Крутой парень

— То есть мне надо похудеть, — улыбнулась Джанет, в ее голосе снова зазвучали игривые нотки. — Я постоянно сижу на диете. Но поскольку сегодня День матери, я считаю, что все лишние калории мне простятся. Даже как мачехе.

Джон отступил и уступил. Как всегда уступал Джанет его отец до тех пор, пока не ушел от нее.

Меньше чем через десять минут Джон и Джанет уже стояли перед шикарным кафе. Слава богу, наплыва посетителей еще не было, но к тому времени, как они закончили и он, прощаясь, помахал своей второй мачехе рукой, несколько десятков желающих уже ожидали у дверей. Джон посмотрел на часы, запаниковал и оседлал велосипед. Бешено нажимая на педали, он вылетел из центра, миновал парк и через респектабельный квартал направился в свой старый район.

На улице Коркоран Джон завел велосипед на стоянку у кирпичного одноэтажного домика. Цветы вились по его стенам и цвели на клумбах вокруг. Он пробежал мимо хорошо ухоженной клумбы, взглянув на которую, вспомнил, что нужно вернуться к велосипеду и достать еще один букет, самый большой и красивый.

С этим букетом он побежал к двери. Здесь под звонком висела табличка «Б. Делано». Он не успел позвонить, как дверь распахнулась и на пороге появилась приятная темноволосая женщина, очень похожая на Джона.

— Джонатан! — воскликнула его мать.

— С Днем матери, мама! — Джон нежно обнял ее, сминая цветы, которые оказались между ними.

— Как раз вовремя! — сказала мама. Она взяла цветы и нежно погладила его по голове. — Сынок, ты принес пионы! Они же еще не цветут. Наверное, этот букет стоит целое состояние.

— Все нормально, мама. Сейчас у меня на карманные расходы куда больше денег, чем раньше.

Она засмеялась.

— А как твой аппендикс? — спросила мать.

— У меня его по-прежнему нет, но я как-то обхожусь без него, — ответил Джон.

Три года назад ему удалили аппендикс, и мать тогда чуть не сошла с ума от беспокойства. Но она продолжала спрашивать об аппендиксе, имея в виду его здоровье.

— Ты уже видел сегодня Плаксу? — спросила она.

— Да. И Пышку тоже, — ответил Джон.

Через гостиную они прошли на кухню.

— Ты приехал один? — спросила мать.

— Да, а что?

— Я думала, может быть, ты приведешь Трейси.

Джон улыбнулся. Хотя они с Трейси всегда были только друзьями, мать то ли подозревала, то ли надеялась, что между ними нечто большее. Или что он однажды приведет домой другую девушку — любимую девушку. В то время как всех бывших жен Чака волновало, с кем теперь Чак, мать Джона волновало, с кем встречается ее сын. Джон знал, что она хочет его счастья и хочет внуков. Не то чтобы сам Джон не был рад встретить женщину и устроить свою судьбу, просто женщины, которых он встречал, стремились к кому-то другому. Его личная жизнь была полным разочарованием и для него самого, и для его близких. Он вздохнул. Он бы и рад помочь, но…

— Этот праздник она всегда тяжело переносит, — говорила в этот момент его мать, ставя цветы в вазу.

Джон не сказал матери, что собирался привести к ней Трейси — иногда ему казалось, что он слишком много думает о Трейси, — но она проводит время с очередным неудачником и старой подругой из Сан-Бер-нардино или вроде того.

— Она занята. Но я увижусь с ней сегодня. Ты же знаешь про наши традиционные полуночные посиделки.

— Что ж, передай ей от меня привет.

— Обязательно, — пообещал он, залезая в карман куртки и вынимая маленькую коробочку в красивой упаковке. Джон положил ее на стол между ними.

— Это мне? Не нужно было, это совсем необязательно.

— Я знаю, что на День матери положено стянуть ее кредитную карточку и транжирить деньги. Но я думал, что на этот раз можно пренебречь этой доброй традицией.

