Любовь, страсть, ненависть

– Я видела вас вчера вечером у Макополиса на приеме, – дружески сообщила она Инес, доставая еще какую-то косметику из своей розовой пластиковой косметички. Она так сильно наклонилась, что Инес увидела ее соски. – О, как мне нравится ваше платье. Оно такое шикарное, настоящий французский шик! – изливала она свои чувства.

Инес сухо поблагодарила. Какая жалкая девчушка, явно проститутка; Инес всегда точно определяла профессионалок. А эта, к тому же, и собой не хороша. Бедняга, подумала Инес. Хорошо, что ей хватило ума вложить деньги, а не потратить их попусту. Интересно, у кого это такой дурной вкус, что он приходит к Романову с женщиной, у которой на лице написано, что она проститутка. Скоро она это узнает.

Рядом с туалетной комнатой стоял высокий молодой мужчина. Он повернулся к Инес, и ужас сковал ее тело, она узнала его. Инес резко отвернулась, но было слишком поздно. Узнав ее, он сразу же подбежал.

– Инес! Привет. Глазам не верю! Как ты тут оказалась, старушка?

– Бенджи. – Голос Инес сорвался на хриплый шепот. – Какой сюрприз. Дорогой Бенджи, мне очень жаль, ты должен меня простить, но я должна вернуться за столик. Меня ждут. – И она повернулась, чтобы уйти. Но Бенджи схватил ее за руку. К своему огромному ужасу, она заметила, что они уже в фойе ресторана, на виду у всего зала. Что Бенджи здесь делает? Он же никогда не уезжал из Лондона, разве что в свое имение или в Монте-Карло. Беверли-Хиллз – это для него слишком экстравагантно.

– Нет, не уходи, я не позволю тебе снова исчезнуть. Я по тебе соскучился, нянюшка! – Он склонил к ней голову, и она осторожно, бочком, начала пятиться от него. От него несло джином, который всегда прибавлял ему смелости в любовных играх.

– Бенджи соскучился по своей нянечке, очень-очень соскучился. – Он сюсюкал детским голосочком, и Инес чувствовала себя ужасно неловко. – Бенджи был плохим, очень непослушным мальчиком. Надо, чтобы няня как следует его отшлепала, – умильно глядя на нее, прошептал он. Его длинные костлявые пальцы цепко держали ее за рукав. Не могла же она вырываться на глазах у всех снобов Голливуда! Бенджи никогда бы не посмел так себя вести в клубе «400», «Кафе де Пари» или в баре, где они так любили собираться с друзьями в Лондоне. Там он всегда вел себя безупречно, как настоящий английский джентльмен. И только оказавшись в постели или напившись в стельку (что он, впрочем, делал почти каждый вечер), он сбрасывал с себя аристократическую маску.

Дверь туалетной комнаты открылась, и оттуда, поправляя свою прическу, выплыла Барби Долл. Бенджи ослабил железную хватку на руке Инес и улыбнулся платиновой блондинке.

– Было очень приятно снова тебя увидеть, Инес, очень приятно… – хитро улыбнувшись, сказал он и обнял девицу, как свою собственность. Инес была поражена. В Лондоне он бы никогда не позволил себе появиться в обществе с вульгарной проституткой.

– Нам надо встретиться. Я буду здесь до воскресенья, на Бель-Эр. А ты где остановилась? – спросил он.

– Э-э-э… я с друзьями, – ответила Инес. – Они уже ждут меня. Мне надо идти, пока, Бенджи.

В этот момент к ним подошел князь Михаил, чтобы проводить Бенджи с дамой к их столику. Но, перед тем как уйти, Бенджи взглянул на Инес и, подмигнув, вполголоса сказал:

– Передай мои самые лучшие пожелания нянечке!

Инес чувствовала, что у нее горит лицо от этой неожиданной встречи. Кажется, прошлое всегда будет преследовать ее. Бенджи узнал ее мгновенно. Она всегда так выглядела в Лондоне: нежно-матовое лицо, яркие губы, подведенные черным карандашом глаза и длинные, гладкие темно-каштановые волосы. Сейчас большинство женщин делали перманент или коротко стриглись, становясь похожими на пуделей или задорных мальчишек. Инес не меняла свой облик больше десяти лет.

Она расслабленной походкой подошла к столику, и Джулиан удивленно посмотрел на нее. Она казалась взволнованной, а Инес трудно было вывести из равновесия.

– О чем это вы болтали со стариной Бенджи Спенсер-Монктоном? – спросил он. – Я встречался с ним несколько раз в «Уайтсе», лондонском клубе консерваторов.

