби» в жизни Эллиса Айкхорна.

Пролетая над виноградниками, на которых можно было заметить работников — стояли последние дни сбора урожая, — Билли открыла окно справа. В руке она держала массивную шкатулку эпохи короля Георга из чистого золота, размером пятнадцать на пятнадцать сантиметров, с лондонским пробирным клеймом 1816 — 1817 годов и клеймом изготовителя, великого художника Бенджамина Смита. Внутри было выгравировано:

Даруется Артуру Уэлсли

герцогу Веллингтону, по случаю первой годовщины

битвы при Ватерлоо

от Общества негоциантов

и банкиров города Лондона.

«Железный Герцог будет вечно жить

в наших сердцах».

Билли осторожно просунула правую руку в маленькое окно, напрягая ее в запястье под напором ветра, и, пока «Бонанза» низко кружила над виноградниками Силверадо на скорости сто тридцать шесть километров в час, она открыла замок на крышке шкатулки и медленно развеяла прах Эллиса Айкхорна над рядами тяжелых виноградных гроздьев, скрытых под темно-зелеными листьями. Покончив с этим делом, она убрала пустую шкатулку в сумку.

— Говорят, этот год будет урожайным, — сказала она потерявшему дар речи пилоту.

На обратном пути Билли застыла в странном, трепетном молчании, которое терявшийся в догадках Хэнк Сэндерс принял за ожидание от него каких-то действий или поступков. Однако они преспокойно приземлились в Ван-Нисе и, поставив «Бонанзу» на колодки на гудроновой полосе и зайдя в аэроклуб «Бич», чтобы вернуть ключи от самолета, он подумал, что только цель этого полета и эпизод с развеиванием праха были необычны — все остальное выглядело как всегда. Выйдя на автостоянку, он увидел, что Билли ждет его, сидя на месте водителя в огромном темно-зеленом «Бентли», любимой машине Эллиса, которую она так и не продала.

— Я думаю, мы немножко покатаемся, Хэнк. Еше рано. — Темные брови Билли приподнялись в изумлении, когда она взглянула на его смущенное лицо: к подобному приглашению он был абсолютно не готов.

— Покататься? Зачем?.. То есть да, конечно, миссис Айкхорн, как вы скажете, — ответил он, барахтаясь в волнах вежливости и замешательства.

Билли тихо рассмеялась, подумав о том, что этот бодрый веснушчатый парень с грубоватым лицом, соломенными волосами и полным отсутствием интереса ко всему, кроме самолетов, насколько она могла судить за многие годы их знакомства, смахивает на молодого сильного фермера.

— Тогда садись. Ты ведь не против, если я поведу машину? Я замечательно вожу машины с правосторонним управлением. Ну разве не забавно? У меня такое чувство, будто мы поднялись над дорогой метра на три. — Она была естественна и весела, словно ехала отдохнуть на пляж.

Билли вела машину со знанием дела, очевидно, прекрасно представляя, куда они едут, и весело мурлыкала что-то себе под нос, а Хэнк Сэндерс пытался расслабиться, как будто ездить на прогулки с миссис Айкхорн было для него самым привычным делом. Он чувствовал себя ужасно скованно, настолько поглощенный соблюдением приличествующего ситуации этикета, что едва замечал, как Билли съехала с шоссе и, промчав несколько километров, миновала Ланкершим, а затем свернула с широкой улицы на узкую дорогу. Внезапно она поехала направо и подкатила к небольшому мотелю. Она остановила «Бентли» у одного из гаражей, стоявших у каждого коттеджа.

— Я скоро вернусь, Хэнк. Думаю, нам пора выпить, поэтому не уходи.

Она на минуту исчезла в конторе мотеля и появилась, небрежно помахивая ключом, держа пластиковый пакет с кубиками льда. Продолжая напевать, протянула ему лед, открыла багажник и достала большой кожаный чемодан. Потом открыла дверь коттеджа и, смеясь, поманила его.

