Играя свою собственную роль

– Эй. – Я взяла ее за руку и не отпустила, когда она попыталась отодвинуться. – Робин, милая, посмотри на меня. – Она медленно подняла глаза на меня, и я увидела в них старую боль и свежее опасение, почувствовав желание прибить того, кто сделал это с ней. – Роб, я сказала, что не знаю потому, что действительно не знаю. Я никогда этого не делала и не хотела быть с кем-то, кто это делает. Но МОГУ сказать, что это не то, что мне хотелось бы попробовать, но это не значит, что я не хотела бы, если бы думала, что это действительно что-то хорошее.

Робин нахмурилась и выглядела озадаченной, и я мысленно вернулась к своему последнему утверждению. Черт, я сама не могла понять, то сказала. Я коснулась ее щеки.

– Я хотела сказать… нет, я не люблю боль. Я никогда не смогу получить удовольствие, причиняя боль тебе. Клянусь, что никогда не травмирую тебя, как это сделал тот человек.

Робин взяла мою руку, касающуюся ее щеки, и рассеяно поцеловала, перед тем, как положить ее на колени рядом с другой рукой.

– Она не травмировала меня, Кэйд. По крайней мере, не так, как ты подумала. Она любила не причинять боль. – Робин смотрела мимо меня, тень набежала на ее лицо. – А получать ее. Она хотела, чтобы Я травмировала ЕЕ.

Она нервно дернулась и начала вставать, но я удержала ее.

– Расскажешь мне? – Попросила я, поглаживая большим пальцем ее ладонь. – Пожалуйста?

Робин тяжело вздохнула и снова села, глядя на наши сплетенные пальцы.

– Это было давным-давно.

– Но от этого не стало менее важным. Судя по всему, это все еще мучает тебя.

Она снова вздохнула, и некоторое время смотрела на воду.

– Мы познакомились в Париже на вечеринке… Мне было двадцать три, и я только начала понимать, что женщины привлекают меня больше, чем мужчины, и я так сильно верила ей. Боже, – она печально покачала головой, – я была так влюблена в нее, и некоторое время все было совершенно… – Робин замолчала, задумавшись, и я не стала торопить ее. – Она начала просить, чтобы я делала кое-что… Сначала по мелочи, – она быстро глянула на меня, прежде чем снова повернуться к океану. – Доминировать над ней, быть более… агрессивной… – Робин пожала плечами, избегая смотреть мне в глаза. – Это было что-то новое и, должна признать, это возбуждало меня: контроль – или то, что походило на контроль в то время. Но этого не было достаточно. – Она сделала паузу и затем произнесла спокойно, как если бы говорила сама с собой. – Меня не было достаточно.

Я могла бы сказать, что у этой истории не будет счастливого конца, и я сжала ее руку, чтобы поддержать, несмотря на несвоевременный и абсолютно иррациональный укол ревности, когда Робин сказала, что была влюблена в кого-то еще. В этой истории есть еще что-то, и это дорогого стоило – что она рассказывает мне, почему не позволяла себе влюбляться с тех пор.

Когда она продолжила, ее голос был тверже.

– Все закрутилось слишком быстро – то, что мы делали – и я заливала проблемы водкой. Чем больше она от меня хотела, тем сильнее мне нужно было напиться, чтобы сделать это, потому что это больше не было возбуждающим. Я ненавидела это, ненавидела себя за это… но я так сильно любила ее, и я пыталась, действительно пыталась, быть тем, кто был ей нужен.

Она резко встала и отошла на несколько шагов, скрестив руки на груди и глядя на океан.

– Наконец, она попросила о том, что я просто не могла сделать… Я не могла больше этого делать, и когда я сказала ей…

Я видела, как она напряглась, и поднялась со стула, чтобы встать рядом с ней; не касаться ее, но быть рядом на случай, если я ей понадоблюсь.

– Что случилось?

Робин долго смотрела на воду, прежде чем ответить.

– Она рассмеялась. Она рассмеялась и сказала, что знала – я скоро сломаюсь, но она получила от меня больше, чем ожидала, и это было очень весело – подталкивать меня к этой границе. – Робин посмотрела на меня и горько улыбнулась. – Все это было большой игрой. Посмотреть, как далеко глупая наивная американка зайдет ради любви… Я вообще никогда это не контролировала.

