Дикарь (ЛП)

Я держу свои губы крепко сжатыми, чтобы не проговориться, затем через пару минут я все же отвечаю:

— Какая разница, чего я хочу. Как и Рэнделл, я хочу, чтобы ты был счастлив, и поэтому я буду поддерживать твое желание вернуться, если это то, что сделает тебя счастливым.

Зак пристально смотрит на меня, ожидая, что я скажу что-то еще. Он выглядит недовольным от того, что я сейчас произнесла, я смотрю на него в ответ также пристально и понимаю, что просто запуталась в наших чувствах. Потому что, давайте будем честными, проще выразить чувства через секс и желание, чем поговорить о том, что действительно у тебя на сердце.

Разворачиваясь, Зак направляется к двери.

— Пойдем завтракать, и затем нам нужно собраться перед поездкой к твоей сестре.

Да, нам нужно собраться. Мы с Заком поедем на выходные в Серверную Каролину, чтобы навестить мою сестру. Она именно тот человек, который точно посоветует, что мне нужно дальше делать.

Я отрезаю кусочек бельгийской вафли, затем кладу его в рот. Мой живот скручивает от страха, я боюсь, что в любой момент Рэнделл может меня позвать, чтобы поговорить о соблазнении его племенника.

Но с каждым мгновением Рэнделл становился лишь добрее. Они с Заком спокойно разговаривают о планах Рэнделла по расширению универмагов Кеннон по всему миру. Я не могу понять, по правде Зак заинтересован в этом или просто таким образом насмехается над своим крестным отцом, но что могу сказать с уверенностью, Зак очень привязался к старику. Он общается с ним непринужденно и свободно, они обмениваются забавными шуточками, Рэнделлу это определенно нравится. Он всегда смеется над детской непосредственностью Зака.

— Так, Мойра… ты же работаешь над статьей о Заке, ты будешь ее публиковать сейчас или позже, когда он уедет в Амазонку?

Я проглатываю кусочек вафли и запиваю его апельсиновым соком.

— Ну, вообще я работаю над этим с того самого момента, как мы приехали. Это немного отличается от всех моих исследований связаных с индейцами, которые пытались адаптироваться в современном обществе, я думаю, тут вещи обстоят в ином свете. Изначально было больше шансов на успех у этого предприятия.

— Почему? — спрашивает Рэнделл, приподнимая в удивлении бровь. Зак слушает молча, продолжая завтракать, потому что он слышал это ранее. Мы обсуждали это с ним буквально на днях, когда решили отправиться в парк на пикник.

— Потому что в предыдущих моих исследованиях индейцы были коренными жителями племени, и никогда до этого не сталкивались с реальным миром. С Заком дела обстоят совершенно по-другому. Он был рожден здесь, и у него сохранились отличные воспоминания, которые могут помочь в его адаптационном состоянии. Тем более у них были сложнейшие языковые проблемы, у Зака же их нет. Он прекрасно владеет английским языком. Индейцы все говорят только на португальском, и мы усиленно занимались с репетиторами. Кроме того, у меня не было такой возможности общаться с ними каждый день лично. Я лишь провела скудный опрос, который смогла сделать при помощи переводчика, но я не имела возможности наблюдать за их успехами. Вся работа выполнялась на расстоянии, дистанционно, у меня было много материалов, и я лишь обрабатывала на основе опроса.

— Да, я понимаю. Значит, тебе будет легко оформить материал доклада, потому что ты присутствовала при процессе адаптации. Ты сможешь написать все более реально — подмечает Рэнделл.

— Точно, — говорю я ему, и затем под влиянием вины за то, что я вступила в сексуальные отношения с моим подопечным, я поспешно добавляю: — И опять, Рэнделл, у меня даже не хватает слов отблагодарить вас за такую возможность. За то, что вы смогли доверить мне такой ответственный проект.

Я замечаю, как Зак моментально реагирует на мои слова ответным взглядом, особенно после слов, что я употребила, назвав его «проектом». Я невольно вздрагиваю всем телом, потому что понимаю, что он для меня уже давно не проект и не исследование. Я думаю, ему было неприятно услышать о себе такое.

Зак смотрит на меня в течение некоторого времени, но затем его взгляд меняется, я не могу понять, о чем он думает. Мое чувство вины взлетает до небес. Я открываю рот, чтобы как-то пояснить, сгладить остроту сказанного, но Зак с шумом отталкивает тарелку и поворачивается к Рэнделлу.

