Купите бублики

«Сделка состоялась, — подумал Игорь Львович, — продано».

— Да, — отрешенно сказал он.

— Вы, я вижу, недовольны выбором внучки? — нахально заявил Марк. — Ничего, с кем не бывает. Зато потом не пожалеете.

Игорь удивился. А где же покаяние? А «спасибо»? За то самое, за сокрытие убийства? Хорошо, что дружба с Уголовным кодексом закончилась у Игоря Львовича много лет назад. Но он-то хотя бы чтил…

— Софа, — громко сказал он, когда молодые ушли, — ты меня любишь? — В молодости это было неважно. Кто мог подумать, что потом будет так трудно вписаться в тишину. — Софа? — снова сказал Игорь Львович для порядка. А вдруг?..

Со свадьбой Насти Игорь Львович приобрел новую компанию. Андрея с женой. И Като с мужем. Като притащила Настя в знак признательности за честно разделенное имущество. Игоря забавляло, как они возились, стремились, как жили забавно. Эпоха целомудрия миновала. Игорь Львович выяснял теперь, до какой же степени. Марк уже не раздражал его. Не возмущал. Игорю было интересно, чем он живет. Не Юшковой же. Игорь все чаще называл Настю по фамилии, которую она не сменила. Марк, наверное, тоже был плохим мужем. Но никто из них не бросался исправлять Настину супружескую жизнь. С ними было нескучно. Игорь сожалел, что не дождется и умрет, не увидев, как они все станут взрослыми. Хотелось увидеть, как из них вытечет любовь. Они устанут. От всего. Ныряльщики в пустоту. И никто тогда не объяснит, что это нормально. Уставшим легче умирать.

Но так ли сильно утомилась Софа?

Впустить ли в душу Настю?

Может, жениться на придурочной? Позвонит ли она оттуда? Позвонит. Обязательно позвонит.

Даже сквозь закрытую дверь кабинета до Игоря Львовича долетали возмущенные вопли Галочки. Она, видимо, разговаривала по телефону с подружкой:

— Чи не чи, деятель! — и так каждые десять секунд. Подруга Галочки излагала информацию быстро.

«Чи не чи». Галочка была законспирированной провинциалкой. С украинским выговором и деятельной светскостью. В минуты особого возмущения она переходила на язык детства. Колоритную южнорусскую смесь.

«Чи не чи» — это «или не или». — Игорь Львович судорожно находил перевод или хотя бы аналогию этому выражению. «Или не или» не годится, лучше «действительно ли?». Но это не отражает настроения, надо другое… Ах, «какие славянские глупости при вашей еврейской наружности». — Игорь Львович улыбнулся и позвонил маме:

— Ты знаешь, что такое «чи не чи»?

— Чтоб ты так жил! Ты меня разбудил. Как дела? Твои внуки не уважают старших! Сколько ты еще будешь там сидеть? Я читала, что у вас нет воды? А Жириновский начнет еврейские погромы. Что ты там сидишь? Жить надоело? А вот тот Миша, которого убили на Софы Ковалевской, это не сын Марии Абрамовны? Ну что ты молчишь? Опять не слышно? Не слышно. Я уже сплю. До завтра.

Игорь Львович улыбнулся. Мысли потихоньку выстроились против Марка. Он надоел в любом случае. Игорь больше не хотел его видеть. Никогда. Прости, Настя. Мы купим тебе другое великое счастье.

Игорь Львович позвонил в больницу.

— Андрей Владимирович оперирует. Перезвоните позже.

«Ах ты, господи. Да ты хоть знаешь, кто я такой. Позже».

— Галочка, позвоните в больницу Андрею и скажите, чтобы он был у меня сегодня к семи вечера.

— Да, Игорь Львович.

— И еще, пошлите человека на дачу. Пусть заберут Настю и привезут ко мне домой. К семи.

Игорь Львович был удовлетворен. Галочка умеет сказать: «Вас беспокоят из фирмы такой-то…» Санитарка проявит уважение перед деньгами и побежит, ой как побежит звать Андрюшу. Или делать уколы. В зависимости от того, насколько занимаемая ею должность соответствует призванию. Хорошенькое призвание — выносить судно. Вот поэтому Катюша обязательно позвонит ему сама. А за Като нужно будет съездить. Оценить размер ее проблем. Рабочий день не должен пропасть даром. Личные дела нужно улаживать быстро. Игорь Львович нашел Като дома.

