Горькая сладость

— О, Мэгги, мне очень жаль! — Эрик взял ее за руки.

— Ничего. — Мэгги высвободила руки. — Хочешь верь, хочешь не верь, но мы поругались не столько из-за тебя, сколько из-за того, что я пытаюсь быть независимой. Им это не нравится. Собственно говоря, я лишь сейчас начала понимать, что моей матери не нравится во мне все, особенно то, что я могу быть счастлива. Она просто мелочная, и, когда я это поняла, меня перестала мучить совесть. Что же касается Кейти, то она все еще не пришла в себя после смерти отца. Сейчас она в таком возрасте, когда дети становятся очень эгоистичными. Со временем это пройдет. Ну, а теперь ты рассказывай о своем Рождестве, Нэнси понравилось кольцо?

— Да, понравилось.

— Тогда что же было плохо?

— Все. Ничего. О Господи, я не знаю. — Он положил руки на затылок и до предела запрокинул голову. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Затем выпрямился, опустил руки на стол и в упор посмотрел на Мэгги.

— Просто все рухнуло. Мой брак, наши отношения, будущее. Все стало бессмысленным. Я смотрю на Майка и Барб и думаю: вот как должно быть. А у меня не так, и я понял, что никогда так не будет.

В наступившей тишине Эрик, не отрываясь, смотрел на Мэгги. Страдальческие морщинки пролегли в углах его глаз и губ.

Кофе закипел, и кухня наполнилась его ароматом, но никто этого не заметил. Они неподвижно сидели по разные стороны стола, глядя друг другу в глаза и начиная понимать, что в их отношениях наступает решающий момент, который может изменить не только их жизни, но и жизни близких им людей. Они знали, что пути назад не будет, и боялись этого.

— У меня к ней не осталось никаких чувств, — тихо признался Эрик.

Значит, вот как это происходит, подумала Мэгги. Вот как рушится семейная жизнь и начинается любовная связь на стороне. Она встала в замешательстве, погасила конфорку, налила Эрику кофе, себе — кипяток и снова села. Эрик долго смотрел в чашку, потом наконец поднял глаза.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, — сказал он.

— Спроси.

— Что это было — тогда, когда я привез Кейти и мы с тобой стояли в дверях?

Мэгги вспомнила, как она нарушила запрет, и при этом воспоминании на душе у нее потеплело.

— Это было недоразумение, — ответила она. — Прости. Я не имела права...

Продолжая смотреть Мэгги в глаза, Эрик заметил:

— Забавно. Мне казалось, ты имеешь право.

— Я очень устала и очень волновалась за Кейти. А ты вдруг привозишь ее домой целой и невредимой. Я была тебе благодарна...

— Благодарна? И все?

— А что ты еще хочешь от меня услышать?

— Я хочу, чтобы ты сказала то, о чем начала говорить несколько минут назад, когда я сюда вошел. О том, что мы просто влюблены друг в друга.

Мэгги вздрогнула так, будто ее ударило током. Она смотрела на Эрика, чувствуя, как бешено стучит ее сердце.

— Влюблены?

— Однажды мы это уже проходили. И теперь нетрудно догадаться, что с нами происходит.

— Мне казалось, мы говорим о том, что у нас... что у нас роман.

— Роман? Ты этого хочешь?

— Я ничего не хочу! Я думала, я... — Мэгги закрыла лицо руками. — Господи, какой странный разговор!

— Тебе страшно?

Мэгги опустила руки, чтобы взглянуть на Эрика. Страшно? Да она просто в ужасе. Мэгги кивнула.

— Мне тоже страшно, я тебе уже говорил.

Мэгги схватилась за чашку, чтобы хоть за что-нибудь держаться.

— Как все... цивилизованно! Сидим тут друг перед другом и обсуждаем, словно, кроме нас, это никого не касается. Но, к сожалению, касается, и я чувствую себя виноватой, хотя мы ничего плохого не сделали.

— А ты хочешь сделать что-нибудь плохое, чтобы не чувствовать себя виноватой напрасно? У меня есть на этот счет несколько идей.

— Эрик, будь серьезным, — рассердилась Мэгги, с трудом пытаясь побороть влечение, и это была самая страшная борьба в ее жизни.

