Память и желание. Книга 2

В этот самый момент в комнату вошла Сусанна Холмс. Ее щеки горели лихорадочным огнем.

– Что еще за предложение? – спросила она, кинув на Катрин враждебный взгляд.

Та остолбенела от подобной наглости. Неужели эта стерва подслушивает под дверью?

Но Томас лишь безмятежно улыбнулся.

– Я не ожидал, Сусанна, что вы вернетесь так рано.

– Как видите, вернулась, – зло отозвалась экономка.

– Вижу-вижу.

– Спокойной вам ночи, Томас, – сказала Катрин, даже не глядя на Сусанну.

Но у дверей обернулся и добавила:

– Если вы полагаете, мисс Холмс, что мистер Закс собирается предложить мне ваше место экономки, – она подчеркнула это слово, – то вы заблуждаетесь.

Она кивнула и вышла. Эту самую мисс Холмс она с удовольствием задушила бы собственными руками.

Как выяснилось на следующий день, Томас вовсе не собирался предлагать ей руку и сердце (а Катрин думала, что речь пойдет именно об этом). Он порекомендовал ей уйти из музея и открыть собственную галерею. Было видно, что предложение свое Томас подготовил давно и все обдумал заранее.

– Хватит вам возиться со старыми бюрократами от искусства, – сказал он. – Они вытягивают из вас все соки. Пора заняться настоящим делом, которое будет приносить подлинное удовлетворение. Откройте «Галерею Катрин Жардин». Я помогу подготовить финансовые расчеты. Уверен, что вы быстро поставите дело на ноги, а я буду вашим партнером, причем вмешиваться в ваши действия не собираюсь. Ну, что скажете, Шаци?

Сначала Катрин испугалась. Не за себя – за Томаса. Она не хотела, чтобы он рисковал своими средствами. Но чем больше они обсуждали эту проблему, тем привлекательнее казалась ей идея Томаса. Собственная галерея! Рискованное предприятие, затеянное совместно с Томасом. Было видно, что Закс увлечен своим проектом всерьез. Он заканчивал свою издательскую деятельность и явно нуждался в каком-то новом деле.

– Почему вы делаете мне столько подарков? – спросила она, когда они пили душистый чай. – Я ведь ничем этого не заслужила.

Закс похлопал ее по плечу:

– Вы для меня – как дочь. Причем дочь весьма интересная. А теперь вы еще и наградили меня чудесной внучкой. – Он взглянул на Натали, рисовавшую что-то на большом листе бумаги. – Этого более чем достаточно.

– Так-так. Снова изображаем счастливое семейство?

В комнату вошла Сусанна Холмс, с неудовольствием огляделась и раздраженно подняла с пола краски и карандаши, разложенные там девочкой.

– Не будем устраивать свалку, деточка, ладно?

Слащавый голос не вязался с резкими жестами.

– Забирайте, я все равно закончила, – объявила Натали и забралась на колени к Томасу.

Сусанна скривилась, а Закс довольно улыбнулся.

Вернувшись домой, Катрин на следующий же день упаковала две недавно купленные картины модного художника и отправила их Томасу.

К подарку она приложила открытку, в которой написала: «С любовью и благодарностью».

Идея открыть собственную галерею увлекла ее. Теперь Катрин думала об этом все время. За годы, прошедшие после возвращения в Нью-Йорк, она постепенно собрала небольшую коллекцию картин – покупала у молодых художников те работы, которые ей нравились. Если стать владелицей художественной галереи, можно будет не потакать вкусам других, а подбирать картины самой.

Во время следующей командировки в Европу Катрин окончательно обдумала детали. Проект казался ей вполне реальным. Если проявлять разумную осторожность, то можно обойтись и без особого риска – ведь она знает нужных людей, знает художников, знает конъюнктуру.

Однако, если мысли о галерее поднимали ей настроение, то критические замечания Томаса по поводу ее личной жизни тревожили и бередили душу. Слова Закса попали в цель, хотя Катрин и не желала себе в этом признаваться. Сначала Жакоб, потом Бетти, а теперь еще и Томас. Временами Катрин чувствовала, как подступает отчаяние. Она пыталась заполнить вакуум лихорадочной деятельностью: находясь в Париже, не давала себе ни минуты свободного времени – деловые встречи, посещение музеев и галерей, непременная поездка в Нейи к тете.

