Свободные (СИ)

- Синяки на тебе никогда не заживают.

- Особенности иммунитета, - подыгрывает он.

Его подбородок упирается мне в макушку, и я зажмуриваюсь так крепко, что глаза обжигает легкая боль. Впиваюсь в плечи брата, будто в спасение, в свет, и чувствую, как его руки поглаживают мою спину и шею. Открываю глаза и замечаю вдалеке Болконского. Он смотрит на меня. Привычно уложенные волосы – растрепаны, костюм смят. Мужчина выглядит так, будто, действительно, сожалеет о потере, будто ему, действительно, больно. Не хочу его видеть, но и глаз оторвать не могу. Вдруг понимаю, что виновата. Виновата хотя бы потому, что не протянула руку. А должна была. Все мы должны. В любых ситуациях, при любых обстоятельствах. Но я не захотела. Решила, будет гораздо лучше, если Дима справится со всем в одиночку, однако забыла – очень часто справиться одному невозможно. Людям нужны другие люди, чтобы жить дальше. Им нужен тот, кто протянет руку.

- Зои, - шепчет Саша. – Там Теслер.

- Что?

Растеряно оборачиваюсь. Андрей стоит в тени, недалеко от школы. В парке. На нем темный капюшон, джинсы. Он смотрит на меня, и едва наши взгляды встречаются – делает несколько шагов вперед. Что ему нужно? Почему он пришел?

Порывисто вытираю под глазами мокрые полосы и оборачиваюсь к брату.

- Я должна поговорить с ним.

- Что? Зои, не стоит, - советует он. – Тут столько репортеров! Вас заметят. К тому же, папа вернется с минуты на минуту. Что я ему скажу?

- Пожалуйста. Мне это нужно.

Саша недовольно покачивает головой. Морщится от боли в плечах и кивает.

- Только я больше не буду врать, - шепчет он, едва я собираюсь рвануть с места. Вновь смотрю на брата и замираю. – Я скажу папе правду, Зои. Я не хочу обманывать.

Первый порыв разозлиться до самых кончиков пальцев. Что он такое говорит? Сказать отцу, где я? Признаться в моих чувствах к Теслеру? Это же немыслимо! Такая правда похлеще лжи, похлеще вечного вранья и лицемерия! Однако затем…

- Хорошо, - соглашаюсь я. Мне вдруг становится ясно, что никто не должен ради меня ничего делать. Заставлять брата лгать родному отцу только от того, что я боюсь осуждения? Хватит. Пусть каждый поступает так, как ему позволяет совесть. – Я буду на связи.

- Лучше просто будь в безопасности.

Киваю. Аккуратно пробираюсь сквозь толпу людей, свесив на лицо копну темных, густых волос, и добегаю до парка. Андрей стоит в тени высокого дерева. В черной, простой одежде он похож на пантеру, готовую в любой момент прогрызть врагу горло. Опасный, холодный. Его взгляд падает на меня, когда я подхожу ближе, и тут же припечатывает к месту.

- Ты цела?

Парень оказывается совсем близко и шумно выдыхает. В его глазах горит нечто мне еще незнакомое. Хочу дотронуться до раны на его губе, но вовремя замираю. Любое движение в его сторону сведет меня с ума, а я не хочу больше падать в этот омут. Наверно.

- Здесь нельзя находиться.

- И что ты предлагаешь? – Теслер смотрит мне за спину. Задумчиво стискивает зубы и вдруг берет за руку. От его прикосновений сводит все тело.

- Пойдем.

- Куда?

- Туда, где безопасно.

Меньше всего на свете, мне хочется опять почувствовать себя разбитой от его слов и поступков, однако одновременно с этим, больше всего на свете, мне хочется вновь быть с ним рядом. И поэтому я не сопротивляюсь. Пару раз оглядываюсь и, убедившись, что за нами никто не следит, пробираюсь за Андреем сквозь парк, темные дворы, незнакомые мне улицы. Держать его за руку очень странно. Я смотрю на наши пальцы и не понимаю, что испытывать. Разве он может быть таким: заботливым и обычным? Может сжимать мою ладонь и не задумываться над тем, правильно ли это или же огромная ошибка? Я верю, что может.

Мы подходим к высокому, старому дому. Затем поднимаемся на седьмой этаж. Растеряно смотрю на спину парня, когда тот открывает дверь двадцать первой квартиры, и не верю в то, что он привел меня к себе домой.