— Вы за ядом? — спросила она.

— Почему?

— Ну, я же рассказала, как поступают достойные люди шестидесяти лет. — Като улыбалась. Шутила. Игорь Львович «особенно» это любил.

— Нет. Я оценить твои дела.

— Сто тысяч — и все в порядке. — Като усмехнулась. — У меня на удивление легко все получается. Попасть в историю на таможне, заплатить выбраковку, у меня всегда ломается транспорт. И все это, вместе взятое, дает основание предположить, что из меня будет толк.

— А если не заплатишь?

— Нет, перекручусь точно. Или вы приехали меня сглазить?

— Ты — как моя мама, — сказал Игорь Львович.

— Это комплимент?

— К семи подъезжай ко мне. Дело есть. Тысяч на сто-двести. Договорились?

— Приеду, чего уж. Хочу продолжения банкета.

Хорошо, что он так легко и правильно определился в цене. Тысяч сто-двести. Много. Но не проблема. Для Насти это вообще не деньги. «На пару дней» — она всегда так говорит. «На них даже нельзя жить с процента — хорошая квартира, дом, может, машина. И все. Разве это деньги». Настя выросла богатой и независтливой. Это его, Игоря Львовича, заслуга. И глупой. Это — тоже. Игорь мягко улыбался. Опять Настя… Для Андрея это — состояние, которое он потратит на медицинскую машину, с которой когда еще поимеет. Но в общем — тоже не деньги. Врачебные боги не продаются. С Като проще. Ей надо. Принципы — в кармане. Она самая уставшая. Ей почти все равно откуда.

Ну и Катюша, конечно. Только Катюша. Которая не любит делать уколы. И питаться на три копейки в день. Она сумеет вложить. В себя. А за это вложить кого-нибудь другого.

«Софа, я знаю, что делаю. Ты же сказала мне: пожить для себя».

Когда бригада Настиной молодости собралась у Игоря Львовича, он был очень спокойным и уставшим.

— Друзья мои, — так всегда начинала неприятные речи его мама, — друзья мои, я собрал вас здесь для того, чтобы сообщить: ваш товарищ Марк продается.

— Ты что? — вскрикнула Настя.

— Решение принято в любом случае. Марк продается за очень хорошие деньги. Сто-двести тысяч долларов.

— Почему такая вилка? — спокойно поинтересовался Андрей.

— Цена зависит от того, насколько точно будут выполнены условия. Я не хочу его видеть. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Я прошу прощения, — Като затянулась глубоко и поэтично, — я прошу прощения, Марк уехал? Или, вернее, куда уехал Марк?

— Да, ты правильно меня поняла. Я очень люблю путешествовать. — Крым был самым далеким местом, которое проведал Игорь Львович. — Я намерен путешествовать по всему миру. И там тоже не хотелось бы встречаться.

— Значит, по всему миру, — Като была совершенно невозмутима, — а Арабия?

— Если вам так будет лучше и спокойнее, то пусть он навсегда останется в Арабии. Но только там.

— Игорь Львович, он же террористом станет. — Андрей улыбался и раздумывал, не вызвать ли ему по знакомству психбригаду.

— Тогда остальную сотню я переведу в фонд борьбы с арабскими террористами.

— Дед, ты что! Ты за кого нас принимаешь? — Настя не плакала. И хорошо. Выросла девочка.

— Я принимаю вас за людей, которые, найдя бумажник со ста тысячами долларов, не несут его в милицию, потому что такие деньги честным путем все равно не заработаешь. Но если вы отказываетесь, то… — Игорь Львович посмотрел на Като.

— Да, я помню. У пострадавшей были братья. Но они — нищие. Не тот уровень.

— Сейчас нищие, — спокойно согласился Игорь. — Я говорю в последний раз: Марк продается.

Игорь Львович устало посмотрел на часы. Может быть, позвонить маме?

3

— Поедешь с нами? — Андрей приобнял Като за плечи и по старой дружеской привычке заглянул в глаза.

— С вами? — устало удивилась Като. — Опять блинчики?

— Ладно, я посажу тебя в такси. Или за тобой заедут?

— Посади. Я завтра приеду. Слышишь, Настя. Хочешь со мной увидеться — я завтра у Андрея…

Като гулко захлопнула дверцу такси. Андрей махнул рукой, а Юшкова медленно задышала навстречу Андрею. Или вслед Като.