Зачем нужен муж?

— Ну и как там пробежал Себастьян Коу? Он такой лапушка… — мечтательно произносит Кэролайн, наш безнадежный романтик.

— Извините меня, но я это не смотрю по политическим соображениям, — говорит Джейми, который подвел себе глаза черным карандашом и выглядит ходячим ужасом из «Кюре». — Без Советского Союза это похоже на… ох, не знаю…

— На Чарлза без Дианы, — предполагает Кэролайн, сама похожая на принцессу Диану в юности: блондинка с короткой стрижкой, в матроске с жемчугами.

— Ты неплохо выглядишь, — говорит Рэйчел, одобрительно оглядывая меня с ног до головы. Она вечно мучается, во что одеться, и потому всегда внимательна к тому, что носят другие. Сегодня она одета во все черное, на шее блестящее распятие, волосы зачесаны назад, а еще на ней длинная легкая куртка и очень-очень грубые тени на веках.

— Ты тоже потрясающе выглядишь, — говорю я, — похожа на Мадонну в клипе «Как девственница».

— Фу, Мадонна, — кривится Джейми. — Если я еще раз услышу эту мерзкую песню, точно блевану. Тоже мне чудо сверлильного цеха. Ой-ой-ой, объявляю общую тревогу по форме «Классная девушка».

— Кто? — Наши головы поворачиваются вслед высокой девице в широких брюках в желтую и розовую полоску, которая проходит мимо, задрав нос, абсолютно равнодушная к бедному Джейми, который взъерошивает свою полосатую шевелюру в надежде привлечь ее взоры.

— Правда, она потрясающая? — говорит он, весь охваченный щенячьим обожанием.

— Как актриса Молли Рингволд для бедных, — обрывает его Рэйчел.

— Извините меня, но поблизости прекрасная женщина, — говорит Джейми, — а вы все сейчас кажетесь мне просто бледными тенями. Как вы думаете, девочки, стоит мне пригласить ее на танец?

— Не на этот, сейчас нельзя, — начальственно заявляет Рэйчел, пока «Спешал АКА» исполняют «Свободу Нельсону Манделе».

— О да, эта песня меня тоже удивляет, — киваю я в знак согласия, — неужели Манделу собираются выпускать?

— Напитки будете заказывать? — спрашивает проходящая мимо официантка.

— Четыре апельсиновых сока, пожалуйста, — отвечаем мы в один голос, изо всех сил стараясь принять невинный вид, будто мы четверо трезвенников на пути домой из хорового кружка, и это наше самое естественное требование.

— Ты принесла? — шепчет Джейми.

— Ну да, но давайте только по чуть-чуть. Если маманька унюхает, что от меня несет спиртным, для меня на месяц введут комендантский час, — говорит Рэйчел.

Затем она роется в карманах и достает крохотную бутылочку из-под газировки, до краев наполненную чистой водкой.

— Боже вас упаси, если официантка заметит, что мы дозаправляем сок, — говорит Джейми. — Меня уже выгнали из ресторана «Берни», когда застукали за этим.

— Эмилия, — медленно произносит Кэролайн, — не оборачивайся, по-моему, за тобой наблюдают.

— Что?!! — в изумлении я чуть не сваливаюсь со стула.

С ней и Рэйчел всегда подходят знакомиться и приглашают на танец, когда мы в «Светлячке»; моя очередь не подходит никогда.

Так всегда.

— Она права, — отмечает Рэйчел. — Там, повыше, около рекламного стенда Малибу. Высокий такой, спортивный. Могу поспорить, он вышел из Блэкрок-колледжа.

На этот раз мы все оборачиваемся посмотреть. Заарканить блэкроковца, ультрамодное украшение сезона, — одно из достижений высшего пилотажа.

— А он симпатичный, — мечтательно произносит Кэролайн, — прямо как Эндрю Маккарти в «Огоньке святого Эльма».

Сомнений нет. Он не только уставился на меня, но и, заинтересованный бешеной жестикуляцией Рэйчел, улыбается и подходит к нашему столику.

— Прекрасно, просто ведите себя естественно, девушки, — предупреждает Джейми. — Может быть, он уже нашел себе пару. Вы же знаете этих блэкроковцев, на них охотятся целые стаи.

— Не волнуйся, — шепчет мне Кэролайн, пока официантка ставит на столик наши стаканы с соком. — Помни, что ты свободна и можешь все что угодно.