Она с отвращением покачала головой, и на сей раз, я осторожно обняла ее за талию, и положила подбородок ей на плечо.

– Мне жаль. – Этот ответ выглядел абсолютно неадекватным по сравнению с тем, через что она прошла, но он был от чистого сердца. И когда Робин расслабилась в моих руках, я знала, что этого достаточно.

Мы стояли так несколько минут. Робин потерялась в воспоминаниях, а я думала о том, что эта история проливает свет на ее нынешнее поведение. В конце концов, она погладила мои руки.

– Видимо, эта мерзкая история объясняет, почему я была такой эмоционально-неполноценной дрянью с тех пор.

Я почувствовала себя немного виноватой за подобные мысли, хотя мои и не были столь резкими. Я быстро поцеловала ее в щеку.

– Спасибо, что рассказала мне.

– Не за что. – Робин развернулась в моих руках, и прижалась своим лбом к моему. – Думаю, ты должна знать, во что ввязываешься… Возможно, мне следовало сказать раньше.

– О, Pish. Ничего бы не изменилось. Мне не так-то просто отпугнуть.

Она отодвинулась с удивленной усмешкой.

– Pish?

– Pish-posh, out with the wash [29], – пояснила я, и ее улыбка стала шире. Я пожала плечами. – Так бабушка говорила.

Робин рассмеялась и крепко обняла меня.

– Боже, ты такая миленькая.

Было приятно снова слышать ее смех, и я была рада, что это я заставила ее смеяться, даже при том, что я ненавидела, когда меня называли 'миленькой'. Щенки были миленькими. Кермит-лягушонок был миленьким. Шумный четырехлетний ребенок был миленьким. Жутким, должна признать, но миленьким. Мне не нравилось, когда обо мне думали, как о миленькой, но от нее я это стерплю.

– Спасибо, что выслушала, – пробормотала она мне на ухо, – только не считай меня ненормальной, и не думай плохо обо мне… – Робин отступила на шаг и пристально посмотрела на меня. – Ты ведь не станешь? Думать обо мне плохо?

– Конечно, нет. Почему я должна плохо о тебе думать?

Она опустила глаза.

– Кое-что из того, что я делала…

– Робин. – Я прикоснулась к ее подбородку, чтобы снова посмотреть ей в глаза. – Единственный человек, о котором я плохо думаю – та женщина с которой ты была. Из-за того, как она поступали, как травмировала тебя… а не потому, что ей нравится боль. Я хочу побить ее за то, что она причинила боль тебе.

Робин улыбнулась.

– Я покажу тебе ее в следующий раз, как увижу, и ты сможешь сделать это. Я поставлю на тебя.

Я нахмурилась, положила руку ей на плечо и слегка погладила.

– Ты видишься с нею.

Робин беспечно кивнула, но в ее глазах мелькнули эмоции далекие от этого притворного безразличия.

– Время от времени. У нее дом в ЛА, и у нас есть общие знакомые… Мы видимся на вечеринках, бенефисах, открытиях…

– Это, должно быть… трудно.

Она немного помолчала перед тем, как ответить.

– Стало немного легче через некоторое время, но, да, иногда это все еще трудно. Особенно, когда у нее… игривое… настроение. – Робин произнесла это слово с очевидным сарказмом. – Тогда это становится особенно забавным. Она называет меня своей petit sadique [30] и жаждет поговорить о старых временах.

– Мне жаль, детка. – Я мягко поцеловала ее.

– Спасибо. – Она поцеловала меня в ответ, столь же мягко.

Некоторое время мы просто смотрели друг на друга, потом Робин наклонилась и снова поцеловала меня. Прошли минуты, прежде чем она отстранилась, и любой, наблюдающий за нашим не-настолько-частным пляжем, получил довольно интересный вид.

– В дом? – Хрипло спросила она.

– Боже, да. – Я схватила ее за руку и потащила к дому.

Она замешкалась, потеряв сланец в песке.

– Ужин…

Я остановилась и раздраженно уставилась на нее.

– Ты хочешь ужин или ты хочешь меня?