С интересом переступаю через порог и замираю, увидев небольшую, красивую квартиру, заставленную новой мебелью. В воздухе до сих пор витает запах ремонта. На полу в коридоре валяются банки с краской, кисточками. Около стены разложены газеты, на которые скинута грязная, пыльная одежда. Задумчиво прикусываю губы и слежу за тем, как Андрей разувается, проходит в зал, совмещенный с кухней.

- Ты хочешь есть?

Голодая ли я? Теслер пригласил меня к себе, теперь еще и чай предлагает? Может, тогда и планы на будущее обсудим? Чувствую себя ужасно неловко, и неожиданно понимаю, что для парня, как и для меня, данная ситуация кажется немалым абсурдом.

Покачиваю головой, а он рассеянно останавливается посреди комнаты. Зал освещен слабо. Как мне нравится. В холле стоит вытянутое зеркало, и, увидев себя, я жутко пугаюсь.

- О, Боже! - лепечу я, заметив подтеки на шее, и царапины по всему лицу. Какой кошмар! Зажмуриваюсь и пытаюсь притвориться, будто ничего подобного не происходило, будто все это ночной кошмар. Черт. Кто бы мог подумать, что сбежав от проблем в родном городе, я только сильнее погрязну в целой веренице новых неприятностей?

- Надо обработать шею, - отрезает Андрей. Подзывает меня к себе, и я неуклюже прохожу в зал. Осматриваю комнату, пока он ищет аптечку. Скрещиваю на груди руки, устало вздыхаю и медленно присаживаюсь на край дивана, надеясь не показаться неприличной.

В квартире пустовато. Может, он только въехал? На черном столике стоит всего две рамки с фотографиями. На одной изображены мужчина и женщина – наверняка, родители Андрея. На другой – та самая блондинка, с которой я видела его в парке. Неужели сестра? Тогда понятно, почему он искренне улыбался, будто работа не отняла у него последние капли человечности.

- Что произошло? – строгим голосом спрашивает Теслер, устроившись рядом. Его руки аккуратно приподнимают мою шею, пальцы придавливают к ней компресс с чем-то теплым.

- Дима, - шепчу я. – Он погиб.

- Я слышал. Что случилось?

- Он узнал имя человека, который мне нравится.

Лицо парня становится непроницаемым. Я думаю, сейчас он скажет что-то, разозлится или наоборот, обнимет. Однако он лишь кивает. Встает и прячет пакет с медикаментами. Слежу за его движениями, сгорая от усталости. Голова кружится. Пошатываюсь назад и случайно опрокидываю на пол стопку книг. Они валятся вниз с ужасным для моих висков грохотом, и я морщусь от легкой боли.

- Тебе надо отдохнуть, - заключает Андрей. Садится передо мной на корточки и нежно касается пальцами синюшного от ударов подбородка. – Ты уверена, что все в порядке?

- Нет, - признаюсь я. – Однако сейчас мне лучше.

- Почему?

- А как ты думаешь?

Мы смотрим друг на друга слишком долго. Эти синие глаза пробираются сквозь мое тело, сквозь мою душу, и я беззащитно горблюсь, желая лишь одного: стать к Теслеру ближе.

Все-таки набираюсь смелости и дотрагиваюсь пальцами до его подбитой губы. Парень тут же отворачивается, а меня пробирает дикая злость. Удивительно, что в таком состоянии я еще способна на подобные эмоции. Поджимаю губы.

- Зои…

- Нет, - отрезаю я, поднимаясь с дивана. – Мне уже пора домой.

Иду в коридор. Непроизвольно оборачиваюсь и вижу, как Андрей кивает. Опять. Он опять меня отпускает.

- Да, - шепчет парень, пройдясь ладонями по черным, густым волосам, - ты права.

Дикая обида прожигает все мое тело. В глазах стоят слезы. Почему он отрицает то, что и так очевидно? Почему не хочет быть рядом? Порывисто застегиваю на груди пуговицы, то ли пытаясь потянуть время, то ли пытаясь согреться, а затем резко оборачиваюсь и говорю:

- Чего ты боишься? Я ведь здесь, с тобой! Зачем все усложнять?

Глаза Теслера чернеют от недовольства. Он достает из кармана телефон и, как ни в чем не бывало, отрезает:

- Я вызову такси.

Зажмуриваюсь, чтобы не кинуться на него с кулаками. Никогда раньше не испытывала такого дикого желания ударить человека, при чем, не защищаясь, не убегая, а просто так. От безумной злости. Распахиваю глаза и вижу, как он кидает сотовый на диван. Затем скрещивает на груди руки.