Весна любви

Фрейя рассказала ему о планах на будущее, когда они, навестив отца, сидели в больничном кафе. Она собиралась продать здание серьезным людям, готовым выплатить за него достойную сумму. Карты Элстромов будут распроданы музеям и коллекционерам. На вырученные от продаж деньги они смогут раздать долги и обеспечить отцу достойную жизнь на пенсии.

Что в противном случае? Банкротство. Этого отец, разумеется, не переживет. Для него и так невыносима мысль о том, что он до сих пор в долгу перед кредиторами. Ларс Элстром терпеть не мог находиться в долгу перед кем бы то ни было.

Кроме того, сестре поступило потрясающее предложение. Люди готовы выплатить за здание любую сумму, но при условии, что им разрешат использовать имя Элстромов как бренд.

Фрейя не ожидала столь бурной реакции брата. И другие посетители тоже оказались не готовы к тому, что вполне солидный мужчина вдруг завопит на все кафе.

Неужели она и впрямь считает, что Скотт согласится на такое? Да никогда в жизни. Не для того семья Элстром двести лет работала на благо картографии, чтобы потом всякие проходимцы писали их имя на линейках и пластиковых стаканчиках.

Ларс Элстром передал ему ключи от офиса. Он мог бы там же и переночевать. Но Фрейя позвонила ему и попросила зайти домой. Сестричка хорошо знала, как заставить брата расчувствоваться. Отчий дом, семейный бизнес. Трогательнее не придумаешь.

Какие они все-таки хитрые, что отец, что сестра. И все-таки два года назад оба подпали под обаяние Трэвиса. Конечно, он показался им куда симпатичнее угрюмого Скотта. И вот чего им стоил этот выбор. Компания развалилась. Где было в тот момент их знаменитое хитроумие?

Теперь, когда приемный сын скрылся, а деньги вышли, отец внезапно вспомнил о родном сыне, который теперь должен все это расхлебывать. И как ловко им удалось заставить его согласиться! Нужно было лишь принять во внимание сильную сторону Скотта. Он никогда не сдавался.

И не собирается сдаваться сейчас. Уж если выдержал два года назад, когда жизнь превратилась в кошмар, выдержит и сейчас. Грудь вперед, голову выше. Пора приниматься за дело.

Скотт стоял перед трехэтажным зданием, служившим ему когда-то и домом, и школой, и площадкой для игр, и пристанищем во время развода родителей, и местом общения с отцом после развода.

Два года назад он вот так же стоял у этой двери, прощаясь с Фрейей так непринужденно, будто направлялся в ближайшую пивную, а не в полную необычайных приключений экспедицию на Аляску.

Нехорошо он простился с семьей. Фрейя тогда решила устроить нечто вроде семейного ужина, на протяжении которого Скотт вел себя как медведь, забился в угол и ворчал. Он и сам не знал почему. Возможно, его задели разговоры отца о том, как сильно их компании нужен Скотт. И речь шла о компании с Трэвисом во главе! Неужели отец думал, что он слепой? Или сам был ослеплен обаянием Трэвиса?

Два упрямца. Это единственная общая черта Скотта с отцом. В остальном они настолько разные, что невозможно поверить в их родство. Ничего общего. Казалось, они прилетели с разных планет, где общими были только временные зоны. Ни один не хотел признавать, что другой нуждается в его помощи. Ни один не хотел смотреть правде в глаза и увидеть ситуацию такой, какая она есть.

Отец наотрез отказывался позволить сыну радоваться жизни и заниматься любимой высокооплачиваемой работой. Вместо этого Скотт вынужден был вытаскивать семейный бизнес из трясины, в которой тот безнадежно увяз. Вряд ли здесь что-то изменится. А вот жизнь Скотта изменится кардинально, причем явно не в лучшую сторону.

Крепко сжимая в руке выданную сестрой связку ключей, он по очереди вставил их в три замочные скважины, и дверь открылась. Немного нервничая, Скотт вошел в офис, и ненужные волнения улеглись. Не стоит переживать заранее. Будь что будет. Он же приложит максимум усилий для достижения наилучшего результата.

Два часа спустя Тони, выпрыгнув из красного двухэтажного автобуса, поторопилась спрятаться под ближайшей крышей. Февральский дождь размывал дороги, и тонкая ткань зонта совершенно от него не спасала. Ее взгляд пробежался по пешеходам, снующим туда-сюда, и остановился на трехэтажном каменном здании. Напомнив себе, что она как-никак художница и будущая владелица собственной фотостудии, а не трусливая девчонка, Тони закрыла глаза и сосчитала до десяти.

У нее своя правда. В конце концов, она ни в чем не виновата. Не она навязала Фрейе договор. Не она выманила половину суммы в качестве предоплаты. Не она довела несчастного Ларса до больницы. И уж, конечно, не она сделала Скотта главой семейного бизнеса Элстромов, последним в роду.

Дрожь пробежала по ее телу. «Последний в роду» звучало слишком мрачно. Но ведь и они с Эми – последние представительницы династии Балдони. Ее отец был единственным ребенком в семье, а кузены и кузины куда больше интересовались компьютерными технологиями, чем искусством.

Оказывается, у них со Скоттом Элстромом есть кое-что общее.

Теперь осталось только убедить его позировать для портрета, поскольку он ему просто необходим. Ну а что, иного выхода не предвиделось. Вернуть сумму, потраченную на кругосветное путешествие для Эми, она не могла. Остаток ей тоже необходим, чтобы оплатить учебу сестры. Так она и скажет Скотту. Может, он ее поймет.

Ну да, конечно, размечталась. Человек, который среди зимы отправился на Аляску, скорее всего, не склонен к подобного рода сантиментам. Расчувствуется и заплатит ей кучу денег без всякого портрета.

Тони снова вздрогнула. Струйки холодного дождя стекали за воротник. Она подтянула выше воротник практичной, но не слишком изящной водонепроницаемой куртки и снова предалась невеселым мыслям. На все про все у нее только две недели. Потом отпуск закончится, и времени на написание портрета не останется. Две недели. А сколько придется его убеждать?

Только бы все получилось! Тогда она сумеет оплатить учебу Эми, и, может быть, у нее даже кое-что останется. Хорошо бы на эти деньги съездить в какую-нибудь теплую страну, погреться. Промерзнув до костей, ни о чем другом Тони и мечтать не могла.

Дождь никак не кончался, но стоять на ветру и мерзнуть ей совсем не хотелось. Пешеходы угрюмо склонили головы. Такая погода явно никому не нравилась.

Как назло, ждать на светофоре пришлось долго. Не выдержав, она рванула на красный свет. К счастью, все обошлось. Но тротуар размыло, и Тони, которая бежала, не глядя по сторонам, наступила прямо в огромную лужу. Грязная ледяная вода налилась в ботинки, она даже вскрикнула от отвращения. Брр!

Надпись над входом в офис, исполненная великолепным курсивом, гласила: «Элстром и сыновья. Картография».

Тяжело вздохнув, Тони постаралась собраться с мыслями. Но все они сводились к одному. Она должна написать портрет – это раз. Скотту нет дела до портрета – это два. Ей нет дела до того, что Скотту нет дела до портрета, – это три.

Сквозь толстое стекло двери не было видно ни света, ни движения. Тони вынула руки из карманов и позвонила. Раздалось низкое жужжание сигнала, вспыхнул зеленый свет. Защитная дверь? Безопасность превыше всего? Какая, однако, серьезная организация!

Вода стекала с одежды и волос. Сделав несколько безуспешных попыток привести себя в порядок, Тони с жадностью вдохнула запах красного дерева, отполированной кожи и особенный непередаваемый аромат старых манускриптов и книжных переплетов.

Эти запахи о чем-то напоминали. Ну конечно! У мамы была бутылочка льняного масла, смешанного с лавандой и пчелиным воском, и в дни генеральной уборки, впрочем довольно редкие, поскольку отец предпочитал творческий беспорядок, она всегда брызгала этим маслом в комнатах. В совокупности с запахом красок и старых книг получался тот самый аромат, который сейчас так жадно втягивали ноздри Тони. Может быть, ей по пути домой купить бутылочку этого масла? Пусть запах напоминает о детстве.

Она словно попала в далекое прошлое. Свет струился из узких окон, стены были покрыты деревянными панелями шириной в ее руку, изъеденные жучком полы, казалось, повидали всё. Ни ковров, ни картин. Только грубо обработанные деревянные панели да высоко над головой карты в тяжелых деревянных рамах.