На первых ролях

Челси кивнула. Она никогда не могла ослушаться бабушку, а теперь тем более.

Когда появился хирург, чтобы провести предварительное обследование, Хилда и Челси спустились в кафетерий. Сидя за длинным столом в конце комнаты, они ждали пока обжигающий кофе чуть остынет, и разговаривали!

– Твоя бабушка – это нечто особенное.

– Да, твердый орешек, – вздохнула Челси. – Когда речь идет о маме, она хуже львицы, защищающей детеныша.

– Челси, Леверн вправду больна?

– Доктор считает, уже слишком поздно. Я долго разговаривала с ним по телефону сегодня утром. Сделала ошибку, попросив его сказать правду… Ну он и выложил все карты на стол. У нее уже много месяцев опухоль на груди, но она не обращала внимания. Почему бабушка могла так глупо поступить?!

– Вполне типично для нее. Леверн всегда заставляла окружающих поступать по-своему, а мир вертеться так, как хочется ей. Может, и на этот раз считает, что, если игнорировать опухоль, та сама собой исчезнет. К сожалению, не всегда получается так, как хотим мы.

Хилда отпила кофе и сменила тему.

– Челси, я хочу быть с тобой откровенной! Можешь ничего не отвечать, не нужно соглашаться или отрицать. Мне нужно просто поговорить с человеком, которому я могла бы доверять, – начала она.

– Говорите.

– Строго между нами: я ни на секунду не думала, что твоя бабушка убила этого парня, – заметила Хилда, пристально наблюдая за Челси.

Но та, живя много лет под одной крышей с Леверн и Банни, настолько хорошо приучилась скрывать свои чувства, что ни на лице, ни в голосе ничего не отразилось.

– Надеюсь, вы не считаете, что бабушка взяла на себя вину за то, что совершила мама? – уклончиво спросила она.

– Послушай, Челси, это не праздные домыслы. Я постоянно об этом думала и очень беспокоюсь. Предположим, только предположим, что твоя мать сошла с катушек в библиотеке еще до убийства, а не после, – очень тихо сказала она.

– В чем смысл подобных догадок, Хилда?

– Ничего странного, если Леверн хочет взять на себя вину и оградить дочь, наоборот, это очень благородно с ее стороны, но разве она не причиняет Банни огромный вред, лишая ее необходимого лечения? А если Банни серьезно больна, настолько, что может представлять угрозу окружающим, включая и тебя, например?

– Господи Боже, Хилда! Вы ведь сами этому не верите? Моя мать – и угроза? Совершенно немыслимо!

Хилда, вздохнув, наклонилась вперед и по-матерински мягко сказала:

– Челси, дорогая, прошу, выслушай меня и потом решай, глупости это или нет.

Девушка поглядела в глаза Хилде и кивнула.

– Насколько я понимаю, твоя мать постепенно уходила все дальше от реальности и теперь не сознает, что происходит на самом деле, а что – на съемочной площадке. Вы обе заняты собственной жизнью, а Леверн помешалась на этом фильме, не говоря уж о том, что она тяжело больна. Поэтому никто ничего не замечал. Твоя мать без Леверн – ничто, только она может добиться от Банни по-настоящему талантливой игры.

– По-моему, вы недооцениваете маму. Люди обычно видят в ней только то, что на поверхности, и не пытаются понять ее душу, – возразила Челси.

– Возможно, но, так или иначе, Банни в тот день сыграла сцену огромного эмоционального накала, и к тому же блестяще, если верить Майку. Тот говорит, зловещая атмосфера была настолько ощутима, что на какое-то мучительное мгновение показалось, будто он в самом деле видит, как совершается убийство.

– Она хорошая актриса, – вставила Челси дрожащим от напряжения голосом.

– Одновременно со съемками Банни вступила в связь с этим гримером. Я расспросила людей и выяснила, что он спал с кем ни попадя, но ведь Банни никогда не довольствовалась тем, что ее попросту трахают, нет, ей необходимы романтика, любовь и преданность. Совсем как в ее фильмах! Но тут неожиданно все идет наперекосяк, точно как в сценарии «Пришельца». Фернандо не выходит на работу, ей в голову лезут всякие безумные мысли насчет того, что он ей изменяет, и все такое. Парень является домой, а ты и Леверн совершаете роковую ошибку, оставив его наедине с Банни.

