Подари мне жизнь

— Все, — произнес Попондопулос, не дожидаясь коллег. — Он умер.

Костя даже не стал оборачиваться. Он поднял валявшуюся на асфальте игрушечную полицейскую машину, механически сунул в карман. Услышал крик Ольги. Увидел суетящихся возле нее людей. Другие врачи заполнили салон «скорой». Константина отодвинули еще дальше. А у Попондопулоса вдруг запищала рация. Врач нажал на кнопку приема, выслушал, затем тронул Костю за плечо.

— Из авиакомпании спрашивают, — сказал он. — Они держат рейс. Вы полетите?

Костя равнодушно пожал плечами и медленно пошел в сторону леса. В небе над ним пролетал белоснежный лайнер. И вновь он услышал предродовой крик Ольги.

— Они не полетят, — произнес в рацию врач. — Кажется, у них родился сын.

Елизавета Сергеевна будила Костю уже пятую минуту, а он все никак не просыпался. Наконец, с трудом разомкнул веки и первым делом спросил:

— У меня сын родился?

— Рано еще, больно ты прыткий, — ответила мать. — Мне только что звонила Наталья Викторовна, сказала, что Ольга держится молодцом и, может быть, ей даже удастся выехать в Израиль. Врачи в принципе не возражают. Уж как-нибудь довезем до аэропорта, а там посадим в самолет и — всего-то пару часов лета! Лишь бы не начались преждевременные схватки…

Наталья Викторовна задумалась. Потом, видя усталое и измученное лицо сына, добавила:

— Ты спи, спи. Просто ты опять кричал во сне, уже третью ночь подряд. Надо бы и тебе сходить к доктору. Обследоваться.

— А который сейчас час? — спросил Костя.

— Шесть.

— Утра или вечера?

За окном висела темно-серая осенняя промозглая мгла — сразу и не разберешь, какое время суток?

— Вечер, — ответила мать, положив свою теплую ладонь на его лоб. — Я тебя разбужу, если случится что-то важное.

И Константин вновь провалился в бездонный сон. На этот раз он шел по какому-то бескрайнему зеленому полю, залитому солнечными лучами, среди сверкающих бусинками росы ромашек и васильков, а впереди выделывал петли на велосипеде Антошка. Он выкрикивал что-то веселое, указывая ручонкой на горизонт, где сливалось небо с землей, оставляя лишь узкую полоску света, до которой им всем надо было непременно дойти. Рядом шла Ольга и катила детскую коляску с ребенком. И тоже смеялась. Неожиданно впереди них откуда-то выскочил и помчался стремглав заяц. Антошка погнался за ним на своем велосипеде, но вскоре отстал.

— Осторожно! — крикнула ему Ольга. — Вернись назад! Здесь еще не разминировано.

— Как это? — удивился Костя.

— А так. Саперы сюда так и не доехали. Их под чью-то дачу фундамент копать отправили. Какого-то генерала.

— А мины?

— Да решили вместо саперов завести сюда кроликов и зайцев, вот они и подрываются, и все довольны. И мин меньше, и зайцев.

— А зачем же мы здесь идем?

— Так надо же дойти до горизонта. Тут — самый короткий путь. Смотри, что я тебе говорила?

Где-то далеко впереди, куда показывала рукой Ольга, поднялось облачко дыма, огня и пепла.

— Еще один кролик подорвался, — сказала Ольга. И снова закричала Антошке: — Быстро вернись обратно!

Антон помахал им рукой и помчался куда-то в другую сторону.

— Нет! — изо всех сил прокричал Костя: — Нет! Нет!!!

А в ответ ему громыхнул страшный, огненный взрыв…

Костя вскочил с кровати, ошалело смотря по сторонам. В комнате находились его родители и почему-то Галя — секретарша главврача больницы Геннадия Васильевича Красноперова. Но сейчас это его мало удивляло, он искал здесь еще и Антона. Мама протягивала ему стакан с резким запахом.

— На, выпей, — сказала она. — Пройдет.

— Что это? — поморщился Костя.

— Валокордин.

— Фу, гадость какая, — выпив, отреагировал он. — Уж лучше бы водки… А ты что тут делаешь? — обратился он к Гале.

— А я по поручению, — ответила она. — Наш старик организовал в больнице подписку на лечение твоего сына, вот мы и собрали, кто сколько мог.

— Надо же! — сказал Петр Давидович. — Почти как в старые добрые советские времена. Я уж думал такое и невозможно.

— А ты меньше телевизор смотри, — посоветовала ему Елизавета Сергеевна. — Людей этим ящиком Пандоры еще не до конца испортили.

Галя положила на стол конверт.

— Здесь около четырех тысяч долларов, — сказала она. — А Геннадий Васильевич просил тебе особенно передать, что он на тебя надеется и ждет обратно. В медицину. Так же и Петр Петрович сказал. Привет тебе от него и от всех остальных. Катя даже целует.

— А ты? — нахально спросил Костя.

— И я тоже, — ответила Галя и, немного смущаясь Костиных родителей, поцеловала его.

Поскольку поцелуй несколько затянулся, Петр Давидович кашлянул, а Елизавета Сергеевна поторопила:

— Пора, пора, Костику отдыхать надо.

— Ну, спи, малыш, баиньки, ложись в кроватку! — весело отозвалась Галя и пошла к двери.

— Спасибо! — крикнул вслед Костя. — Так всем и передай!

Затем он вновь растянулся на постели. Ушли и родители, тихо прикрыв за собой дверь. Но теперь сон почему-то не шел к нему. Костя думал о том, что непременно вернется в свою родную больницу, станет там со временем врачом, кардиохирургом. А у Мамлюкова долго не проработает. Хоть озолоти. Да эти деньги, которые собрали в складчину его бывшие сослуживцы, оторвав их от своих практически нищенских семейных бюджетов, — в сотню раз дороже всех наворованных богатств Мамлюкова и ему подобных! Их, конечно, не хватит на лечение Антошки, но в них — кровь и пот простых честных тружеников, врачей и санитаров, медсестер и нянечек, людей в белых халатах, который помогут, спасут его сына. Теперь Костя в этом не сомневался.

Вскоре он снова уснул и проспал до утра уже без сновидений.

А затем началось какое-то чудесное столпотворение и явление ходоков к Константину, будто отворились небесные врата, выпустив добрых и заботливых ангелов.

Первым в девятом часу утра заскочил инструктор-конюх Василий Жмыхов. Не отличающийся особым красноречием, он просто сунул Косте пакет и сказал:

— Двадцать три тысячи рублей. Мне сейчас не нужны, а отдашь, когда сможешь. И учти — жду, когда позовешь на крестины.

— Погоди, давай хоть чайку выпьем! — крикнул Костя, но школьный приятель уже скрылся за дверью.

Константин положил деньги рядом с теми, которые вечером принесла Галя. И где уже хранились небольшие сбережения всей семьи Щегловых. А вскоре к ним прибавилась и сумма, доставленная взбудораженным Джойстиком.

Первым делом он спросил:

— Когда ваш самолет прилетает в Бен-Гурион? Пришел повторный запрос из медцентра.

— Завтра в 19.00. Но еще ничего не ясно. Ольга легла в больницу, на сохранение, — ответил Костя. — И сможем ли мы ее оттуда вытащить, чтобы переправить в Израиль — не знаю.

— Сможем, — уверенно сказал друг. — Я тебе удивляюсь, ты ли это? Придумай какой-нибудь план, возьми подъемный кран, подгони его к окнам ее палаты и пересади в люльку. Или возьми больницу штурмом. Она должна улететь.

— Я понимаю, — несколько ободрился Константин. — Этот вопрос я как-нибудь разрешу, не сомневайся.

— А пока бери, — Джойстик положил на стол пачку долларов. — Тут полторы тысячи баксов.

— Откуда?

— Продал пару компьютеров.

— И не жалко? Они же у тебя все такие навороченные!

— Плевать. Один мудрый еврей сказал: не люди для вещей, а вещи для человека. Правда, после этого разорился. Но мы-то с тобой получим больше, когда возьмем банк.

— Ох! — осталось лишь вздохнуть Константину.

Следом за Джойстиком пришел клоун Валера. На сей раз он был в цивильном костюме, лопающемся по швам, а потому выглядел все так же смешно и забавно.

— Костюмчик-то у тебя, поди, на два размера меньше, — позлил его Костя.

— Зато башмаки на столько же больше, — отозвался тот. И это было истинной правдой. Они даже загибались кверху, как туфли у восточного звездочета.