Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

— Так красиво, — прошептала она. Я лежал на подушке возле нее, наблюдая, как солнце окрашивает новый день. Поппи ничего не сказала, пока мы наблюдали рассвет на небе, а солнце заливало палату светом и теплом.

Ее рука сжала мою.

— Я чувствую слабость.

Мой желудок ухнул вниз.

— Инфекция сильно ударила по тебе. Нанесла урон.

Поппи кивнула в понимании, и затем еще раз потерялась в утреннем пейзаже.

— Я пропустила это, — сказала она, указывая пальцем в окно.

— Ты много помнишь?

— Нет, — ответила она тихо. — Но знаю, что пропустила рассветы. — Она посмотрела на свою руку и сказала: — Я помню, как ощущала твою руку в своей хотя... это странно. Я не помню ничего, кроме этого.

— Ja? — спросил я

— Да, — ответила она тихо. — Думаю, я буду всегда помнить ощущение, как твоя рука держит мою.

Потянувшись рядом с собой, я поднял альбом, который принес папа, положив его себе на колени, и открыл его. На первом фото солнце вставало через густые облака. Лучи пробивались через листья сосновых деревьев, идеально захватывая розовые оттенки.

— Рун, — прошептала Поппи и провела рукой по снимку.

— Это было твое первое утро здесь, — я пожал плечами. — Я не хотел, чтобы ты пропустила рассвет.

Поппи переместила голову, пока та не оказалась на моем плече. Я знал, что сделал все правильно. Я ощущал счастье в ее прикосновениях. Это было лучше любых слов.

Я перелистывал страницы альбома. Показывая ей, как деревья начинают цвести снаружи. Капли дождя на окне. Звезды в небе, полную луну и птиц на деревьях.

Когда я закрыл альбом, Поппи подняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Ты запечатлел все, что я пропустила.

Мои щеки покраснели, и я опустил голову.

— Конечно. Как всегда.

Поппи вздохнула.

— Даже когда я не здесь... Ты должен запечатлевать мгновения. — Мой желудок перевернулся. Прежде чем я смог что-нибудь сказать, Поппи обхватила рукой мою щеку — прикосновение было очень легким. — Пообещай мне, — сказала она. Когда я не ответил, она настояла. — Пообещай мне, Рун. Эти фото слишком драгоценны, чтобы не быть увиденными. — Она улыбнулась. — Подумай о том, что можешь запечатлеть в будущем. Подумай о возможностях перед собой.

— Я обещаю, — ответил я тихо. — Обещаю, Поппимин.

Она выдохнула.

— Спасибо.

Наклонившись, я поцеловал ее в щеку. Когда отстранился, свернулся на кровати лицом к ней.

— Я скучал по тебе, Поппимин.

Улыбнувшись, она прошептала в ответ:

— Я тоже скучала.

— Нам нужно многое сделать, когда тебя выпишут, — сказал я, наблюдая, как восторг загорается в ее взгляде.

— Да, — ответила она. Поппи потерла губы вместе и сказала: — Сколько осталось до цветения первых вишен?

Мое сердце разрывалось, когда я подумал о ходе ее мыслей. Она пыталась оценить, сколько времени ей осталось. Проживет ли она, чтобы увидеть, как ее последние желания воплотятся в жизнь.

— Где-то около недели.

На этот раз не было никакой маскировки чистейшего счастья, которое излучала ее улыбка.

— Я смогу продержаться дольше, — сказала она уверенно и сжала мою руку немного крепче.

— Ты продержишься дольше, — пообещал я, и Поппи кивнула.

— До тысячного незабываемого поцелуя, — согласилась она.

Погладив ее щеку рукой, я сказал:

— Тогда я растяну их.

— Да, — улыбнулась Поппи. — До бесконечности.

***

Поппи выписали из больницы неделю спустя. Полные масштабы того, как на нее повлияла инфекция, стали видны через несколько дней. Поппи не могла ходить. Она потеряла всю силу в своих ногах. Доктор проинформировал нас, что если бы рак был вылечен, с течением времени она бы обрела эту силу. Но, исходя из того, как все обстоит сейчас, она никогда не сможет снова ходить.

Поппи находилась в инвалидном кресле. И как свойственно ее характеру, это сильно не повлияло на нее.

— Как долго я смогу находиться снаружи и чувствовать на себе лучи солнца, я буду счастлива, — сказала она, когда доктор объявил ей плохие новости. Она посмотрела на меня и добавила: — Как долго я смогу держать Руна за руку, мне правда все равно, буду ли я снова ходить.