– О Господи, я снова и снова возвращаюсь к этому моменту, перебираю все в голове, думаю, что, если бы мы поступили чуть-чуть по-другому, этот человек остался бы в живых, – простонала Челси, по всей видимости, измученная собственной, хотя и небольшой, ролью в зловещем спектакле.

– Ты не виновата, Челси, и, подозреваю, Леверн – тоже, во всяком случае, здесь нет ее прямой вины. Но позволь мне закончить. Что-то случилось. Они заспорили. Фернандо Сказал, что больше не хочет ее видеть, что она ему надоела, – словом, нечто в этом роде. Банни хватает нож для писем, наносит удар, только на этот раз камера не работает… нет камеры… просто нет. Входит Леверн, мгновенно понимает, что произошло, уничтожает улики и берет вину на себя. Почему бы нет? Она пожилая женщина, к тому же знает, что вот-вот умрет, так ведь? Банни – звезда, и кому еще, кроме матери, ее защитить? Иначе все, ради чего она жила и трудилась, пойдет прахом.

– Предположим, так и было. Что же я должна делать, по-вашему?

– По-моему, нет смысла прятаться от правды, Челси. Понимаю, странно слышать такие речи от агента, но я ив самом деле верю, что истина делает человека свободным, и очень беспокоюсь за тебя. Если позволишь втянуть себя в безумные фантазии бабки, считающей, что карьера Банни – единственная цель и смысл жизни, ты тоже станешь рабыней. Взгляни на свою мать, что, в конце концов, принесла ей эта проклятая слава?

Челси отвела глаза и задумчиво ответила:

– Вы не с тем человеком говорите, Хилда. В этой семье у меня нет власти и никогда не было, да и не будет, пока жива бабушка. Даже если бы я была уверена, что моя мать – социально опасная психопатка, я ничего не смогла бы сделать. Хотя она и больна, всем в доме заправляет бабушка. Неужели вы способны подумать хоть на минуту, что Леверн можно убедить сказать правду о дочери, возложить на маму вину за что-либо, особенно за убийство?

В голосе девушки звучала унылая безнадежность, и Хилда почти пожалела, что заговорила на эту тему. Тем не менее она стояла на своем.

– Челси, я только хочу, чтобы ты знала, чего ожидать, и была настороже. Думаю, Банни очень серьезно больна, по-настоящему безумна и, если Леверн действительно умирает, все заботы о матери лягут на твои плечи. Не позволяй этому разрушить твою жизнь.

Челси молча выслушала предупреждение, и, хотя во многом была согласна с Хилдой, сознавала свое полнейшее бессилие изменить что-то. Словно какие-то злые силы терзали несчастную семью, жизнь трех женщин превратилась в кошмар, черное облако беды нависло над домом, и Челси понимала, что выхода нет.

ГЛАВА 61

Хилда и Челси молча глядели на сидевшего за столом доктора в зеленом больничном костюме. Худшие страхи подтвердились – Леверн умирала.

– Сожалею, что приходится говорить это, но, боюсь, слишком поздно. Никакой надежды. Началось, должно быть, в груди, там самые большие опухоли, оттуда метастазы идут в легкие. Мы сделали рентген как раз перед биопсией, в левом легком – огромная масса, этим объясняется постоянный кашель в последние несколько недель. Количество лимфоцитов подтверждает диагноз, и, хотя я не уверен, возможно, позвоночник и кости тоже затронуты.

– Собираетесь провести мастэктомию? [28] – спросила Хилда.

Доктор покачал головой.

– Нет смысла подвергать ее лишним мучениям. Я позвоню Полли Гровер, лучшему онкологу в городе. Она посмотрит анализы и решит, стоит ли применять химиотерапию, хотя, вполне возможно, посоветует облучать опухоль в легком, чтобы попытаться уменьшить ее. Бог видит, совсем нежелательно, чтобы она погибла от удушья. Какая ужасная смерть!

– Неужели никакой надежды? – охнула Хилда.

– Боюсь, ни малейшей. Обратись она три-четыре месяца назад, может, все было бы по-другому, но теперь можно лишь попытаться отсрочить конец, – мрачно ответил доктор.