Приворотное зелье на единственную (СИ)

Стоял самый конец августа. Теплый, недождливый. Лиза собирала последние травы и плоды некоторых растений. Еще кое-где цвел зверобой, мелькал тысячелистник, зрел шиповник. Попалась целая поляна запоздало цветущего душистого болиголова. Женщине вдруг стало плохо от его удушливого запаха. Лиза впервые в жизни упала в обморок. Но верный Тимофей был рядом. Недолго думая, он поднял женщину и понес домой на руках. Лиза пришла в себя уже минут через пять, она и смеялась, и сердилась. Огромный Тимка твердил одно: "Родион Прокопьевич велели за вами следить. Чуть что - домой" Так и не смогла женщина убедить его вернуться назад.

Люба сразу заметила, с Лизой что-то случилось. Она оставила свои травы в корзинке, даже не разобрала, рассеянно погладила по головке Нюсю, которая делала первые шаги своими ножками, и ушла к себе в комнату.

-- Что-то здесь не так, - решила Люба.

Она наскоро разложила пучки трав на большом кухонном столе, потом Лиза встанет, повесит, где их надо, взяла на руки дочку и пошла в спальню четы Годеоновых. Тихонько постучала.

-- Заходи, - отозвалась Лиза.

Люба вошла, Лиза лежала на кровати, что никогда за ней не водилось. Лицо было бледное, похудевшее. Нюська тут же полезла к бабушке.

-- Лизок, что с тобой? - обратилась Люба к женщине, не давая дочке залезть на кровать. - Ты днем в постели, от еды отказываешься, похудела. Ты заболела?

Та подняла на неё свои удивительные зелено-голубые глаза.

-- Нет, Любаша. Ты не бойся, да отпусти дочку, пусть Нюся со мной посидит. Иди ко мне, моя девочка, бабушка тебя поцелует. Радость наша ясноглазая. Как же я тебя люблю. Сильно-сильно.

-- Лиза, не уводи разговор в сторону, - сказала Люба.

-- Я и не увожу, я просто не знаю, как сказать. Не знаю, плакать мне или радоваться.

Люба присела рядом в большое вольтеровское кресло. Эти кресла стояли по всему дому. Их Лиза специально купила для Родиона Прокопьевича.

-- Так ты больна или нет?

-- Нет. Я уже сказала, что не больна. Я исключительно здоровая женщина. Понимаешь, Любаш... Как тебе лучше все это сказать. Мне скоро сорок лет. Я год назад вышла замуж и, кажется, я беременна.

-- А когда были последние...- Люба не договорила.

-- Два месяца уже... - Лиза поняла с полуслова.

-- А тест пробовала сделать?

-- Пробовала. Положительный ответ... А мне скоро сорок лет... Что делать, Люба? Скажи!

-- А ты точно беременна?

-- Точно, точно. Я, когда Родю в очередной раз в больницу возила, и сама зашла к женскому врачу... Так что все точно, - Лиза устало вздохнула. - Уже двенадцать недель.

И тут Любка истошно завизжала:

-- Это правда, Лиза? Правда? Ты не разыгрываешь? Лиза, ты молодец! Лизок, дай я тебя расцелую, царица ты наша! Ведь это замечательно! Как я рада! Нюська, не лезь к бабушке! Ей надо беречь себя!

За визгом Любы женщины не услышали шума подъехавшей машины. Зато Михаил и Родион Прокопьевич очень хорошо слышали восторженный визг Любки еще во дворе. Михаил даже испугался. Годеонов засмеялся:

-- Радуется чему-то шибко Люба. Пойдем и мы. И нам сейчас достанется кусочек радости. Ты хорошую жену выбрал, Миш. А Нюся еще лучше у вас. Так что живите с нами всегда. Я вам и место для дома присмотрел. Посмотри на соседний участок.

-- Об этом мы попозже поговорим, Родион Прокопьевич, - уклонился от ответа мужчина.

Оба поспешили на радостный женский голос. Люба выскочила им навстречу из комнаты Лизы, что-то все также восторженно крича, подскочила к Годеонову, поцеловала, повисла на шее Михаила, не переставая визжать, как все замечательно, как все хорошо, тут она вспомнила, что забыла дочку в комнате Лизы, рванула туда, выскочила с ней назад, сунула её Михаилу, толкнула Годеонова в комнату жены.

-- Идите, идите... А ты со мной...

Она потащила Михаила на кухню.

-- Люб, скажи, что происходит? - пытался Михаил узнать, ощутимо подталкиваемый женой в спину.

-- Ой, Миш, ты сейчас такое узнаешь, ой, Миш, ты не представляешь! Я сейчас такое тебе скажу! Ой, подожди, пойду, послушаю, что там у них!

-- Любка, нехорошо подслушивать, - крикнул мужчина вслед.

-- А, - отмахнулась жена. - Сегодня можно!

Женщина на цыпочках направилась к комнате Годеоновых, но вернулась буквально через минуту.

-- Нет, ты прав, Миш, нельзя этого делать. Это их день, их разговор, еще услышат, что я под дверями....

-- Любка, да мне скажи, - в очередной раз попросил Михаил.

-- Ой, Миш, я не сказала разве? Миш, у тебя братик скоро будет.

-- Может, сыночек? - Михаил смотрел с надеждой. - Ты беременна?

-- Нет, Миш. Не беременна. Я же грудью кормлю. Но сыночка я тебе обязательно попозже рожу. Я про братика. А может, про сестричку. Наша мамочка Лиза беременна. Ты представляешь?

-- Что? - застыл Михаил. - Но ведь... но ведь... Лизе же много лет...

-- Миш! Лизе нет и сорока лет. Рожать еще можно. Она сильная, выносит ребеночка. Интересно, что Родион Прокопьевич скажет, когда узнает, что его царица ждет наследника?

Любка все-таки не утерпела, пошла назад на цыпочках, подсмотрела. Несколько растерянный Годеонов стоял на коленях и целовал руки Лизы.

-- Моя Лиза, моя царица, - приговаривал он, - мое счастье. Вырастим мы с тобой нашу дочку, вырастим, мы еще крепкие, молодые. Господи, какой же я счастливый. Любка, что притаилась, заходи. Знаю, что не утерпишь, придешь под дверь. Иди сюда. И Мишку тащи сюда. И Нюсю не забудьте!

Но тот уже и сам шел с Нюсей на руках.

-- Ой, Родион Прокопьевич, мы сейчас праздник устроим, - заторопилась Люба. - Миш, посиди с Нюсей. Лиза пусть отдыхает. Пусть лежит. Я сейчас все-все приготовлю сама. Это событие надо отметить.

Лиза неожиданно рассердилась:

-- Только инвалида из меня не надо делать. Я здоровая женщина. Я сейчас встану и пойду с Любой накрывать стол. И травы надо убрать. Не пойду больше за ними в лес.

Она встала и решительно ушла с Любой в просторную кухню. Мужчины остались в спальне с малышкой. Годеонов сел в просторное кресло. Ноги стали болеть меньше, но все равно уставали еще. Девочка тут же полезла к деду. Родион Прокопьевич взял её на руки, расцеловал круглое детской личико.

-- Что, Мишка, - хвастливо заявил Годеонов, - больше не похвалишься передо мной, что у тебя есть дочка.

-- Да когда я хвалился? - удивился мужчина.

-- Хвалился, хвалился. Всегда хвалился. "Моя Нюся, моя. Нюся папку больше любит". У нас с Лизой своя Нюся скоро будет. Такая же хорошенькая. И любить меня будет больше всех.

Но Михаил был серьезен.

-- Ты не рад, - осторожно спросил Годеонов.

-- Рад, конечно, - ответил мужчина. - Только пусть Лиза прекратит лечить людей. Ей больше этого нельзя. Она не выдержит такой нагрузки.

-- Какой нагрузки? - не понял Годеонов.

-- Когда Лиза лечит, она забирает себе часть человеческого горя.... Она умеет брать боль, пропускает через себя. Я знаю. Я все-таки из семьи колдунов и ведьм. Нельзя больше Лизе лечить людей.

-- И, правда, - вспомнил Родион Прокопьевич. - Как мне плохо в больнице было без моей Лизы, даже переломы болели сильнее. Вот отойдет она от меня на полчаса, выть хотелось от боли. А рядом Лиза, и мне хорошо. Да и сейчас тоже. Вяну я без неё, без моей царицы. Силы она в меня вдыхает.

Он вдруг замолчал, своими словами Годеонов невольно подтвердил правоту Михаила.

За обедом все были радостные, настроение приподнятое. Родион Прокопьевич уже подбирал женские имена будущей дочке.

-- Лиза. Давай Машенькой дочку назовем. Мария! Нет, лучше Даша. А может, Светлана?

-- А вдруг у вас мальчик будет? - смеялась Люба.

-- Нет, - ответил Годеонов, - моя царица сказала, что родит мне дочку. А вы, хитрецы, какие, сами, значит, купили себе девочку, а нам мальчика. Нет, я тоже хочу маленькую Нюсю себе. Лиза, может, тоже Анной назовем нашу девочку?

Лиза засмеялась и пошла разбирать травы, что лежали тут же.