— Рэнделл, вам необходимо знать, что мы с Мойрой состоим в интимных отношениях. И она до сих пор помогает мне адаптироваться, — говоря это, он поворачивается и пристально смотрит на меня, его взгляд не дает мне сказать ни слова, — помогает привыкнуть ко всему вокруг, но мы НЕСКОЛЬКО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО «УЧЕНЫЙ И ЕГО ПРОЕКТ».

Я задыхаюсь, когда Зак произносит эти слова, он открыл наш маленький секрет настолько прямо. Мои щеки покрывает краска стыда от смущения, даже в тот момент, когда я чувствую, что Зак абсолютно прав, когда так четко подытоживает сказанное в такой неприятной форме «ученый и проект». Я растеряна.

Я словно в замедленной съемке поворачиваюсь к Рэнделлу, но он смотрит на Зака внимательно и удивленно.

— Ох, да… ну, что ж, я все понимаю.

— На самом деле, вы, скорее всего, не понимаете, — говорит Зак мягко. — Но все, что вам необходимо знать и понимать, что я тот, кто преследовал Мойру и не давал ей проходу. Я соблазнил ее, но она противостояла. Она так переживала и волновалась, что нарушает профессиональную этику, что она не позволяла себе и мысли заводить со мною хоть какие-то отношения.

Рэнделл поворачивается и смотрит сначала на меня, затем на Зака, на его лице растягивается широкая улыбка.

— Ты преследовал ее, не так ли? Ты ее склонил к сексу?

— Да, сэр. Я хотел и добивался ее, пока она не подчинилась мне, — говорит он и смотрит на меня коварной улыбкой, только мы понимаем реальное значение слова «подчиниться» в том контексте.

— Рэнделл… прости меня, — говорю я ему. — Я предала твое доверие. Мне нет оправдания.

Он улыбается мне веселой улыбкой и отвечает:

— Ну, как сказал Зак, у тебя не было особого выбора.

Я встаю из-за стола, цепляюсь пальцами за край, чтобы хоть как-то удержаться на ногах, потому что я чувствую, что я на грани срыва.

— Но… Нет, у меня был выбор. Был. И я сдалась Заку. Это было неправильно, и у меня больше нет права оставаться тут. Вы можете найти кого-то другого, я с радостью отдам свои заметки и записи. Есть очень много прекрасных исследователей практиков, которые захотели бы работать с Заком.

Я разворачиваюсь и покидаю быстрым шагом столовую, Зак кричит мне вслед:

— Мойра… стой!!

Я слышу, как отодвигается со скрипом стул по полированному полу, и ускоряю шаг, я быстро подбегаю к лестнице и поднимаюсь наверх, перескакивая через несколько ступенек, и забегаю в комнату. Я знаю, точно знаю, что Зак побежит за мной, поэтому мне нужно спрятаться и закрыть на все замки обе двери.

Когда я закрываю главную дверь в спальню, я пытаюсь сморгнуть навернувшиеся слезы, рассуждая, что же мне делать дальше… мне нужно уйти. Но я не могу поступить по совести, так как правильно, я так слаба, если честно я должна была его бросить, когда он трахнул меня в первый раз.

Но я так эгоистична.

Какая же я эгоистка.

Пора посмотреть правде в глаза. Я не хотела сдаваться Заку лишь по одной причине. И это совсем не из-за исследовательской возможности или большого гранта, я таким образом хотела удержать его рядом с собой настолько долго, насколько это возможно. Я хочу этого, теперь вся надежда только на доброту, понимание и доверие Рэнделла.

Внезапно раздается мягкий стук в дверь, затем я слышу голос Рэнделла.

— Мойра… Я хотел бы поговорить с тобой.

Ох, черт, черт, черт, черт.

На ватных ногах я подхожу к двери и открываю ее. Когда я поворачиваю ручку, Рэнделл стоит там и смотрит на меня с доброй улыбкой.

— Можно я войду?

Я киваю и отхожу в сторону, закрывая за ним дверь.

— Ты абсолютно права, — говорит Рэнделл, когда я поворачиваюсь к нему. — Есть множество людей, которые более квалифицированы в сфере этого вопроса. Я встречался с парой человек, которые имели кандидатские степени по психологии и в дополнение к этому степень доктора наук по антропологии. Они были бы более грамотным выбор для Зака в этой ситуации, исходя из всей стрессовой ситуации, которую ему пришлось перенести, когда он вернулся сюда снова.