Я нисколько не смущаюсь, потому что уверена, что он хочет поболтать с ней или с Рэйчел, что вполне обычно и естественно. К моему изумлению, он направляется прямиком ко мне, берет меня за руку и приглашает на танец.

Мне никогда этого не забыть.

Лайонел Риччи поет свой хит «Привет», пока меня ведут к танцполу. Вся остальная шайка-лейка пялится на меня, откровенно посылая мне ободряющие жесты и воображая, видимо, что перед ними бесплатный спектакль. Но мне все нипочем. Роскошный парень пригласил меня на танец.

Именно меня.

Остальные могут с ума сходить, я и глазом не моргну.

Он выше шести футов ростом, хорошо сложен, у него сияющие синие глаза, а волосы мягкие, светло-каштановые.

Он выглядит в сто раз лучше, чем любой Эндрю Маккарти.

— Меня зовут Грег Тэйлор, — говорит он, прижимая меня к себе так тесно, что у меня начинает крутить живот.

Три коктейля «Малибу» и «Кока-кола», один медленный танец и около пятнадцати поцелуев после — он и в самом деле становится моим первым настоящим бойфрендом.

Первый, о ком я мечтала… и хотела, чтобы он мечтал обо мне.

Первая любовь.

Впервые разбитое сердце.

А теперь, после стольких лет, мне надо как-то с ним связаться.

ГЛАВА 3

МИСТЕР ПРОКОЛ ПЕРВЫЙ

Встреча за полдником в первую субботу каждого месяца — до сих пор нечто вроде священной традиции для Очаровательных девушек. Для прогульщика практически ничто не может служить оправданием, кроме болезни один раз в полгода и угрозы для жизни. Но Джейми всегда действует с ловкостью иллюзиониста, когда дело касается увиливания от долгосрочных обязательств.

— Я ужасно сожалею, что подвожу вас, — воркует он в моем мобильном телефоне, пока я прочесываю парковку в поисках свободного места. — Но представляешь, импресарио назначил мне встречу с театральным режиссером, который так дорожит своим временем, будто оно бриллиантовое. Любой актер в городе дал бы руку на отсечение, лишь бы только встретиться с этим мужиком, так что можешь себе представить, что я чувствую.

— Что же?

— Что Санта-Клаус наконец-то получил мою открытку с новогодними пожеланиями. Помнишь постановку «Ромео и Джульетты» мужской труппой, которая получила двадцать пять премий Оливье? Это он. Хосе Мигель Эрнандес. Из Каталонии. Очень, очень сексуальный. Бросается на все, что движется.

— Он что, голубой?

— Как небо мая, дорогая. Если бы его сыграл голливудский актер, это был бы… Антонио Бандерас. Ты же знаешь, я просто обожаю этих латинян. Так что, детка, мне хоть разорвись, ты же понимаешь?

— Если честно, не понимаю, — твердо отвечаю я, поправляя наушник мобильника и пытаясь втиснуться на свободное парковочное место величиной с фруктовую пастилку. — Джейми, ты же терпеть не можешь театр. Ты говорил, что это вымирающая форма искусства и что единственная причина, по которой ты посещаешь театр, — периодически возникающее желание усладить себя зрелищем разлагающегося трупа.

— Да, я помню. Театр существует потому, что бездарные актеры тоже должны где-то работать. Но этот режиссер та-акой потрясающий и я так давно ни с кем не спал, что начал сомневаться: а вдруг сейчас все изменилось.

— Ты же и двух недель еще не пробыл в одиночестве.

— Для гея это целая вечность. Мы и вы — абсолютно разные виды. Просто считай нас параллельной вселенной.

Раздается тихий «бумс» — я неосторожно стукнула бампер машины впереди.

— Ты что там, паркуешься, мисс Растяпа? — Они все надо мной подшучивают, потому что я близорука и, ко всему, водитель из меня аховый.

— Ну да. Я-то иду на встречу. Я ни за что не бросила бы друзей, даже если бы меня на тот же полдник пригласил Колин Фаррелл.

— Ну ты же такой пупсик! Я верю, что ты сможешь мягко объяснить остальным, почему я не приду. И я верю, что благодаря твоим умным словам они не испытают душевного потрясения от того, что меня с вами не будет. Я ведь, в сущности, центр, вокруг которого вы все вращаетесь. А это большая ответственность.