И как всегда, я растаял от ее слов на месте.

Сжав новые фотографии в руке, я бежал по траве между нашими домами к окну Поппи. Когда я забрался через него, то увидел, что она спала.

Ее привезли домой в этот день. Она устала, но я хотел показать ей это. Это был мой сюрприз. Ее приветствие дома.

Одно из ее желаний воплотится в жизнь.

Когда я вошел в комнату, Поппи моргнула, и улыбка растянулась на ее лице.

— Кровать такая холодная без тебя, — сказала она и провела руками по моей обычной стороне.

— Я принес тебе кое-что, — сказал я, садясь на кровать. Наклонившись, я поцеловал ее в губы. Я поцеловал ее страстно, улыбнувшись, когда ее щечки порозовели после этого. Потянувшись, Поппи взяла пустое бумажное сердце из банки и нацарапал на нем что-то.

Я уставился на почти полную банку, когда она опускала туда сердце.

Мы были почти у цели.

Повернувшись, Поппи переместилась в сидячее положение.

— Что у тебя в руке? — спросила она с возбуждением в голосе.

— Фотографии, — объявил я и наблюдал, как ее лицо озарилось счастьем.

— Мой любимый подарок, — сказала она, и я знал, что Поппи имела в виду каждое слово. — Твоя волшебная способность запечатлевать моменты.

Я протянул ей конверт, и Поппи открыла его. Она ахнула, увидев изображение. Рассматривая каждое фото с восторгом, она повернулась ко мне с надеждой во взгляде.

— Первые цветки?

Я улыбнулся в ответ и кивнул. Поппи приложила руку ко рту и ее глаза засияли счастьем.

— Когда ты сделал их?

— Несколько дней назад, — ответил я, наблюдая, как ее рука упала, а губы изогнулись в улыбку.

— Рун, — прошептала она и потянулась за моей рукой. Она поднесла ее к моему лицу.

— Это означает...

Я встал.

Встав сбоку ее кровати, я поднял ее на руки. Поппи обернула руки вокруг моей шеи, и я опустил губы к ее. Когда отстранился, то спросил:

— Ты со мной?

Счастливо вздохнув, она ответила:

— Я с тобой.

Я осторожно посадил ее в кресло, натянул ей на ноги одеяло, затем схватился за ручки. Поппи запрокинула голову, пока я катил ее по коридору.

— Спасибо, — прошептала она.

Я поцеловал ее вздернутый ротик.

— Поехали.

Заразительное хихиканье Поппи отражалось от стен, когда я толкал ее по коридору и вышел на открытый воздух, затем спустил ее по ступенькам на руках. Как только она была в своем кресле, я толкал его по траве по направлению к роще. Погода была теплой, солнце светило на ясном небе.

Поппи запрокинула голову, чтобы впитать солнечное тепло, отчего ее щеки наливались жизнью. Когда она открыла глаза, я понял, что она уловила запах, прежде чем увидела рощу.

— Рун, — сказала Поппи, схватившись за ручки кресла.

Мое сердце билось все сильнее, когда мы приближались. Затем, когда мы завернули за угол, и вишневая роща предстала перед нами, я задержал дыхание.

Громкое оханье сорвалось с губ Поппи. Сняв фотоаппарат с шеи, я встал сбоку от нее, чтобы видеть ее лицо в идеальном ракурсе. Поппи даже не замечала, как я снова и снова нажимал на кнопку; она была слишком потеряна в красоте перед собой. Она была слишком загипнотизирована, подняв руку и легким касанием погладив только что рожденный лепесток. Затем она опустила голову, закрыла глаза, ее руки были в воздухе, а смех разносился по роще.

Я поднял фотоаппарат, держа палец на кнопке, молясь, о мгновении, что могло последовать дальше. И все случилось: Поппи открыла глаза, полностью восхищенная этим моментом, затем посмотрела на меня. Палец нажал на кнопку — ее улыбающееся лицо на фоне розового и белого, сияло изобилием жизни.

Поппи медленно опустила руки, и ее улыбка смягчилась, глядя на меня. Я опустил фотоаппарат, вернув ей взгляд. Вишневые деревья были в полном цвету и сияли жизнью вокруг места, где она сидела — ее символичный ореол. Затем меня осенило. Поппи, Поппимин, была вишневым цветком.