Хэнк Сэндерс оглядел комнату с опаской, смешанной с удивлением, а Билли тем временем раскрыла переносной бар-чемодан, сделанный на заказ в Лондоне десять лет назад для выездов на скачки и охоту, — этакий анахронизм, оставшийся от той ее жизни, что сейчас казалась такой же архаичной, как и взятые в серебро графины, которые она за отсутствием стола выстроила в ряд на ковре. В этой комнате с кондиционером весь пол, а также три стены сверху донизу были покрыты толстым мягким малиновым ковром, а потолок и четвертая стена были полностью зеркальными. Хэнк нервно прошелся из угла в угол, отметив, что в комнате нет ни окон, ни стульев, вообще ничего, кроме небольшого сундука в углу. Напольные светильники представляли собой три столба, на которых сверху крепились маленькие розовые лампочки, поворачивавшиеся в любом направлении. Почти половину пространства занимала большая низкая кровать, покрытая розовыми атласными простынями и заваленная подушками. Хэнк бесцельно рассматривал сверкавшую белизной ванную, когда Билли позвала его:

— Хэнк, что ты будешь пить?

Он вернулся в спальню:

— Миссис Айкхорн, с вами все в порядке?

— Вполне. Не волнуйся. Итак, что тебе предложить?

— Виски, пожалуйста, со льдом.

Билли сидела на полу, прислонившись к кровати. Она протянула ему бокал так естественно, как будто они находились на званом вечере. Он сел на ковер — сесть можно или сюда, или на кровать, в отчаянии подумал он, — и сделал большой глоток виски, который она подала ему в чаше из тяжелого серебра. В белой блузке из тончайшего полотна и темно-синей хлопчатобумажной облегающей юбке, небрежно раскинув на ковре длинные загорелые ноги, Билли выглядела как на пикнике.

Она тоже выпила, игриво чокнувшись с ним.

— За мотель «Эссекс», оазис в долине Сан-Фернандо, и за Эллиса Айкхорна, который одобрил бы это, — провозгласила она.

— Что? — воскликнул Хэнк, глубоко пораженный.

— Хэнк, тебе не нужно понимать, просто поверь мне. — Она подвинулась к нему и тем же небрежным, но точно рассчитанным жестом, каким обычно пожимала руку, не спеша положила свою тонкую кисть прямо на тугой треугольник его джинсов. Ее пальцы искусно нащупывали очертания пениса.

— О боже! — Словно пораженный электрическим током, он попытался выпрямиться, но лишь расплескал свое питье.

— Я думаю, тебе будет приятнее, если ты будешь сидеть спокойно, — прошептала Билли, расстегивая «молнию» на его джинсах.

От неожиданности его член совершенно обмяк, съежившись среди спутанных светлых волос. Билли задохнулась от восторга. Он нравился ей таким — мягким и маленьким. Теперь она могла легко взять его в рот весь целиком и держать там, даже не касаясь языком, лишь чувствуя, как он растет и набухает во влажном тепле, подвластный ей без единого движения ее мышц. Даже волосы на этих круглых мешочках между ног — соломенного цвета. Она осторожно понюхала пах, глубоко вдыхая потайной запах. Пока женщина не ощутит, как пахнет мужчина именно там, подумала она, уносясь по течению, она не способна познать его. Она услышала, как пилот протестующе застонал над ее ищущей головой, но не обратила внимания. Он оправлялся от потрясения, и его член, подрагивая, начал расти. Свободной рукой Билли обхватила яички, средний палец легонько скользил, чуть надавливая упругую кожу его мошонки. Она губами и языком ласкала почти эрегированный член, довольно короткий, но толстый, такой же крепко сбитый, как и сам хозяин. Он откинулся на постели, полностью отдавшись новизне своей пассивной роли, чувствуя, как его член отрывисто пульсирует, наполняясь кровью. Он становился все толще и толще, она чуть переместила губы и теперь трудилась только над набухшим кончиком, возбуждая его сильным и энергичным посасыванием, в то время как пальцы ее скользили вверх и вниз по влажному напряженному стволу. Со стоном, не желая кончать слишком быстро, он приподнял со своих колен ее голову и зарылся лицом в темные волосы, целуя прекрасную шею и думая о том, что Билли всего лишь девчонка, всего лишь девчонка. Он положил ее на кровать и сбросил джинсы на ковер. Быстро расстегнул ее блузку — обнаженные груди оказались больше, чем ему представлялось до сих пор, с темными шелковистыми сосками.