Сад лжи. Книга вторая

Сильвия хотела знать все — ее вопросы были безжалостными, в них чувствовалась изголодавшаяся по правде душа этой женщины. Отвечая на них, Роза как бы выговаривала свои тайны, становясь все более открытой и раскованной. Ее рассказам, казалось, не будет конца, но тут начал сдавать голос. Тогда она в изнеможении откинулась на подушки, слишком усталая, чтобы продолжать.

В комнате повисла тишина: Роза не слышала ничего, кроме потрескивания огня в камине и шороха бившихся об окна снежинок. На какой-то миг, дивный миг волшебства, Роза попыталась себе представить: а какой бы могла быть ее жизнь, если бы она росла в этом доме? Мысленным взором она видела себя совсем маленькой девочкой — такой маленькой, что не стыдно было взобраться на колени Сильвии (о, эти теплые материнские колени) и уткнуться головой в мягкую грудь…

Потом Сильвия сама наклонилась к ней и, взяв за руку, произнесла:

— Я должна кое-что рассказать тебе, дорогая.

Серьезность тона, каким были произнесены эти слова, заставила Розу внутренне сжаться: что бы это ни было, сейчас ей не хотелось узнавать то, что могло нарушить вновь обретенный покой.

— Я не ожидаю, что ты поймешь, — продолжала Сильвия, — но рассчитываю, по крайней мере, что ты постараешься это сделать. — Сильвия умолкла, но на сей раз тишина, казалось, таила в себе угрозу.

„Что ты собираешься мне рассказать? Чего ты от меня хочешь?" — с тревогой думала Роза.

— Речь идет о Рэйчел, — наконец прервала молчание Сильвия, упорно избегая взгляда Розы и стараясь смотреть только на огонь в камине.

В груди Розы вспыхнуло пламя обиды. Черт возьми, в конце-то концов это же ее день! У Рэйчел мать была всю жизнь, не говоря уже обо всех радостях обеспеченного существования. Зачем, спрашивается, понадобилось сейчас Сильвии губить этот ее единственный день и снова выводить на сцену Рэйчел, у которой таких дней было не сосчитать?

— Так что там такое с Рэйчел? — спросила Роза, услышав в своем голосе пробивавшуюся злость.

— О, Роза! Неужели ты не видишь! Ведь узнай она сейчас о том, что я не ее родная мать, это убило бы ее! — Сильвия глубоко вздохнула и на мгновение, как от боли, закрыла глаза. — Но как, как могу я просить тебя солгать — ради меня! У меня нет на это права, я знаю это. По моей вине ты и так уже принесла такие ужасные жертвы. Но, пожалуйста, умоляю, прежде чем ты что-то сделаешь или скажешь, подумай хорошенько, взвесь все „за" и „против". Чтобы… не наказать Рэйчел за вину, в которой она не повинна. За мою вину, из-за которой пострадала ты…

— Хорошо. Значит, мы ничего ей не скажем, твоей Рэйчел. Она будет продолжать жить в выдуманном мире. Ну а я? Где тут моеместо? — почти выкрикнула Роза, чувствуя, что ее опять обманули. У нее такое ощущение, какое бывает у ребенка, только что получившего подарок: он начинает разворачивать красивую упаковку, и в этот момент у него вырывают его.

Сильвия сжала руку дочери:

— О, Роза! Ни Бог, ни кто другой не сможет вернуть тебе то, что я в свое время недодала. Поверь мне, и уж меньше всего это сможет сделать Рэйчел. Поэтому лучше, если… ты и я… мы все начнем сначала. С этого самого момента. С этой минуты, этого дня. Как друзья. И все то, что мы чувствуем, что знаем, оно ведь не изменится из-за того, что мы не будем кричать об этом на каждом шагу?

„Ложь, ложь и еще раз ложь!" — захотелось огрызнуться Розе.

Но что-то помешало ей. Что это было? Она не смогла бы ответить. И не сказала ни да, ни нет. Только, что подумает. Устало обняла Сильвию и ушла, унося с собой память о хрупком теле, которое ощутила под мягким свитером, да слабом сладком запахе цветочных духов.

„Увижу ли я снова эту женщину? — пронеслось у нее в голове. — Или, может, все происшедшее было всего лишь сном?"

