Зачем нужен муж?

— Тихо, тихо, успокойся. Сначала посмотрим, что он мне скажет, ладно? И будем исходить из этого. Хорошо?

Я дарю ей широкую, доброжелательную, подбадривающую улыбку, выхожу из офиса, сажусь в лифт и… наступает паника… я вся дрожу, и сердце колотится как бешеное.

Слава богу, у меня всегда при себе успокоительные капли. Я даже не пытаюсь отмерить дозу, а просто откупориваю флакончик и выпиваю все залпом.

Итак, я могу представить себе две причины, по которым он так срочно меня вызывает.

Причина первая. Он сворачивает «Кельтских тигров».

После всего, что проделано. После переделки сериала на корню. Я не хвастаюсь, но наши рейтинги выросли на 150 %, с тех пор как я пришла в команду, и теперь мы привлекаем восемьсот тысяч зрителей.

Спонсоры дрожат, а рекламодатели строятся в очередь. Да, конечно, я знаю, что мы еще не достигли цифры в один миллион, которую мне поставили целью, но полугодовой срок еще не закончился. Мы уверенно продвигаемся. В этом все дело, и если он перекроет нам кислород…

А вторая причина меня ужасает.

Он хочет расправиться не с «Кельтскими тиграми», а со мной. Он меня уволит. Я еще не добилась успеха, он не удовлетворен моими действиями и поэтому он меня увольняет.

Мой мозг работает с удвоенной скоростью, и к моменту выхода из лифта я проигрываю в своей голове сценарий. Я — подсудимая, и судья говорит мне: «Итак, мисс Локвуд. Вы истец по делу, возбужденному против главы телеканала на основании незаконного увольнения, и все, что вы можете сказать в свою защиту: вы думали, что это ваши личные разборки? Потому что он пригласил вас на свидание, а вы отказались? Вы действительно думаете, что этот человек способен на такие гадости? Вы и вправду верите, что могли подвигнугь отвергнутого ухажера на такой способ мщения? Вы думаете, что вы так хороши собой — или что?»

Я вхожу, накручивая себя, но он на меня даже не смотрит. Идет дневной выпуск новостей, и он пялится на плоский экран над столом.

— Эмилия, вы здесь, — говорит он, — вам нужно…

Я не даю ему закончить фразу.

— Филип, я должна сказать, что мы проделали над сериалом огромную работу, и закрывать его сейчас или разрывать мой контракт было бы величайшим… ну-у-у… Да вы с ума сошли! Вы рехнулись!

Он смотрит на меня так, словно я сандвич, оставшийся после пикника.

— Так вот почему, вы думаете, я вас вызвал? Чтобы уволить?

— А что, нет?

Вот блин. Это значит, что сериал выбрасывают на свалку…

— Нет, вас не увольняют.

— А что будет с «Кельтскими тиграми»?

— А что с ними такое?

— Вы не собираетесь их закрывать?

— С чего бы это?

— Потому что…

Тут я удерживаюсь, чтобы не сказать: «Потому что вы всегда так делаете. Вы этим прославились. Даже уличные собаки, которые бродят возле нашей столовой, знают, что ваше прозвище — Палач».

— Эмилия, я просил вас прийти, чтобы вы посмотрели сейчас передачу новостей.

— Новостей?

— Да.

— Чтобы я посмотрела их сейчас?

— Да. Пожалуйста, не повторяйте за мной все, что я говорю. Вы напоминаете мне актера Джеффри Раша в роли душевнобольного пианиста в фильме «Блеск».

Это очередная берк-филиппика, но я пропускаю ее мимо ушей, потому что, во-первых, испытываю безмерное облегчение, что все обошлось, и, во-вторых, мне ужасно любопытно, что там такое.

И долго ждать не приходится.

Начинается дневной выпуск новостей, звучит бравурная музыка, и диктор читает заголовки сегодняшних новостей.

На Севере продолжаются мирные переговоры…

Ограбление почты на юге Дублина…

В Лимерике открываются ежегодные соревнования по пинкам под коленки…

Обезьянка в зоопарке родила двойню…

— Обычная текучка, — говорю я, вспоминая былое время в отделе новостей.

Филип раздраженно машет рукой, чтобы я заткнулась.

И тут начинается.

