Наше лето

Главное – в принадлежности…

Что же, приятно ощущать свою принадлежность чему-то. Чувствовать себя частью какого-то сообщества.

Не так ли?

У меня не осталось времени ответить на вопрос, потому что в этот момент раздались визг и радостные вопли: в дверях появились мой отец, Уин, мистер Каррингтон и кузен Уина – он же по совместительству и будущий шафер – Ален. Шум поднялся такой, словно с многолетней войны вернулись герои-победители. Дамы вдруг неестественно оживились и загомонили, перебивая друг друга. Дети, многие из которых были моими кузенами, с криками радости помчались приветствовать Уина и его спутников.

Я же неподвижно восседала на троне – королева, увенчанная короной из лент и кружева, – и молча наблюдала за суетой.

Уин сиял от гордости, удовольствия и сознания собственного достоинства, словно присутствующие собрались только ради него. Король.

Но честно сказать, сияли все четверо мужчин, отлично сознавая, какими важными персонами их считают. Даже Ален, хотя его сияние в основном было результатом солидной порции джина с тоником, – мужчины успели кое-что себе позволить в клубе мистера Каррингтона.

Ален обвел взглядом комнату и, просветлев при виде Джессики, подмигнул и удостоил ее улыбкой.

– А он симпатичный, – прошептала она, дернув меня за руку. – Холостяк? Наверное, да, раз подмигнул мне.

Мужчины вошли в комнату. Уин направился прямо ко мне, и все зааплодировали, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Выглядишь настоящей королевой, – пробормотал он, и я увидела в его глазах слезы. – Я так счастлив, что ты станешь моей женой.

И встал передо мной на колени. Мой вассал. Мой рыцарь.

Я подалась вперед, и мы взялись за руки.

– Я тоже счастлива. Правда.

И в этот момент мне показалось, что, возможно, так и есть.

ДЖИНСИ

ИСТИНА В ВИНЕ

– Джинси! Это я, Салли! Впусти меня!

Гребаная полночь. И я так крепко спала…

Бух, бух, бух!

Чем это так грохочет? Кулаками или тараном?

– Иду! – крикнула я и, схватив халат, натянула на ходу.

Бам, бам, бам!

– Иисусе, – пробормотала я, пробираясь к двери. – Да иду же!

Как же нужно хотеть в туалет, чтобы…

Я отперла и открыла дверь. Салли буквально ввалилась в квартиру. Выглядела она ужасно: помятая, растрепанная, с тупым взглядом и синяками под глазами.

От нее разило спиртным.

– Ты пьяна, – зачем-то сказала я.

– Знаю.

– Лучше тебе пойти домой.

Господи, до чего же мне не хотелось оставлять ее ночевать!

– Мне туда не добраться.

Я вздохнула.

– Слушай. Если ты так нагрузилась, можешь лечь…

Где? Дивана у меня не было. Только старое кресло-кровать.

– …на полу. У меня есть лишнее одеяло…

– Почему не в постели, с тобой?

– Потому что ты набралась! Не желаю, чтобы ты храпела мне в ухо и блевала на простыни. Поправка: на мою единственную простыню!

– И это единственная причина? Может, ты не хочешь уложить меня в свою постель, опасаясь того, что может случиться, а?

Неужели для опасений недостаточно храпа и рвоты?

– О чем это ты? – спросила я, уже догадываясь, какой ответ услышу. Неприятное подозрение родилось и никак не желало уходить.

Салли пошатнулась. Я заметила на ее щеках потеки туши.

– Я люблю тебя, Джинси. Я в тебя влюбилась. Ты должна это знать, правда? То есть, Господи! – Салли разразилась безумным смехом. – Я была так откровенна!

А я – так глупа!

Француженка Сидо, тощая приятельница Салли, была права. Как я могла быть такой беспечной! Неужели трудно было представить, чем все это кончится?!

Я отступила, чтобы избежать пьяных объятий.

– Салли, ты же знаешь, я встречаюсь с Риком!

– Что может он дать тебе такого, чего не могу я? – потребовала она.

Не налижись ты как свинья, не стала бы задавать идиотские вопросы.

Будь твердой, Джинси. Доброй, но твердой.

Я глубоко вздохнула и посмотрела ей в глаза:

– Я люблю Рика, Салли. И дело не в тебе. Послушай, я не лесбиянка. Не знаю, что еще сказать. Мне очень жаль.

Она отвела взгляд. Рот открывался и закрывался, словно Салли пыталась что-то выговорить и не могла.

– Салли! Ты меня понимаешь?

Но она продолжала молчать.

А потом попыталась уйти. Но друзья не отпускают друзей шататься в пьяном виде по улицам. Наконец она перестала хвататься за ручку и рухнула на пол. Я накрыла ее одеялом и положила рядом мешок для мусора, на случай если ночью ей станет плохо.

Или она решит удушить себя…

Но Салли немедленно захрапела.

Не повезло мне.

Ночью я почти не спала, чувствуя себя последней дурой.

Сомкнула глаза только в шесть.

В половине восьмого меня разбудил оглушительный звон будильника. Я, потирая распухшие глаза, поплелась в соседнюю комнату.

И обнаружила, что Салли исчезла.

СЕНТЯБРЬ

ДАНИЭЛЛА

БОЖЬЯ КАРА

Я обожала ритуал приготовления ко сну.

Лосьоны и отвары, кремы и шампуни… Простые, успокаивающие действия не требовали сосредоточенности и позволяли думать о своем.

Этим утром, в начале сентября, ложась спать, я думала о Клер.

С того самого предсвадебного приема ее былые чувства к Уину, похоже, вновь вернулись.

А может, только родились, по крайней мере впервые с того времени, как я ее знала.

Интересно, что же произошло там, в мичиганской глуши?

Может, она просто решила смириться и играть теми картами, которые ей сдала судьба? Предпочла выполнить долг перед семьей, отдать дань традициям и…

Себе?

Я выдавила пасту на электрическую зубную щетку и принялась чистить зубы.

А может, она просто влюбилась в Уина заново? Вспомнила, почему полюбила его когда-то, много лет назад?

Я не знала, а Клер не откровенничала.

И не у нее одной были тайны.

Я хмуро рассматривала свое отражение в зеркале над раковиной. Кажется, в уголке глаза появилась новая морщинка?

Я потянулась к маленькой баночке крема для век.

Тайны могут сильно испортить внешность.

Дело в том, что я не рассказала ни Джинси, ни Клер о своей единственной ночи любви с Крисом. Они даже не знали, что он собирался в Бостон, что я пригласила его отметить свой день рождения в ресторане. Каждый раз, когда они спрашивали, как обстоят дела с Крисом, я ловко уклонялась от ответа.

Правда, Джинси как-то стала допытываться, полная решимости идти до конца, но я заткнула ее взглядом, который обычно приберегаю для потенциальных извращенцев в автобусе.

Крис.

Он все еще был в Портленде, но звонил дважды. Встречи и переговоры с Тристаном Коннором, инвестором и мозговым центром, проходили на уровне, и мы в основном обсуждали возможности его бизнеса. Крис ни разу не упомянул о том, что ждет ответа, и я была благодарна, хотя Неотвеченный Вопрос неотступно маячил на горизонте.

Когда Крис позвонил в третий раз, я не подошла к телефону.

Не смогла.

Я даже не пыталась понять природу наших отношений и не была уверена, что сумею выдержать еще одну беседу, в которой мы оба будем старательно избегать единственной темы, небезразличной нам обоим.

«Да, – подумала я, пристально вглядываясь в свое отражение. – Еще одна морщинка».

И поры расширялись на глазах. Вся эта история творила настоящий кошмар с моей кожей.

Если я немедленно не решу, что делать с Крисом и тем, что было между нами, придется искать очень, очень хорошего дерматолога.

Я выключила свет в ванной и перешла в спальню.

Больше всего меня бесило то, что обычно я очень точно знаю, как поступить. Сразу определяю, нравятся или не нравятся мне платье или туфли. Какая обивка лучше подойдет для мебели. Когда тому или иному мужчине лучше стать историей…

Так было до тех пор, пока не встретила Криса.

«Люблю ли я Криса?» – спрашивала я себя, раздеваясь. Ответа все еще не было.