А потом произошло нечто непредвиденное. Катрин ужинала с коллегами из Музея современного искусства. Возможно, она слишком много выпила, но неожиданно для себя вдруг стала переглядываться с мужчиной, сидевшим напротив. Когда он предложил проводить ее до отеля, Катрин согласилась. Она позволила ему войти в свой номер, а затем и в свое тело. В нее словно бес вселился – Катрин не узнавала себя. Не узнавала и не хотела знать эту страстную, неистовую женщину.

Но тот эпизод ведь никогда не повторится – и Катрин решила забыть о нем. Подумаешь – краткая встреча с незнакомым мужчиной. Никаких чувств, никаких последствий. Никто никогда не узнает.

После Парижа она отправилась в Лондон, где должна была наведаться в галерею Тейт, Уайтчепел и в Институт современного искусства. Не забыла навестить и Порцию, которая снимала с одной своей подругой дом в Айлингтоне.

– По-прежнему обходишься без мужчины? – спросила Катрин.

– Не нашла такого, который был бы меня достоин, – улыбнулась Порция. – Может быть, скоро это произойдет. Есть один на примете. Утверждает, что обожает готовить и стирать. А как у тебя?

Катрин покачала головой:

– По-прежнему только дочь и работа.

– Понятно, ждешь, пока повзрослеет твой отец, – усмехнулась Порция. – Все по Фрейду.

Катрин страдальчески застонала.

– Очевидно, такая жизнь тебе идет на пользу – ты все хорошеешь, – объявила Порция, внимательно оглядев подругу. – Вид у тебя просто потрясающий. Может быть, ты живешь правильно? Сначала сбегать замуж, родить ребенка, а потом жить в свое удовольствие. Мне же, похоже, уготована участь пожилой мамаши.

– Все не так, как выглядит на самом деле, – неопределенно ответила Катрин.

А потом, оживившись, стала рассказывать подруге об идее с галереей.

Вернувшись в Нью-Йорк, она начала присматривать помещение. Бродила по Гринвич-виллидж, по Сохо, по Мэдисон-авеню, по Ист-Сайду. Приглядывалась, прикидывала, где лучше – тут, там или, может быть, в другом месте. Встречалась с владельцами художественных галерей, спрашивала о расходах, прибылях. Обсудила идею с Жакобом. Он отнесся к этой затее с энтузиазмом.

– Раз уж не могу выдать тебя замуж, – шутливо произнес он, – буду рад по крайней мере видеть тебя при деле.

Во время следующей поездки в Европу Катрин встретилась с некоторыми дилерами. А в Кельне парижский эпизод повторился: незнакомый мужчина, краткая, ни к чему не обязывающая связь – никаких вопросов, никаких воспоминаний. Со временем это вошло у нее в привычку, но Катрин твердо соблюдала железное правило: никогда не позволять себе таких эскапад в Нью-Йорке. Натали не должна ни о чем знать, нужно все держать в тайне, под контролем.

В Женеву к ней прилетели Натали и Дорин. Всей семьей они отправились в гости к принцессе Матильде, которая, как всегда, была рада их видеть. Натали играла с собаками, носилась по парку.

– Приезжай к нам в Нью-Йорк и живи с нами, – заявила она принцессе. – Я буду рада.

– Может быть, как-нибудь и приеду, – ответила Матильда. – Увы, годы берут свое.

Она со смехом добавила, обращаясь к Катрин:

– В последнее время я предпочитаю просто сидеть и смотреть в окно.

– Глупости какие, – отмахнулась Катрин. – Вы выглядите просто превосходно.

Матильда осторожно сказала:

– Но есть одна поездка, которую я охотно совершила бы – с твоего согласия. Я бы хотела отвезти Натали к бабушке. Старая графиня нездорова, очень скучает по своей внучке, а ты туда ехать не желаешь. Будет жаль, если Натали так и не встретится с бабушкой.

Катрин отвернулась. Эти слова смутили и встревожили ее. Она и не подозревала, что принцесса думает о подобных вещах.

– Катрин, не отворачивайся. Натали имеет право познакомиться с родной бабушкой. Я не знаю, почему ты туда не ездишь, но это твое дело. Однако у Натали своя жизнь. Может получиться так, что, повзрослев, она предъявит тебе счет. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло.