Корсар и роза

— Можешь доверять Финни, как самой себе.

— Вы так много для меня сделали, — сказала ей Лена. — Как я смогу вас отблагодарить? Я в неоплатном долгу перед вами.

— Мне всегда нужно кого-то опекать, — ответила старая дева. — Я прекрасно понимаю, что теперь мне придется искать новую кастеляншу, а уж такой добросовестной, как ты, и вовек не найти. Ты дала мне гораздо больше, чем я тебе. И не будем считаться, кто перед кем в долгу.

Оставшись одни, Лена и Финни обменялись изучающими взглядами и остались довольны друг другом. Финни оказалась миниатюрной брюнеткой с кротким взглядом.

— Сколько тебе лет? — спросила Лена.

— Двадцать шесть. А вам?

— Я немного моложе тебя.

— Вы такая красавица, — с восхищением отметила девушка.

— Ты оставила постоянную работу, чтобы прийти мне на помощь, — сказала ей Лена, искренне полагая, что домашняя прислуга — это баловство, которого она не может себе позволить.

Финни бросила на новую хозяйку смеющийся взгляд.

— Бог даст день, бог даст и пищу, — ответила она. — Раз синьорина Донадони послала меня к вам, значит, у нее были на то свои причины.

Финни проработала у Лены более тридцати лет. Когда она умирала, Лена не отходила от ее постели, ухаживая за ней, как родная сестра.

Через несколько дней Спартак вернулся домой, неся в руке клетку с двумя горлицами.

— Для тебя, любовь моя, — сказал он, нежно поцеловав ее.

— Горлицы! — воскликнула Лена.

— Они принесли тебе подарок, — уточнил Спартак.

На шее у одной из птичек была повязана белая шелковая ленточка, на которой висело кольцо с бриллиантами.

— Я ведь тебе обещал, помнишь?

— Где ты взял столько денег? — в тревоге спросила Лена.

— Не твоего ума дело, — рассмеялся Спартак. — Я еще за него не заплатил. То есть, я хочу сказать, не всю сумму. У меня, слава богу, большой кредит, — пояснил он, пока Лена снимала кольцо с шейки горлицы.

Спартак надел его ей на палец.

— Это тебе в подарок. В один прекрасный день — надеюсь, он не за горами — твой палец украсит и обручальное кольцо.

— Сама не понимаю, зачем я все еще верю такому хвастунишке, как ты, — улыбнулась Лена, любуясь чистым блеском бриллиантов.

Крестины Миранды были обставлены необычайно торжественно. Всю подготовку взяла на себя Одетта, она же выступила в роли крестной матери. В церковь отправился целый кортеж из трех автомобилей. В первом лимузине, в сопровождении графа Сфорцы, ехала сама Одетта, держа на руках новорожденную. Спартак и Лена следовали за ними во второй машине, а старики Рангони заняли место в третьей.

Баптистерий церкви Святого Петрония был украшен белыми розами, величественный обряд крещения растрогал Лену до слез. Внимательно наблюдавшая за ней Одетта заметила брошку в форме розы, приколотую к отвороту ее платья. Не в силах удержаться от улыбки, она обернулась к Спартаку. Он ответил ей многозначительным взглядом.

Окончание церемонии, последовавшего за ней обеда и традиционного обмена любезностями и поздравлениями Лена восприняла как избавление: она была еще слишком слаба после родов и больше всего на свете мечтала укрыться в собственном доме с маленькой Мирандой.

Старики Рангони вернулись в Луго на поезде. Супруги Сфорца остались в Болонье и отправились в отель «Бальони», где у них был заказан номер. Лена, попав наконец домой, поскорее избавилась от элегантного праздничного наряда и взяла дочь на руки, чтобы покормить малышку. Спартак смотрел на Маддалену с бесконечной нежностью и думал, что она стала еще красивее. Восхищаясь хрупким и в то же время словно излучающим внутреннюю силу очарованием представшей перед ним картины, он понял, почему тема материнства вдохновила стольких художников на создание шедевров.

Вдоволь налюбовавшись, Спартак отправился в спальню и вытащил из ящика секретера свой фотоаппарат. По возвращении в кухню он сказал Лене:

— Не двигайся. Я хочу снять тебя с малышкой.

Лена тут же выхватила из кармана халата носовой платок и прикрыла свою обнаженную грудь.

