Расколовшаяся Луна (ЛП)

- Это неправомерное лишение свободы, - напомнила я Тильману о том, что мы действовали незаконно, даже если охотились при этом за Марами. И особенно с кем-то вроде Джианны. Я верила в то, что та была в состоянии пересказать Конституцию наизусть.

В то же время я сама своё возражение воспринимала не слишком серьёзно, тем более что другие вещи были намного важнее.

- Ты думаешь, она поверит нам, если увидит наши реакции?

- По крайней мере, так шансы будут выше, - сказал Тильман прагматично. - И она же не глупая.

- Но разве это будет умно, если мы посвятим её уже сейчас? Не подождать ли нам лучше, пока она уйдёт, и посмотреть фильм самим? - возразила я сухо. - Мы ведь ещё плохо с ней знакомы!

- Бинго. Блин, Эли, подумай сама. Мы ещё очень мало знаем о Джианне. Сказала ли она тебе правду по поводу твоего отца? Она утверждает, что не помнит его. Я ей не верю. Твоего отца невозможно так быстро забыть. Может быть, она знает больше, чем мы подозреваем, а это будет лучший способ, чтобы выведать всё у неё. Более оптимальный эффект неожиданности нам никогда не удастся заполучить.

Мой разум понимал, что Тильман говорил правду, и я считала, что это может быть верным. Тем не менее, его поведение оставалось последовательно нелогичным. Потому что Тильман что-то умалчивал. Какой эффект неожиданности мог быть, если мы оба проспали прибытие Мара?

- Но почему ... Я всё ещё не понимаю, почему там что-то записано. Мы ведь заснули. Не так ли?

- Это ты заснула. Не я.

- Значит, ты солгал мне.

- Ничего себе, как ты сегодня быстро соображаешь, Эли, - издевался Тильман. - Я хотел сначала убедиться, что все эти неприятности чего-то стоят и на плёнке что-то можно увидеть, прежде чем сказать об этом тебе.

- Какие неприятности? И почему ты не разбудил меня? Блин, Тильман, так мы не договаривались! Ты не можешь в одиночку всё делать сам!

- Тебе бы не понравились мои методы.

- Но у нас одни и те же методы! - возмутилась я. - Мы танцевали, морили себя голодом, мёрзли ...

- Не совсем. Я в какой-то момент заметил, что тоже становлюсь уставшим. И услышал движения пловца, когда выключил музыку. Он был уже очень близко. Поэтому я прибегнул к плану Б.

- К плану Б? - спросила я с подозрением. До сих пор я ничего не знала о плане Б. Тильман посмотрел на меня бесстрастно, когда ответил.

- Кокаин.

- Кокаин? Ты совсем сошёл с ума? - заорала я на него и переплела пальцы друг с другом, чтобы не поддать ему.

- Видишь. Я знал, что тебе это не понравиться. При том, что ты сама подкинула мне эту идею. - Это было верно. Я сказала, что кокаин точно подействует. Но это было ещё далеко не приглашением, чтобы начать принимать тяжёлые наркотики. Я возмущённо фыркнула.

- Посмотри, Эли. Кокаин делает крайне бодрым. Поэтому я втянул порцию. Блин, не смотри на меня теперь так! Я рисковал своей жизнью, чтобы заснять атаку! У меня была полная передозировка ... - Тильман коротко коснулся своего лба. - В конце концов, я хотел быть уверенным, что это того стоило. У меня шла кровь из носа, а ритм моего пульса восстановился более или менее только сегодня в обед. Весело это точно не было. Это дерьмовые наркотики.

- Тогда сегодня утром ... - Он действительно изменился. И ещё как.

- Да. Извини. - Тильман виновато пожал плечами. - Я просто хотел снова спокойно прийти в себя. Твои надоедливые расспросы не очень в этом помогали.

- А кокаин ты оплатил моими деньгами? Или, может, кредитной карточкой Пауля?

Тильман презрительно рассмеялся.

- Ну, конечно. Я иду на Репербан, заказываю порцию кокса и плачу кредиткой. - Он покачал головой. - Иногда я спрашиваю себя, в каких сферах ты витаешь, Эли.

- Во всяком случае, не в наркотической субкультуре. И что мы будем делать, если ты теперь стал зависимым? - Тильман отмахнулся.

- Не после первого раза. Я же говорю, эта штука - дрянь. Она убивает твои сны и уничтожает всю твою духовную силу. В дурмане у меня было только два желания: секс и насилие.

Я невольно сделала шаг назад.

- Может, теперь ты поймёшь, почему я раздвинул кровати. - Тильман поднял руку вверх. Все суставы на пальцах были сбиты и отливали синим. Он, должно быть, снова и снова бил кулаком по стене.

- Э-э. Да. Конечно. - Я смущённо прочистила горло. - Ты действительно не знаешь, что на плёнке? - быстро сменила я тему. Секс и насилие. Ай-ай-ай. Теперь я даже была быть благодарна ему, что он разделил кровати.

Тильман покачал головой.

- Нет. Без понятия. Я был слишком занят тем, пытаясь не умереть, чтобы смотреть через камеру. Я переживал один момент смерти за другим.

- Момент смерти? - прохрипела я. - Что это такое?

- Ты не хочешь этого знать. - Нет, может быть, я действительно не хотела знать этого. В моих ночных снах у меня было достаточно своих собственных моментов смерти.

- Между прочим. - Тильман поднял свой рукав вверх. – Это, конечно, был не лак. У меня при проявлении плёнки выскользнула из рук серная кислота. Францёзу придётся в скором времени инвестировать в новый ковёр для галереи.

Дверь ванной закрылась, и нерешительные шаги Джианны приблизились.

- Елизавета? Тильман? - позвала она неуверенно.

- Заходи сюда! - Я очень старалась, чтобы мой голос звучал нормально. Но он был ломким и выдавал моё напряжение.

Джианна, словно укоренившись, остановилась на пороге, когда увидела устарелый экран и проектор, но Тильман решительно затянул её в комнату и закрыл дверь. После секундного колебания она резко повернулась ко мне, а её руки сжались в кулаки. Да, комната выглядела отнюдь не по-домашнему. Это была палата ужасов. Теперь Джианна увидела и камеру, которая всё ещё стояла на полочке. Она отодвинула её в сторону и, проверяя, посмотрела в дыру. В тоже время я вспомнила, что мы не приклеили назад глаз змеи. Как нам повезло, что Пауль ничего не заметил. Джианна опешила, когда заметила лягушку, которая уставилась на неё из своей спиртовой ванны, и от отвращения отпрянула.

- Вы снимаете кровать твоего брата? - Тильман встал как охранник возле двери. Взгляд Джианны переходил от меня к Тильману и к камере туда-сюда. Мы ничего не говорили.

- Фу, вы действительно извращенцы! Вы засняли его и хотите теперь показать мне это, не так ли? Пауля и Францёза в постели?

- Нет, не его и Францёза, а ..., - начала я успокаивать её, но не знала, как осмысленно закончить моё предложение. Джианна отвернулась и направилась в сторону двери. Прежде чем Тильман мог прибегнуть к насилию, я схватила её за рукав куртки, чтобы остановить.

Её левая рука взлетела вверх, потом что-то зашипело, и в ту же секунду наступила боль - яркая и резкая и такая интенсивная, что я вскрикнула и прижала пальцы к глазам. Было такое чувство, будто в мои зрачки впивается тысяча острых осколков. Слёзы полились ручьями по моим щекам, а мои контактные линзы, казалось, въелись в роговицы.

- Ты что, совсем свихнулась? - взвыла я злобно. - У меня, между прочим, контактные линзы! Это так больно! Я думаю, я ослепла! - Я действительно ничего не видела, что главным образом было из-за того, что я больше не решалась открыть глаза. Я опустилась на пол, потому что у меня закружилась голова.

- Вы больны! Абсолютно больны! Психи! Выпустите меня! - вопила Джианна. - Ой! Убери руки, ты, паршивый, маленький ублюдок!

Паршивый, маленький ублюдок не сказал ни слова, но по тяжёлому ожесточённому дыханию Джианны я слышала, что оба всё ещё боролись друг с другом. Потом Тильман глухо застонал и упал рядом со мной на пол. Каблуки Джианны застучали по половицам. Она сбежала в коридор, чтобы начать трясти ручку входной двери.

- Помогите! - кричала она пронзительно. - Эй, меня что, никто не слышит? Помогите!

- О Боже, мои яйца ... - Тильман страдальчески выдохнул.

- Воды! - заглушила я наполненный болью дуэт из криков Джианны и стонов Тильмана. - Я больше ничего не вижу! Я не могу открыть глаза! Пожалуйста!

Надо мной захрустела пластиковая полиэтиленовая бутылка. Потом прохладная вода попала на мои веки, и я осмелилась заморгать, в то время как Джианна третировала входную дверь обоими кулаками. Тильман промывал мне глаза, пока жжение и покалывание стали более сносными. С трудом я поднялась. Сопли бежали из моего носа, и я дрожала всем телом.