Тепло твоих губ

— Между нами все кончено, Андрей, — твердо сказала она. — Такие, как ты, привыкли получать все, что захотите, и делать все, что вам заблагорассудится. Вы даже не думаете, что мы тоже люди и тоже что-то чувствуем. Вы с нами лишь развлекаетесь. Пошутил, посмеялся, развлекся — и довольно, — она быстро пошла по институтскому коридору к выходу. — И не приходи больше к нам.

— Нет, подожди, — Андрей обогнал ее, перегородил путь, и когда она попыталась его обойти, схватил за плечи. — Подумаешь, Сильва из одноименной оперетты. Я никогда от тебя не ожидал, что и ты будешь думать обо мне так же, как все. Разве я… — он не договорил, оборвав фразу, махнул рукой: — Ну и уходи. — Он вернулся в аудиторию.

— Гордеев, у тебя свободно? — к опустевшему месту Ирины подошла Аллочка.

— Да, эта парта свободна, садись, милости прошу, — сказал Андрей, приглашая ее сесть, потом встал и, не глядя на удивленного преподавателя, собрал сумку и вышел побродить по улицам и подумать. Совсем недавно он шел здесь счастливый, и вдруг все кончилось. И опять все из-за того, что он — сын своего отца. Да еще накануне такого дня. Он чувствовал себя самым несчастным из смертных, и впервые ему не было дела до учебы. В том, что Ирина к нему не вернется, он не сомневался. И идти к ней домой, куда его по-прежнему тянуло, не было смысла. Тамара Леонидовна — прекраснейшая женщина. Но такой лжи не поймет и она. Он и сам не очень понимал. И все-таки как могла Ирина так о нем подумать? Он страдал и злился. Как она узнала? Как все несправедливо! Еще один день — и она бы сама все увидела своими глазами. Он собирался вечером следующего дня настоять, чтобы она зашла к нему, предвкушал, как она боялась бы и робела перед встречей с его жуткой матерью, но не отказалась бы пойти, чтобы не обидеть его в день рождения. А потом каким сюрпризом для нее была бы его огромная четырехкомнатная квартира! Ведь она ожидала увидеть загаженную комнату в коммуналке, о которой он ей так много рассказывал. А как бы они потом вместе смеялись над тем, как не совпали Ирины представления о его матери с реальностью!

На следующий день он не пошел в институт, валялся на диване и смотрел в потолок, чувствуя какую-то непреодолимую патологическую усталость. Ему очень хотелось, чтобы все было как раньше — Ира, ее дом, ее мама. Юбилей, которого он ждал с нетерпением, как праздника, представлялся ему тяжелым ярмом. Он не брал трубку телефона, который настойчиво трезвонил, но, чтобы отключить его, нужно было встать, а ему было невмоготу пошевелиться. Но звон ему надоел, и он, преодолевая себя, протянул руку.

— Извините, могу я поговорить с Андреем? — услышал он знакомый голос Тамары Леонидовны.

— Это я, — удрученно сказал Андрей, готовясь к суровой и горькой отповеди.

— Андрей, — в трубке раздался голос Иры — по ее интонации он понял, как она волнуется. — Поздравляю тебя с днем рождения. Прости меня, вчера я наговорила лишнего. До свидания, — он услышал короткие гудки.

Ее голос звучал чуть натянуто и официально, и раньше она никогда не называла его Андреем, всегда Андрюшей, но он понимал ее. Он даже понял, почему она повесила трубку. Она давала ему возможность самому решить их дальнейшие отношения. Они поссорились, она признала свою неправоту и не навязывалась, если он к ней охладел или на самом деле относился несерьезно. Всю его усталость как рукой сняло. Он вскочил с дивана, мигом оделся и, поймав такси, поехал к ней. Тамары Леонидовны дома уже не было. Ирина была одна. Он позвонил. Ира открыла дверь, и они минуту молча стояли, глядя друг на друга, не в силах сказать ни слова, а потом бросились другу другу в объятия, словно не виделись несколько лет.

— Я вчера пришла домой, проревела до вечера, все никак не могла понять: зачем ты так сделал, за что ты так со мной? Я столько всего передумала. Мама пришла, я все еще реву, я ей рассказала все. А она мне говорит, что я дурочка и глупышка. Андрюш, она мне все объяснила и сказала, чтобы я не сердилась на тебя. Это ведь очень тяжело, быть сыном таких родителей. Но тебе нечего комплексовать. Ты ведь самый лучший, лучше всех, и какая разница, кто они. Ведь ты — сам по себе. А я была такая глупая, что могла подумать и сказать так, я ведь знала тебя. — Ирина, как всегда, откровенно выкладывала ему все. — Она мне сказала, чтобы я перед лекциями извинилась перед тобой, а ты не пришел. Я не знала, что делать. Позвонила ей на работу. Она отпросилась, приехала. Оказалось, что все так просто — нужно только разыскать твой номер телефона в телефонной книге и позвонить. Но сама я, когда расстраиваюсь, ни до чего додуматься не могу. Но ты простил меня, да?

Он слушал, как она сумбурно говорит, и, глядя на ее взволнованное разгоряченное личико, которое стало еще красивее, был опять тихо счастлив.

— И ты меня прости, — сказал он и обнял ее. — И больше не бросай меня, ладно?

— Ладно, — сказала она и счастливо засмеялась.

Они успели на последнюю лекцию в мединститут, а вечером он, как и мечтал, впервые привел ее домой.

— Ну наконец-то! — Виктор Гордеев пожал девушке руку, когда Андрей представил ее ему. — А мы уже с Надеждой Павловной думали, что вы никогда к нам не придете.

Надежда Павловна, мать Андрея, высокая статная светская женщина, приветливо улыбалась. Так как сын часто ночью отсутствовал, они поняли, что у него наконец-то появилась девушка. Но они и не представляли, что она окажется такой: скромной, красивой, с минимумом косметики. Они знали, что у юношей, которые все время отдают учебе — таким был и их сын, — первой женщиной обычно бывает активная, прошедшая огонь, воду и медные трубы девица. Они в очередной раз поразились тому, как умен их сын, и в очередной раз поняли, что не знают и недооценивают его.

Впервые день рождения у себя дома — даже несмотря на то, что было много гостей, — показался Андрею милым и естественным. Раньше он старался улизнуть, считая такие застолья неофициальными светско-деловыми приемами, а сейчас думал, что был не прав. Может быть, люди, которые приходили к его родителям, были действительно настоящими друзьями, а не просто деловыми партнерами, как ему всегда казалось? Тамара Леонидовна разгадала его правильно — у него просто комплекс, который грозит перейти в манию. Рядом сидела Ирина, и все было так хорошо! И даже то, что напротив сидела Аллочка, которая так досаждала ему после поступления в институт, то стараясь его соблазнить, то говоря ему гадости. Именно она была причиной их ссоры с Ириной, и ему было приятно видеть бешенство в ее глазах. На руке Андрея тикали очень дорогие швейцарские часы, которые она ему подарила, а для него во сто крат дороже был подарок Ирины — шариковая ручка. Он знал, что все в мире относительно. И Ирин подарок относительно ее возможностей обошелся ей дороже, чем Аллочке часы. Ирина потратила на подарок стипендию, а Аллочка в очередной раз ограбила родителей.

— Позвольте представить вам мою невесту Ирину, — сказал, торжественно поднявшись со стула, Андрей, когда отзвучали первые тосты в его честь и в честь его родителей. — Мы поженимся в конце мая, когда ей исполнится восемнадцать. Приглашаем всех на свадьбу. — Гости оживленно зашумели, а Ирина сжала его руку горячими пальчиками.

— Ты знаешь, что делаешь, Андрей, — сказал ему отец, когда все гости разошлись и Андрей вернулся, проводив Ирину домой и впервые осмелившись при ней поймать такси. — Ты умный и взрослый парень, мы с матерью никогда не ограничивали тебя, потому что верили тебе. Нам очень понравилась Ира. Если ты решил жениться, лучшей девушки тебе не найти. Но послушай меня не как сын отца, а как мужчина мужчину. Не рано ли тебе жениться? Знаешь, существует такое понятие «нагуляться». Ты еще слишком молод, она у тебя, видимо, первая. Потом ты можешь пожалеть о таком скором браке, и, женившись, начнешь наверстывать упущенное. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, пап, — поморщившись, сказал Андрей. — Если бы меня привлекали размалеванные шлюхи, они бы мне уже успели надоесть, но они меня никогда не привлекали. Только Ирина нужна мне как жена, и никто другой. Если мечтаешь о спокойной семейной жизни, об уюте, то лучше ее не найти. Она добрая, нежная, умная, она любит меня и ценит. Я ее люблю и всегда любить буду.