— Это святотатство, Маддалена, — запротестовал Спартак.

— Это моя грудь, и я не намерена выставлять ее на всеобщее обозрение, — наотрез отказалась Лена.

Сделанная Спартаком фотография вошла в семейный альбом: Лена, склонившаяся над кругленькой головкой Миранды, покрытой кружевным чепчиком, и малютка, мирно посасывающая молоко из материнской груди.

Часы в столовой пробили четыре раза.

— О черт, я опаздываю! — с досадой воскликнул Спартак.

— Куда ты собрался? — рассеянно спросила Лена.

— Есть одно дело. Увидимся за ужином.

Он торопливо покинул кухню, спустился в контору, чтобы оставить распоряжения двум работавшим на него служащим, взял список поступивших телефонных звонков, но отвечать на них не стал. Выйдя из дома, Спартак сел на велосипед и уверенно углубился в лабиринт старинных городских переулков.

Остановился он неподалеку от особнячка, выстроенного в начале века в стиле модерн. Над парадным входом красовалась вывеска: «Гостиница «Тритон».

Спартак оставил велосипед у ограды и вошел в небольшой вестибюль.

Администратор приветствовал его улыбкой.

— Синьора уже поднялась наверх, — прошептал он с чувством мужской солидарности.

— Какой номер? — спросил Спартак.

— Тот же, что и всегда, разумеется, — ответил администратор так, словно была задета его профессиональная гордость.

Одетта ждала его в кровати. Ее одежда и белье были разбросаны повсюду в столь типичном для нее живописном беспорядке. Она курила сигарету и читала «Даму с собачкой» Чехова.

— А я уж думала, ты не придешь, — такими словами встретила она Спартака.

— Прости, пожалуйста. У меня были дела.

Как он мог объяснить, что совсем забыл о ней, любуясь Маддаленой?

Одетта загасила сигарету, закрыла книгу и похлопала ладонью по постели рядом с собой.

— А ну-ка, быстро, давай сюда, — весело торопила она его.

Потом, пресыщенные сексом, они молча вытянулись на кровати. Говорить не хотелось. В комнате раздавалось жужжание мухи, запутавшейся в складках шторы, из-за окна доносились голоса прохожих.

— Хотела бы я знать, какой гений придумал любовь, ему надо поставить памятник, — лениво потягиваясь, проговорила Одетта.

Эта маленькая, чистенькая, скромная гостиница стала любовным гнездышком, где проходили их редкие тайные свидания.

— Это природа. Такая же неукротимая сила, как ты, Одетта, — сказал Спартак.

— Вовсе не такая уж неукротимая, — призналась она со вздохом. — У меня никого не было с тех самых пор, как мы с тобой в последний раз занимались любовью.

— Не рассказывай мне сказки, — насмешливо возразил Спартак.

— У меня нет причин тебе врать. Хочешь — верь, не хочешь — не надо, но я говорю правду.

— В чем же дело?

— По правде говоря, сама не знаю. Иногда мне начинает казаться, что я всерьез в тебя влюбилась. Эту мысль я гоню от себя с ужасом. Не может такого быть, чтобы я осталась верна кому-то одному. К тому же должна признаться, что сегодня я чувствую себя виноватой перед Леной. Как будто я ее предала, — объяснила Одетта, старательно анализируя свои ощущения. — Но я правда хотела тебя. По-настоящему. И потом, я сказала себе, что с Леной ты не сможешь быть еще долгое время. Так стоит ли упускать такую прекрасную возможность?

Спартак поднялся с кровати и начал неторопливо одеваться.

— Если ты останешься в Болонье, мы могли бы увидеться еще и завтра, — предложил он.

— Пожалуй, я вернусь в Рим. Что-то мне захотелось светских удовольствий.

— Значит, ты меня покидаешь?

— Ты быстро найдешь мне замену, а себе утешение, — ответила Одетта, тоже принимаясь одеваться.

Он подошел к ней вплотную и сжал ее лицо ладонями:

— Посмотри мне в глаза. Это ведь неправда, что ты влюблена в меня.

— А если правда? Что это изменит? Ты обожаешь свою Лену, а теперь ты весь поглощен своей маленькой дочуркой. Тебя так и распирает отцовская гордость, хотя… — Одетта замолчала, не закончив фразы.