— И, переходя к новостям культуры, отметим, что флагманский сериал «Кельтские тигры» был номинирован в категории лучшей развлекательной передачи на престижной ежегодной церемонии вручения наград в сфере телевидения, которая состоится на следующей неделе. Продюсер сериала Эмилия Локвуд, которой сериал обязан столь молниеносным взлетом популярности, также номинирована в категории «Лучший продюсер». Церемония вручения будет демонстрироваться в прямом эфире из отеля «Четыре времени года» в Дублине.

Филип выключает новости и поворачивается ко мне:

— Ну, что вы об этом думаете?

Я ошарашена, потрясена, смущена, взволнована и сбита с толку… короче, что ни назови, я чувствую все сразу.

— Эмилия? Хотите присесть? С вами все в порядке?

— Это не розыгрыш? — вырывается у меня. — Меня не снимают скрытой камерой?

— Нет. Я выдвинул вашу кандидатуру несколько недель назад.

— А-а.

Не знаю, чем я больше потрясена. Тем, что он это сделал, или тем, что меня не уволили.

— Черт побери, возьмите себя в руки и хоть поблагодарите меня.

— Ох, простите, спасибо. Я просто… ну-у-у, поверить не могу.

— Вы это заслужили. Вы потрясающий продюсер. Не останавливайтесь на достигнутом, и через несколько лет сможете подняться до моей должности.

— У меня нет слов. Это невероятно.

— Да, вы уже это говорили.

— Спасибо вам огромное… это… Господи боже мой!..

— Всегда пожалуйста. И закончим с этим, хорошо?

— Э-э… да, хорошо.

— Прекрасно, теперь вам лучше вернуться туда, откуда вы пришли, и дальше тратить деньги спонсоров.

Вот еще одна, теперь уже прощальная берк-филиппика, и это замечательно, потому что я страшно хочу смыться отсюда побыстрее.

Мне нужно пройтись и успокоиться.

Мне нужно присесть.

Мне нужна рюмка бренди.

Блин!

Мне нужно пригласить его на свидание.

— Э-э… Филип?..

— А?

Словно я уже вышла из кабинета. Он с головой зарылся в какие-то скучного вида финансовые отчеты и даже не смотрит на меня.

«Отлично, — сурово говорю я себе. — Вообрази себе безликого жениха и — вперед». Что такого плохого может случиться? Единственное, что я могу сказать хорошего о Филипе, — это что он такой же сумасшедший, как и я, ведь даже если и скажет «нет», весьма вероятно, что он начисто позабудет это через три минуты…

Глубокий вдох.

— Я считаю, что… я не считаю, что… ну-у-у, это потому…

Теперь он на меня смотрит:

— Лучше начните с конца.

Безликий жених, Вера Вонг, безликий жених, Вера Вонг…

Вперед, к цели.

— Не хотите ли пойти со мной на вручение? Ничего страшного, если вы не пойдете, я все пойму, я просто подумала, ну-у-у… прежде всего, вы же там всех знаете, правда? И… на церемонии ведь будет шоу, да? Уверена, там будет очень весело. Не мне, конечно, я, наверно, проведу большую часть вечера в уборной со страху… я понимаю, что я не самая веселая спутница, какую вы могли бы себе выбрать… в сущности, мне только что пришло в голову, вы могли бы появиться там с кем угодно… я хочу сказать, с другой дамой, так что, пожалуйста, просто отнеситесь к моим словам как к бессвязному лепету женщины, которую только что номинировали на премию…

— Да, почему нет? — он пожимает плечами.

— Простите?

— Я пойду с вами на вручение. Что угодно, лишь бы вы замолчали.

— А-а. Да. Тогда ладно. Э-э… я хотела сказать, спасибо.

— И что, вы не возьмете с собой того южноафриканца, который вломился к вам под конец вечеринки?

— Определенно не возьму.

— Хорошо. Тогда договорились.

Я в потрясении покидаю его кабинет.

И никак не могу решить, что всего поразительнее. То, что мне присудили грандиозную премию, или то, что я пригласила Филипа. И он согласился. И, учитывая его странности, все прошло изумительно легко.

Все не так уж плохо…

Кто знает? Может, это окажется забавным…

К тому времени как я спускаюсь вниз, новость распространяется повсюду. Кажется, что все в отделе либо смотрели новости, либо оповещены о них каким-то таинственным способом наподобие африканских барабанов. Сьюзи бросается мне на шею и выкрикивает поздравления, а потом предлагает, спасибо ей, одолжить мне свое вечернее плаиъе от Кэтрин Уолкер. Весь отдел устраивает мне неожиданную овацию, и у меня слезы наворачиваются на глаза.