Жена Кукловода (СИ)

Наконец, доктор Шталь, собрал все листки, рисунки и карточки и пошутил:

- Ну, теперь я буду знать о вас почти все. Материала для анализа у меня предостаточно. Теперь понадобится время. Если не передумаете – жду вас у себя в следующую пятницу в то же время. Мы выявили вместе ряд проблем и попробуем их решить.

Шталь вышел из-за стола, чтобы попрощаться. Обменялся с Русланом рукопожатиями, подал руку Людмиле, и она осторожно вложила свою ладонь в его, твердую и сухую.

- Вы правильно сделали, что пришли, - сказал Шталь очень тихо, так чтобы слышала только она.

И улыбнулся ей, ласково и лукаво. Противный холодок снова пополз по спине, и Людмиле захотелось зажмуриться и убежать прочь. Как тогда, в детстве.

Глава 3

Утро понедельника, серое и недоброе, оправдывало свою репутацию и началось с того, что Людмилу вызвала к себе Большова.

- Ну как там твой чудо-доктор? – спросила она, затушив в пепельнице недокуренную тонкую сигарету. Главред всегда курила «Vouge» с ментолом.

- Пока никак, - ответила Людмила, и ей стало неуютно от мысли, что на второй сеанс Большова денег не даст.

- Что, еще нужны деньги?

- Ну да, - Людмила не могла заставить себя смотреть главреду в глаза, - нужны.

- Смотри, Сикорская, - недовольно нахмурилась Большова, - при таких затратах эта статья должна стать бомбой. Такой, чтобы читательницы завалили нас хвалебными письмами и повесили вырезку из журнала в рамке над кроватью. Ты меня поняла?

- Поняла, - вздохнула Людмила.

По правде сказать, ее сейчас меньше всего занимала статья. Она не могла понять тех чувств, что испытывала после посещения доктора Шталя. Его сходство с тем видением из детства пугало, но голубоватый таинственный свет обещал надежду. Ей очень хотелось снова вернуться в его офис на углу Декабристов и Английского проспекта, но сказанные Шталем напоследок слова тревожили.

Весь день она просидела на работе за компьютером, так и не приступив к правке, а вернее сказать переписыванию статьи. Тоскливо глядя в монитор, на заставке которого жило безмятежно голубое море, она думала о том, как хорошо сейчас в Лимассоле. Бархатные, пряные вечера и кристально-чистый зеленоватый прибой. Оливковые рощи и нагретые красноватые камни. Они были с Русланом на Кипре год назад, тоже в сентябре. Так удачно подвернулась горящая путевка. Людмила влюбилась в это место навсегда. Теперь остались лишь воспоминания, фотографии, магнитик на холодильнике, жестяная банка из-под оливкового масла и бережно хранимая «для особого случая» бутылка кипрского муската, вкуснее которого она не пила ничего и никогда.

Вечером она провозилась долго на кухне, потом помогала Антошке учить «Бородино», а Руслан корпел над докладом для конференции.

Хотя он в свое время отстоял свое право не идти в науку, профессор Сикорский не умел отступать и время от времени выдергивал сына на научно-практические семинары. Руслан морщился, но из уважения к отцу соглашался. Вот и сегодня он засиделся допоздна, склонился над ноутбуком, пристроенным на журнальный столик на колесиках. У столика была довольно острая кромка, которая врезалась Руслану в запястья, но он увлекся и не замечал этого.

Людмила подоткнула Антошке одеяло, спрятала ему под подушку учебник литературы, чтобы не забыл выученного стихотворения. Осторожно притворила дверь, вышла из спальни. Руслан не отрывался от ноутбука. Голубоватое мерцание монитора подсвечивало его волосы, создавая иллюзию таинственного ореола. Людмила залюбовалась и невольно вздохнула.

- Мила? – отозвался, не оборачиваясь, Руслан, - иди спать, мне нужно закончить.

- Не хочу без тебя.

Обняла его за плечи, уткнувшись лицом в затылок.

- Тебе завтра на работу, иди.

Руслан отнял одну руку от клавиатуры и погладил Людмилу по щеке, а она поймала его ладонь губами.

- Искусительница…я не допишу доклад…

- Ну его…

Она уже у него на коленях. В одно дыхание, в одно биение сердца. Хорошо, что столик на колесиках, его можно оттолкнуть, чтобы не уронить ноутбук. Дивану сегодня не судьба быть разложенным. Им и так хорошо…

-Тише… Антошка… еще не уснул…

Приглушенный стон в его губы.

- Моя… люблю…

Тишина и синяя, глубокая темнота. В ней так уютно молчать. Размеренное дыхание … Спит? Приподнялась на локте, пытаясь разглядеть в темноте контуры любимого лица…

- Что? – тихий шепот спугнул тишину.

- Ничего… как я люблю, когда ты такой…

- Какой?

- Мой… такой как раньше…

Жаркие губы везде – шея, грудь, живот. Она уплывает на теплых волнах…

- …не сейчас. Нужно закончить доклад. Мила, ты слышишь? Свари, пожалуйста, кофе. Засыпаю, а мне еще до утра сидеть.

Очнулась, вздохнула и пошла на кухню. Острая обида жгла глаза. «Не реви, - привычно сказала себе. В синем пламени газовой горелки под туркой ей опять почудился ласковый и жуткий старик в черном плаще.

Весь вечер четверга Людмила корпела над статьей Житниковой. Сто раз поменяла слова местами, пару раз выровняла абзацы. Проверила почту и обнаружила там напоминание о планёрке за подписью Большовой. Но работа двигаться не хотела. Мешали мысли о предстоящем визите к доктору. Но вот Руслан… Она ведь так и не решилась поговорить с ним. Согласится ли он? А если нет? Какие найти слова, чтобы его уговорить?

Итогом упорного труда стали выправленные десять тысяч восемьсот тридцать пять знаков. Перечитав текст еще несколько раз, Людмила обнаружила два тревожных словосочетания "темных омутов двери" и «бархатные глаза» и в сердцах захлопнула ноутбук.

На следующий день, за завтраком, она решила, что тянуть с разговором, пусть и неприятным, дальше некуда и спросила мужа смело и прямо:

- Так ты заедешь за мной сегодня?

Руслан спокойно допил кофе. Помолчал. Людмила поёрзала на стуле. Не спеша поставил чашку на стол. Опустил в пустую чашку ложечку. Людмила слушала, как стучит в висках пульс... Вся смелость пропала.

Руслан внимательно рассматривал жену две длинные минуты. И, наконец, ответил:

- Я все ждал, когда ты спросишь насчет своего доктора. Конечно, заеду.

Она вздохнула. Встала, чмокнула мужа в щеку и поспешила торопить в школу сонного Антошку.

- Если кто-то хочет, чтобы его подбросили до школы, - крикнул сыну Руслан, - то ему следовало бы поторопиться!

- Подбрось туда маму, - хмуро ответил Антошка.

По дороге в редакцию Людмила, задумавшись о предстоящем сеансе, едва не проехала свою станцию метро. После планерки она разобрала текущие бумаги и снова уселась перед компьютером. Слова разбегались как шарики ртути, и ни в какую не желали становиться более или менее вразумительным текстом. Ей казалось, что от правки текст делается только хуже. Снова и снова она писала, переставляла местами абзацы, стирала, заменяла слова… Морщась, пила кофе, смотрела в окно на уныло мокнущие под дождем ажурные перила Певческого моста. Поняв, что ничего дельного все равно не выйдет, занялась подготовкой дайджеста. Но и эта работа не клеилась. Все ее мысли были в офисе доктора Шталя.

Еле дождалась окончания рабочего дня и несколько минут нервно теребила в руках телефон, пока не позвонил Руслан.

Но чем ближе был старинный дом на углу Английского проспекта и Декабристов, тем чаще замирало у нее сердце.

- Милочка, ты чего такая дерганная? – спросил Руслан, заметив, как она крутит на пальце обручальное кольцо. Она всегда так делала, когда нервничала. Даже как то уронила его под стол на планерке у главреда.

- Статья Житниковой не клеится, Большова меня убьет, - ответила она, смутившись, что солгала. О статье, как раз она сейчас думала меньше всего.

- Ничего, склеится, - успокоил ее Руслан.

Встретила их помощница Шталя, стройная блондинка Мария. Извинилась, попросила подождать, усадила в мягкие кресла в приемной. Предложила кофе или чай. Руслан попросил принести кофе, Людмила отказалась. Она разглядывала приемную и обратила внимание на черно-белые фотографии, развешанные по стенам. Среди изображений старинных домов, дворцов и мостов было одно фото, оно словно попало в эту коллекцию случайно. Почти скрытый полутенями женский силуэт. Модель, сфотографированная со спины, держала в скрещенных за спиной руках плеть. Контраст обнаженной беззащитности девичьего тела и грубого орудия для наказания притягивал и отталкивал одновременно.