Серебряная цепь

— Я знаю, о чем ты думаешь, — искренне сказал он, и она загадочно улыбнулась, глядя в его глаза. Не замечая оживления вокруг, они смотрели друг на друга, пока высокие звуки кларнета не вернули их к реальности. Начался новый танец. Не говоря ни слова и не спуская с нее глаз, Маршалл встал и протянул ей руку. Обнял Дану за талию, и они начали танец, продвигаясь между столов к танцевальной площадке. Ей было спокойно и приятно в его объятиях, волновал чистый легкий коричный запах его лосьона. Нервное напряжение, спадая, перешло в волну желания, более мощного, чем она когда-либо испытывала. В его объятиях упоение дополнялось абсолютно новым чувством безопасности. Он наклонился, приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Кстати, об этом наследстве, — я впервые начинаю думать, что это неплохая идея.

Дана почувствовала слабость в коленях, слегка повернулась в его объятиях и посмотрела в его лицо. Он внимательно смотрел на нее.

— Ты знаешь, что ты красивая. Ты, должно быть, сводишь мужчин с ума.

— Вовсе нет. — У нее кружилась голова от шампанского, от возбуждения, от неприкрытого сексуального призыва Маршалла. Никогда еще мужчина не приближался к ней так близко, и она подумала, что именно так ведут себя взрослые мужчины и женщины. Дана вдруг почувствовала себя зрелой женщиной, вобравшей в себя всю мудрость мира. Она кокетливо посмотрела на партнера из-под опущенных ресниц и сказала внезапно охрипшим голосом:

— Ты слишком торопишься.

— Но ведь я тебе нравлюсь, не правда ли? — Он покрепче прижал ее к себе.

— Думаю, да. — Сердце Даны билось часто-часто, и она не отстранилась. Тепло его тела подняло в ней ответную волну. Хотелось танцевать с ним вот так всю жизнь. Он отвел назад обе ее руки и легонько одним пальцем коснулся ее обнаженного плеча. Дана задрожала от возбуждения.

— Ты еще совсем маленькая, — сказал он с отсутствующим видом.

— Не такая уж я и маленькая! Мне уже восемнадцать, — вызывающе ответила она. Девушка понимала, что ее физически влечет к нему, и это пугало, особенно потому, что он был намного старше и опытнее ее. У них была довольно большая разница в возрасте — одиннадцать лет. Она глубоко вздохнула, внезапно захотев, чтобы эта разница исчезла, и она стала бы такой же опытной и элегантной, каким ей виделся он. Маршалл улыбнулся, и на его лице отразилось удовлетворение и что-то еще, чего Дана не могла разгадать.

— Возможно, ты и права, — согласился он. — Мы посмотрим. — Они с минуту танцевали молча, его щека касалась ее лба. Потом он слегка оттолкнул ее и посмотрел в глаза.

— Я не буду возвращаться в Гросс Пойнт в ближайшее время. Можно я приду на твой дебют в Уолдорфе? Я хочу видеть тебя как можно чаще перед тем, как уеду.

Дана отвернулась, приятно смущенная, и увидела бабушку за столиком на другом конце зала, наблюдавшую за ней. Ее седые волосы были зачесаны назад, а синевато-серая накидка была задрапирована у плеч. Бриллианты сверкали на ее пальцах и в ушах. Она оживленно беседовала с седовласым джентльменом, но сама явно наблюдала за тем, как ее внучка танцует с Маршаллом Фоулером. Интересно, подумала Дана, что подумала бы бабушка, если бы узнала, что холостой молодой человек, которого она считала подходящей парой для своей драгоценной внучки когда-нибудь в будущем, уже соблазняет ее прямо у всех на глазах, в центре танцевального зала. На губах Даны играла озорная улыбка, она прижалась к Маршаллу и сказала:

— Пожалуйста, я буду очень рада. — Они танцевали молча, Маршалл продолжал прижимать ее тело к своему, через плечо улыбаясь другим парам. Дана увидела Нэнси; поймав ее взгляд, засмеялась и подняла большой палец в знак одобрения.