– Да так, ни о чем, – сказала она, делая большой глоток содовой и с ужасом заметив, что Бенджи со своей проституткой расположились за столиком прямо напротив них.

– Ты никогда о нем не упоминала, – продолжил Джулиан. – Откуда ты его знаешь?

– Я его не знаю, – солгала Инес, – Вернее, почти не знаю. Мы встречались однажды во время уик-энда, за городом. Я даже удивилась, что он помнит меня. – Она рассмеялась, и собственный смех зазвенел у нее в ушах маленькими колокольчиками. Она смотрела в лицо Джулиану, пытаясь понять, поверил ли он ей. Но его, очевидно, удовлетворило то, что она сказала. На этот раз.

Блондинка взглянула на Инес и расплылась в радостной улыбке. Несомненно, она спросила у Бенджи, кто такая Инес, так же, как Джулиан спросил ее о Бенджи. Вот только сказал ли ей Бенджи правду? Осмелился он или нет? Если он расскажет этой шлюхе, что Инес была проституткой, в какие извращенные игры она с ним играла, как занималась любовью сразу с тремя его друзьями и сплетни пойдут гулять по Голливуду, Джулиан сразу о них узнает, и все будет кончено. Инес было невыносимо даже думать об этом. Она не знала, что Бенджи делает в Голливуде, что он сейчас шепчет на ухо своей спутнице. Единственное, что она сейчас чувствовала, была надвигающаяся опасность, которая могла разрушить всю ее жизнь.

Предчувствия Инес, к сожалению, оправдались. Немного позже, пожелав Эрролу и его подруге спокойной ночи, Инес с Джулианом стояли у входа в ресторан и ждали, пока портье подгонит их машину. Неожиданно она вздрогнула от ужаса. Это невозможно! Этого просто не может быть, потому, что не может быть никогда!

Вместе с одетой в соболя Рамоной Арман из ресторана вышел маленький толстый яйцеголовый мужчина. Он был совершенно лыс. Инес боковым зрением увидела его профиль и окаменела. К своему неописуемому ужасу, она сразу узнала этого человека и его отвратительное лицо, столько лет преследовавшее ее во сне. То же короткое толстое тело, та же бычья шея, та же лысая, как колено, голова – она никогда, его не забудет. Одиннадцать лет унесли остатки волос. Он стал еще толще, на лбу, в уголках рта и вокруг носа залегли глубокие морщины. Мясистые губы совершенно вывернулись. Наклонившись к Рамоне, он что-то прошептал ей на ухо, скривив в гримасе уродливое лицо, которая должна была означать очаровательную улыбку.

Но он же умер! Она убила его, разве не так? Она помнила, как смывала его кровь с рук в отеле «Риц», А потом вытерла их о белое полотенце. Она хорошо это помнит! Это было именно то лицо, которое так часто являлось ей в ночных кошмарах. И все-таки это Умберто Скрофо. А она думала, что убила его в отеле «Риц». Убила мужчину, одетого в форму итальянского генерала. Убила жестокого садиста, который издевался над ней и бил так, что одна только мысль о возможном повторении всего этого толкнула ее на убийство.

Она была уверена, что он мертв. Тогда как он оказался здесь, возле ресторана «У Романова», на Родео-драйв, возле Беверли-Хиллз? Неужели она сошла с ума? Или это еще один ночной кошмар? Какая-то ужасная, невозможная галлюцинация? Или это реальность?

Инес чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. У нее вспотели ладони, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ее охватила такая сильная паника, что она едва дышала. Умберто Скрофо… здесь… живой и невредимый… Инес повернулась к нему спиной, чтобы он не заметил ее лица. Узнает ли он ее? Она молила Бога, чтобы не узнал. Конечно, она очень сильно изменилась с 1943 года, но достаточно ли этого, чтобы не быть узнанной?

– Я хочу выглядеть приблизительно так. – Инес указала парикмахеру на фотографию Грейс Келли, которую она вырезала из журнала «Лук».

– Но вы прекрасно выглядите, – удивленно сказал парикмахер. – Зачем вам что-то менять, мадам?

– Пожалуйста, приступайте, – просто ответила Инес. – Я так хочу, вот и все.

Парикмахер безразлично пожал плечами. Всю жизнь он пытался понять женщин. Перед ним сидела настоящая красавица, особенная, редкая, элегантная европейская женщина, которая хотела превратиться в жалкое подобие Келли. Хорошо, подумал он, что она хоть не хочет выглядеть, как Мерилин Монро, еще одна звезда пятидесятых. В конце концов, какое ему до этого дело? Он ведь получает деньги за свою работу, а не за психоанализ.