Джон зарабатывал очень много. Конечно, это было не так много, если сравнивать с кучей денег, которую получали четыре основателя его фирмы, но довольно много для парня его возраста. И он их особенно не тратил, так как был слишком занят работой и времени на магазины просто не оставалось. К тому же ему ничего не требовалось. У него были все желанные игрушки — самые современные стереосистема, ноутбук и видеооборудование — и очень мало времени, чтобы играть в них. Когда он не работал, он думал о работе или спал. Так что для него потратить немного денег на подарок матери ничего особенного не значило. Трудно было только купить то, что ей могло понравиться. В конце концов, ему пришлось обратиться к Трейси. Она была большим специалистом по части подарков.

— Ты такой задумчивый! Этим ты уж точно пошел не в отца.

Последовала неловкая пауза, всего несколько секунд. Единственной темой, которую Джон просил не затрагивать, был его отец. Мама рассмеялась и развернула подарок. В коробочке оказались нефритовые серьги.

— О, Джонатан! Как они мне нравятся!

И было ясно, что ей действительно нравятся серьги. Трейси всегда в этом разбиралась. Мать подошла к зеркалу и приложила серьги к ушам. Джон почувствовал себя счастливым.

— Ну, так мы идем сегодня на обед в «Баббет»? — спросила она, надевая серьги.

— Разве ты хочешь нарушить традицию? — бодро ответил Джонатан, несмотря на протесты своего желудка, в которбм уже бунтовали праздничные завтраки с Барбарой и Джанет.

— Мы должны запечатлеть этот момент для истории, — сказала мать, хватая «Полароид» и подводя Джона к кусту глицинии. — Мне только нужно сообразить, как срабатывает таймер, и дело сделано.

У нее это заняло полчаса, все это время Джон вел себя так терпеливо, как только мог. Наконец она успела прибежать к нему до того, как сработал затвор.

И в свете вспышки момент был запечатлен.

Джон был вконец обессилен. Сейчас ему всего двадцать восемь, размышлял он, сколько еще Дней матери он сможет пережить, прежде чем это его доконает? Ему предстояло посетить еще трех мачех, и хотя уже три праздничных угощения распирали его желудок, ему предстояло выдержать чаепитие, ранний обед и поздний ужин, прежде чем в полночь он встретится с Трейси. Джон решительно оседлал велосипед и растаял в пелене сиэтлского дождя.

Глава 4

Трейси подняла голову, пытаясь узнать, который час. Ей это не удалось, потому что часы, очевидно, были отключены, чтобы Фил мог пользоваться перегруженной розеткой для подключения своей гитары. Ничего удивительного, что он всегда опаздывал.

Квартира Фила представляла собой обычный богемный свинарник. Он делил ее с двумя другими парнями, но, похоже, ни один из них не слышал о розетках; удлинителях, пылесосах и существовании жидкости для мытья посуды. Трейси закрыла глаза, чтобы отгородиться от окружающего хаоса, и прижалась к теплому боку Фила. Она знала, что нужно встать, одеться и, как каждое воскресенье, идти на встречу с Джоном, но ей было слишком хорошо. К тому же сегодня День матери. Волна жалости к себе на секунду захлестнула ее. Трейси решила, что ей нужно хоть несколько минут понежиться в постели, на грани сна и блаженной усталости от секса. Она устроилась поудобнее и снова уснула.

Когда Трейси снова проснулась, на улице уже зажглись фонари, и она поняла, что уже поздно.

Стараясь не разбудить Фила, Трейси начала потихоньку выпутываться из комка сбитых простыней. Но когда она встала, Фил, еще полусонный, обхватил ее своими длинными ногами и затащил обратно в кровать.

— Иди ко мне, — сказал он, целуя Трейси.

От него чудесно пахло сном и сексом, и она ответила на поцелуй, но затем виновато отняла губы.

— Я скоро вернусь, — пообещала она.

Фил что-то невнятно пробормотал и отвернулся.

Трейси встала с постели, оделась и выскочила на улицу, чтобы достать воскресную газету. Было уже четверть десятого! Боже! Неудивительно, что она умирала с голоду. Надо бы захватить кофе, яиц и хлеба для тостов. Затем она представила себе, что творится у Фила на кухне, и отказалась от этой идеи. Может быть, лучше купить несколько слоек с сыром? Приготовление пиши не для нее. Трейси проверила, есть ли у нее деньги в кармане куртки. Нужна была всего пара долларов. Самое главное, хотелось купить газету и посмотреть, как выглядит ее статья о Дне матери в напечатанном виде.