Вечеринка была в самом разгаре. Голоса стали громче, официанты все резвее передвигались между столиками, и даже музыка, казалось, подхватила этот темп. Танцевали уже не парами, а отдельно друг от друга. Кончился фокстрот, оркестр перешел на быстрый твист, и старшие уступили место на танцевальной площадке молодежи. Дану разделили с Маршаллом, когда пришлось меняться партнерами, и теперь долговязый студент Боудойна с серьезным лицом кружился вокруг нее. Стараясь попасть в ритм, она подняла руки вверх, подчиняясь музыке, и поискала взглядом Маршалла. Тот стоял возле двери, в руке бокал на высокой ножке, а его глаза были прикованы к ее телу. Он уже не улыбался. Поднес бокал с темной жидкостью к губам и осушил до дна. Дана подумала, что он выглядит очень романтично. Темная прядь все еще падала на лоб, белый фрак удивительно шел ему, и он так небрежно держал в руке бокал. Ни у одной из ее подруг не было такого привлекательного молодого человека. Она поймала его взгляд и улыбнулась, полузакрыв глаза, а он поднял за нее бокал, когда толпа разделила их. Когда она снова посмотрела туда, он уже исчез.

Все кавалеры желали танцевать с дебютанткой, она кружилась то с одним, то с другим. Время от времени кто-нибудь угощал ее шампанским. С Джоссом она танцевала рок-н-ролльную версию танго. Затем увидела Нэнси в ее мини-платье из огненной тафты и Пэгги, чья черная атласная накидка в полоску рассыпалась по плечам, задевая Джеффа Маккэя, когда они кружились по залу, между столами. Внезапно она оказалась за столиком друзей Джосса с Бродвея. Она потеряла ориентацию во времени, растворилась в тумане шампанского, музыки и гостей.

Оркестр опять сменил темп, на этот раз заиграв начальные аккорды "танца мексиканских шляп". Питер Крэйн, ее старый друг по школе танцев в Нью-Йорке, взял ее за руку и сказал:

— Я не могу танцевать этот танец ни с кем, кроме тебя. Я просто чувствую себя ослом.

Неожиданно она подхватила подол своей длинной юбки и начала танцевать с ним. Его лицо раскраснелось, на лбу выступил пот, когда он горестно пожаловался:

— И у тебя тоже не получается, Дэйнс. — Он придвинулся к ней. — Мы должны держаться за руки в танце. Мы все делаем неправильно!

— Не будь идиотом, Пит. — Ее голос был тоже раздраженным. — Как же я могу держать тебя за руки, ведь нужно поддерживать подол платья.

— Ладно, — проворчал он. — Но это, конечно, не дело. Они дружелюбно рассмеялись, подпрыгивая под резкие, пронзительные звуки музыки. Все танцующие вокруг них были разгоряченными и вспотевшими, а тембр музыки был все быстрее и быстрее. Она стала почти реветь, когда внезапно прекратилась, и Питер Дачин опять объявил перерыв. Питер Крэйн вынул из заднего кармана большой мятый носовой платок и вытер лоб.

— Господи, неужели тебе обязательно это делать прямо посредине зала? — Дана посмотрела на него с раздражением.

— А что в этом плохого? — Питер взглянул на вызвавший ее раздражение предмет и спрятал его в карман, невинно улыбаясь. — Здесь очень жарко.

— Боже мой, ты никогда не вырастешь. — Дана повернулась и направилась к одному из накрытых скатертью столиков. — Давай что-нибудь выпьем. — Питер Крэйн послушно следовал за ней, даже отодвинул маленький позолоченный стульчик с ее пути, когда они обходили другие столы.

— А неплохой вечер, ты знаешь, — сказал он, услужливо отодвигая для нее стул. Дана устроилась поудобнее и поискала глазами официанта.

— Что ты имеешь в виду, говоря "неплохой вечер"? Это, между прочим, наилучший вечер.

— Возможно, он будет наилучшим, — мрачно согласился Питер, опускаясь в кресло. Его глаза сверкнули, когда к ним подошел официант и принес поднос с шампанским. Питер взял четыре бокала и поставил их на освещенный свечами столик. — Фоулер будет сопровождать тебя на Благотворительном балу?

— Нет, бабушка выбрала для меня Джеффа Маккэя. А ты идешь?

— Мне придется, — ответил он недовольно. — Гасси приглашена, и я должен ее сопровождать.

Они оба замолчали, думая о его полной близорукой младшей сестре, которая увлеченно изучала лягушек. Дана знала, что, несмотря на жалобы, Питер заботился о своей младшей сестре с тех пор, как их родители развелись два года назад.

Дана положила свою руку на его и сочувственно сказала:

— Это не будет так уж грустно.