Но сейчас… сидя перед темным окном и перебирая в памяти картины их встречи, Роза не могла не видеть, что Сильвия была права. В чем, в сущности, виновата Рэйчел? И разве она уже и так не достаточно наказана? Чего стоит один этот суд! Зачем же причинять ей новые страдания?

Правда, где-то глубоко внутри, в тайниках Розиного сердца, пряталась обиженная маленькая девочка, которая ни за что не хотела простить Рэйчел, а, наоборот, стремилась сделать так, чтобы той стало больно. Эта девочка мечтала только об одном: как бы наказать Рэйчел за все хорошее, что та видела в жизни. За всю ту любовь, которая должна была бы достаться ей, Розе. И это навсегда. Что бы ни случилось дальше, но какая-то часть Розиной души ни за что не согласится принять и признать Рэйчел.

Это не значило, конечно, что Роза отвергла то, что предложила ей Сильвия, — дружбу. Возможно, когда-нибудь она перерастет в настоящую близость, даже любовь. Разве можно было надеяться на это, если открыть Рэйчел правду и ранить ее в самое сердце? Нет, Роза понимала: в таком случае ей никогда не добиться подлинной любви Сильвии.

Их взаимоотношения не должны начинаться с этого, твердо решила Роза.

…Порыв ветра заставил задребезжать оконное стекло. Роза поглядела в окно и увидела одинокого пешехода, торопливо пробиравшегося по заснеженному тротуару. Сгорбленные плечи, поднятый воротник пальто. Человек там, внизу, казался таким одиноким, отрезанным от всего остального мира. Снег падал на его голову и спину, скоро его всего засыплет. А она сама? Разве, подумала Роза, она не так же одинока и заброшена, как этот одинокий пешеход?

Неожиданно ее мысли обратились к Максу. Ей захотелось, чтобы он сейчас был рядом с ней, а его крепкие руки обнимали ее, крепко прижимая к телу — теплому, пахнущему мускусом и немного твидовой тканью, запах которой въелся в поры его кожи. Сердце Розы болезненно екнуло. Сегодня вечером он улетает в Лос-Анджелес. Возможно, уже улетел…

„Глупость! — ехидно напомнил ей внутренний голос. — Разве это он покидает тебя? Ты же сама дала ему от ворот поворот!"

Она вспомнила тот день, когда пришла к нему в офис и застала его за упаковкой бумаг. Почему она не сказала ему тогда, что любит его? „Что меня в этот момент остановило? — спросила она себя. — Неужели опять моя чертова глупая гордость?!"

А может быть, продолжала она размышлять, это была вовсе не гордость, а что-то совсем другое? Не боялась ли она сближения с Максом? Ведь он мог потом причинить ей боль. Так, как в свое время сделал Брайан, ее самый близкий человек во всем свете.

„Да, но я не желаю больше оставаться одна!" — прозвучало у Розы в голове. Прозвучало столь же отчетливо, как бой часов.

Уже давно она чувствовала себя заброшенной и одинокой. Но только теперь вдруг с неожиданной ясностью осознала: больше этого не должно быть. Она сыта по горло! Макс обязательно будет с нею! Она хочет, чтобы он был рядом. Она нуждается в нем куда больше, чем в Сильвии или в ком-нибудь еще.

А что если он не улетел? Что если не поздно вернуть его?..

Роза почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Она вскочила и бросилась на кухню. Часы показывали восемь вечера. Кажется, Макс говорил, что собирается лететь ночным рейсом. Значит, время еще есть!

Схватив трубку, Роза набрала номер.

„Ну, пожалуйста… — беззвучно молилась она. — Будь сейчас дома, Макс!"

Но нет, черт возьми, никто не берет трубку. Роза долго ждала, надеясь, что ей все-таки ответят. Телефон молчал. Ударить бы ногой о стену, расколошматить что-нибудь… Ну разве это справедливо, с обидой думала она. На глаза навернулись слезы, в горле стоял тяжелый ком. Она почти задыхалась.

Его самолет, вспомнила Роза, вылетает во всяком случае не раньше десяти. У себя в конторе он оставил записку с подробным маршрутом следования — на тот случай, если вдруг кому-то понадобится с ним связаться. Компания „Юнайтед", аэропорт „Кеннеди", вылет в двадцать два часа… Эта информация, оказывается, запечатлелась в ее мозгу, словно ее там выгравировали. Учитывая погоду, время вылета могли и сдвинуть, так что, если поторопиться, она вполне может перехватить Макса в аэропорту.