— Тебе кажется, что это несерьезно? — Эрик протянул к ней дрожащую руку. — Посмотри, как меня трясет. Мне потребовалось почти пять проклятых недель, чтобы вернуться сюда. Я не знал, что мне делать. Видела бы ты меня час назад! Как я принимал душ, брился, выбирал рубашку — будто первый раз иду на свидание. Но я ведь не могу ухаживать за тобой, правда? А другой вариант делает мне еще меньше чести. Поэтому я просто сижу здесь и разговариваю об этом. Боже мой, посмотри на меня, Мэгги! Я знаю, о чем ты думаешь.

Мэгги подняла раскрасневшееся лицо, увидела его синие-синие глаза, по-прежнему страдающие, и сказала то, что должна была сказать:

— Я думаю, самое правильное — попросить тебя уйти.

— Если ты попросишь, я уйду. Ты ведь это знаешь?

Мэгги бросила на него полный боли взгляд и прошептала:

— Я не смогу... Ты ведь тоже это знаешь, правда?

Их руки лежали на столе рядом. Эрик опустил глаза и положил ладонь на ее правую руку, с золотым обручальным кольцом на пальце. Он погладил кольцо, потом палец и вновь поднял глаза.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я не всегда так поступаю. То, что случилось пять недель назад, по сути мой единственный предательский поступок по отношению к Нэнси.

Мэгги поразило это признание, и она виновато посмотрела на их соединенные руки.

— Я хочу попросить тебя, — произнес Эрик очень серьезно. — Прости меня, Мэгги. Прости за всю боль, которую я тебе причиняю.

Он склонился над столом и поцеловал ее ладонь долгим поцелуем, и в такой позе он напоминал грешника, ожидающего отпущения грехов. Мэгги вспомнила, каким он был в семнадцать лет, вспомнила все те трогательные и очень дорогие для нее минуты, и ей стало жаль женщину, которая знала его так плохо, что не смогла оценить тонкость и глубину его чувств. Свободной рукой Мэгги дотронулась до затылка Эрика и коснулась червленого золота волос, потемневших с тех пор, как она в последний раз гладила их.

— Эрик, — тихо произнесла Мэгги.

Он поднял голову, и их взгляды встретились.

— Подойти ко мне. Пожалуйста, — прошептала она.

Не отпуская ее руки, Эрик встал и обошел стол.

Мэгги поднялась навстречу и, заглянув в его лицо, поняла, что он был прав: да, они влюбились друг в друга.

Мэгги положила руки ему на грудь, подняла голову, и его мягкие приоткрытые губы коснулись ее губ.

Ах, этот поцелуй, долгожданный поцелуй! Хрупкий, как только что появившийся бутон, изысканный в своей намеренной сдержанности. Они вложили в него чарующие воспоминания тех далеких времен, когда так робко познавали друг друга той волшебной ночью в саду Истли. Они позволили бутону раскрываться очень медленно, заставляя страсть нарастать постепенно, задерживая дыхание, пока их губы не раскрылись и языки не коснулись друг друга.

Эрик поднял голову, их взгляды опять встретились, и они оба поняли, что это не просто любовное приключение. Они закрыли глаза еще до того, как их губы встретились снова. Одним движением Эрик притянул Мэгги к себе, и она обвила его шею руками. Поцелуй наполнился воспоминаниями и желанием обладать друг другом, несмотря ни на что. Из языки встретились, это вызвало новый всплеск страсти, и они обнялись крепче. Эрик гладил Мэгги по спине, а ее руки лежали у него на плечах. Когда наконец они оторвались друг от друга, то с трудом перевели дыхание.

— Мэгги, я так давно мечтал об этом!

— Я тоже.

— В ту ночь, когда я привез Кейти... я хотел поцеловать тебя.

— А я тогда всю ночь волновалась за тебя. Ты уехал в такую пургу... Уехал от меня... И я жалела, что не поцеловала тебя. Я думала: а вдруг ты погибнешь и не узнаешь о моих чувствах?

Эрик поцеловал ее в горло и в щеку.

— Мэгги, не стоило волноваться.

— Когда женщина испытывает такие чувства, то всегда волнуется.

Он поцеловал ее рот — теплый, податливый, жадно ожидающий. Страсть продолжала нарастать, ощущения обострились до предела, приводя в движение руки. Они пробовали друг друга влажными, мягкими, нетерпеливыми губами. Эрик прикусил ее нижнюю губу, потом провел языком и сказал, не отрывая рта: