Девушка у обочины (ЛП)

Я провожу для Дез экскурсию, показывая винный погреб, тренажерный зал, невероятную кухню, и, что самое главное, спальню, которая занимает целое крыло, расположенное под углом к остальной части дома и соединенное с крытым переходом. Все четыре стены спальни из стекла, как и во всем доме, и могут полностью открываться. Собственная ванная комната на открытом воздухе с душем и гидромассажем расположена прямо на склоне холма и скрыта от остальной части дома особенностями ландшафта и дизайна.

Дез потеряла дар речи

— Адам. Серьезно. Что это за место? Это какой-то курорт?

Я смеюсь. Мы сидим на крыльце главной спальни, наблюдая, как волны плещутся на пляже.

— Нет, детка. Оно наше. Добро пожаловать домой.

Она поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза.

— Что ты имеешь в виду под словами «добро пожаловать домой»?

Я ухмыляюсь еще шире.

— Это и есть настоящий подарок, Дез. Не только этот дом, но и остров.

— Остров. Объясни мне это, дорогой. Остров?

Мне нравится, что Дез ничего не понимает.

— Мы владеем половиной этого острова.

— Ты имеешь в виду «ты».

Я качаю головой.

— Не-а. Мы. — И веду ее в кухню. — Пойдем, я кое-что хочу тебе показать.

На барной стойке в кухне лежат бумаги, разложенные по стопкам, с подчеркнутыми желтым цветом местами с пометкой «х», где нужно поставить подпись. Я беру ручку, которую оставил Доусон, подписываю каждую страницу, а затем передаю ручку Дез.

— Подпиши, и это действительно станет нашим. Твоим и моим. Там указаны оба наших имени.

В документ включено положение, позволяющее нам обновить бумаги, если Дез когда-нибудь возьмет мое имя. Но я не упоминаю об этой оговорке, пока еще нет.

Она смотрит на бумаги, потом переводит взгляд на воду и на солнце, садящееся в море.

— Я не понимаю. Как мы можем позволить себе половину острова? Кому принадлежит вторая половина?

— Моему другу, Доусону Келлору, и его жене, Грей. — Я машу рукой на другую сторону острова. — У них там дом, такой же как у нас, с причалом посередине. На противоположной стороне острова от причала есть эллинг с парусником и моторной лодкой.

— Так ты и твой друг купили целый остров?

Я задиристо ухмыляюсь:

— Точно. Пусть он и маленький, чуть больше двух квадратных километров. Им владел какой-то богатый парень, который хотел построить здесь дом. Он действительно сделал большую часть тяжелой работы, создал работоспособную, автономную электрическую и водопроводную системы. — Я постукиваю по бумагам. — И не только Доусон и я, но ты и Грей тоже.

Дез кладет ручку, выходит наружу и опирается на перила. Я следую за ней, подхожу, прислоняюсь спиной к перилам и жду.

— Это много, Тори. Очень много. И действительно, надолго.

Боже, она говорит серьезно. Она называет меня Тори только, когда взволнована.

— Ты боишься? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами, а затем кивает.

— Ты купил гребаный остров, Адам. Боже. Чем, предполагается, я должна буду заниматься на этом острове?

— Дез, малышка. Это загородный дом. Для уединения. Я все еще собираюсь сниматься, и теперь, когда у тебя есть диплом, ты можешь делать все, что захочешь. Хочешь остаться в Детройте? Я куплю там квартиру. У нас есть где остановиться в Лос-Анджелесе, где еще ты хотела бы жить? Мне придется летать в Лос-Анджелес на съемки, и нужно будет сниматься в других местах - это не изменится. Но это ничего не изменит для нас, Дез. Это просто место, где мы можем уединиться и скрыться от киностудии, интервью и папарацци и вообще от всего. Просто побыть вместе, чтобы ничто нас не отвлекало.

— Оу. — Дез вглядывается в меня. — Я хочу знать, сколько ты и Доусон потратили на все это?

Я ухмыляюсь.

— Не-а. Ты упадешь в обморок. — Большие цифры ошеломят ее.

Когда я купил ей тот клатч от Прада, она спросила, сколько мне он стоил, и я ей сказал. Она была выбита из колеи. Пыталась убедить меня вернуть его обратно, даже при том, что сама намертво вцепилась в него. В другой раз я разговаривал по телефону с агентом, обсуждая предложение. Предлагали шестнадцать миллионов, но мой агент думала, что это было невыгодно, поэтому я сказал ей, чтобы она не соглашалась на меньше, чем двадцать пять, не видя, что Дез стояла у меня за спиной и слушала. Я попытался объяснить ей, как можно разместить большой гонорар, а она просто качала головой, отмахиваясь от меня. Как я понял, ей не нравится думать о деньгах. Всю свою жизнь она жила скромно, никогда не имея ни в чем достатка, и я думаю, что шок от перемен в жизни просто был для нее слишком большим, чтобы это уложилось в ее голове. Поэтому Дез и не думает об этом. И ее вполне устраивает, что я забочусь о деньгах и не посвящаю ее в это.

— Итак, —спрашиваю я, — ты собираешься подписывать или нет?

— Для меня это уж слишком, — она отвечает. — Я могу подумать?

Я притягиваю ее к себе и целую.

— Можешь думать хоть целую вечность, детка.

* * *

ДЕЗ

В смокинге, босиком, брюки закатаны выше щиколоток, рукава пиджака подтянуты. Черная бабочка, волосы зачесаны назад и на одну сторону. Ох*енно великолепный. Такой красивый, такой мощный, мышцы рук натягивают рукава жакета. Его глаза сверкают жарко и прочувствованно этим уникальным, невероятным оттенком зеленого. Я никогда не устану вглядываться в его глаза. Это смешно и сентиментально, но мне просто никогда не будет достаточно этого.

И он смотрит на меня этими глазами, и эмоции, которые, как я думала, мужчина никогда не сможет чувствовать ко мне, сияют в них, выплескиваются из него.

Любовь.

Я борюсь со слезами, восхищенная островом, потрясающей, захватывающей дух красотой природы и дома. Еще больше я поражена тем, что у него запланировано на этот вечер.

Он поручил кейтеринговой компании организовать небольшой стол, покрытый белой скатертью, прямо на пляже, недалеко от прибоя, так что волны плещутся у наших ног. Факелы, установленные в песке по кругу, мерцают позади нас. Такие же факелы, протянувшиеся двойным рядом в воду, образуют коридор оранжевого пламени на черной, залитой лунным светом воде. Луна, поднявшаяся только сейчас, показалась из-под волны над горизонтом, огромная, полная и белая. Ее свет сияет блестящей серебряной дорожкой, бегущей по коридору, образованному факелами.

В пятидесяти метрах от пляжа скрипач и виолончелист играют в окружении зажженных факелов.

Ужин состоит из четырех блюд легких, но сытных - цитрусовый суп, зеленый салат, какая-то ароматная, чудна́я рыба с жасминовым рисом и тушеными овощами, а затем десерт.

Мы откупориваем бутылку охлажденного, дорогого белого вина, которое имеет прекрасный вкус. Я не говорю Адаму, но для меня его вкус такой же, как и у любого другого вина.

После того, как с едой покончено, и выпиты последние капли вина, Адам встает, держа одну руку в кармане, и ведет меня прочь от стола, в воду к дорожке, освещенной луной и огнем.

Подол моего платья колышется в воде.

Адам останавливается, поворачивается ко мне лицом, окидывая меня серьезным взглядом.

Я выжидающе смотрю на него. Только увидев, что Адам приготовил для меня, я сразу поняла, что это было, что он делал, и полюбила каждую минуту. Все прекрасно. Невероятно, романтично.

Но даже если бы он сделал предложение мне в туалете аэропорта, я бы сказала ему «да».

— Ты моя судьба, — начинает он с улыбкой. — Я люблю тебя.

Не могу сказать ни слова, в глазах покалывает.

— Я люблю тебя, Адам. Очень сильно.

— Эй, этого нет в сценарии. Я что-нибудь забуду, если ты начнешь говорить.

— Ой. Прости. — Прижимаюсь к нему, поглаживая руками его спину. — Продолжай.

Он качает головой:

— Нет, теперь я уже все забыл. Придется импровизировать.

— Тебе не нужны слова, — говорю я ему.

— Не нужны?

Я жестом указываю на стол, на музыкантов.

— Вот твои слова. Просто переходи к главному.