Как соблазнить призрака

– Я ни о чем не собираюсь спрашивать, – произнесла она. – Я ничего не хочу знать, пока ты сама не расскажешь.

Сонни Кросс облачился в заляпанный краской рабочий комбинезон, расстегнутый до пояса. Похоже, под комбинезоном ничего не было. Волосы на его груди были такие же седые, как и на голове, и резко выделялись на загорелой коже.

– Вы были за границей, Сонни? Ездили на зимние праздники? – спросила я, наливая ему чай.

– Солярий, – усмехнулся он. – Превосходная штука. Несмотря ни на что, нужно выглядеть на все сто, верно?

Я рассмеялась. Мужское тщеславие.

– Значит, вы рады за Кэт и Ричи?

– Да я на седьмом небе от счастья. Ричи всегда робел с дамочками. Я предлагал ему поискать себе пару в Интернете – я всегда так делаю, – но он и слышать об этом не хотел. Сказал, что встретит свою девушку, когда придет время, и оказался прав.

– Вы ищете женщин по Интернету? – У меня отвисла челюсть.

– Разумеется, дорогая. Вы тоже должны попробовать. И вы, Ванесса. – Он обхватил маму за плечи, и, к моему удивлению, она его не оттолкнула. Просто стояла рядом, улыбаясь, и слегка покраснела.

– Нет, я не могу, – отрезала я. – Это слишком рискованно. Меня могут убить.

Сонни поглядел на меня и покачал головой.

– С таким отношением, наверное, могут, – согласился он. – Вы из нервных, да, голубушка? – Он обнял меня другой рукой и встал между мной и мамой. Потом смачно поцеловал каждую из нас в щеку, а маму вдобавок игриво хлопнул пониже пояса. Она не возражала. – А теперь за работу, – объявил он. – И включите мне музыку. Мотаун как раз то, что надо, и этот атлантический стэкс. [19] У вас есть что-нибудь из этого?

Следующие два дня Сонни Кросс приводил наш дом в порядок. Каждое утро он выгонял нас из спален, но когда вечером мы возвращались, они оказывались безупречно чистыми. Меня поразило, как он повсюду расстилал пленку и бегал по лестнице с бесчисленными пакетами отвалившейся штукатурки. Он позвонил в компанию по гидроизоляции, заявил, что они, во-первых, нахалтурили и, во-вторых, не доделали до конца. А когда рабочие вернулись, стоял над ними, будто подрядчик, пока не убедился, что работа выполнена как положено.

Мама готовила ему и его помощникам бесчисленные чашки чая и сэндвичи с ветчиной и без конца ставила соул шестидесятых – «Мне донесли», «Река глубока, гора высока», Арету, Смоки Робинсона и «Мираклз», Бена Кинга. Песню Стиви Уандера «Все хорошо» она вообще врубила на повтор, и та гремела по всему дому, пока мне не захотелось кричать. И все это время она танцевала как полоумная фанатка рока. Это мы уже проходили. Еще когда я сидела в манеже, она расслаблялась только воспоминаниями о шестидесятых. А уж когда она обнаружила, что могла сравнить свои воспоминания с воспоминаниями Сонни Кросса, ее было не остановить. В довершение ко всему как-то в обед Сонни раздобыл у «малого с рынка» травку, и они до одури обкурились на кухне. Я в это время ютилась в кабинете и думала, что это могли быть мы с Томми. Разумеется, стоило появиться травке, как работа застопорилась. Похоже, верхнему этажу суждено остаться опасным для жизни.

Я откладывала поход в «Теско» и за едой ходила на рынок, ежедневно скупая тонны овощей у Криса, чем заслужила столько же тонн благосклонности.

– Вот были бы все такими, как ты, – пожаловался он. – Кажется, в последнее время ты стала вегетарианкой. Я горжусь тобой, девочка. Вот, возьми фунт фасоли. За мой счет.

В конце концов, он сам же и отослал меня в «Теско». Нечаянно.

– Как поживает эта Анжела, которую ты взяла к себе домой после пожара в летнем домике? Она тоже стала вегетарианкой?

– Она больше не живет у меня.

– Неужели? – Он заинтересовался, и я вспомнила, как Анжела говорила мне, что он поджидал ее у «Теско». – И куда же она поехала?

– Понятия не имею.

– Так, так, так. Похоже, она уехала и бросила нас.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Она бросила работу. В «Теско» ее не видели уже дня два или три. Ее мать ужасно волнуется. Твоя мама тебе не говорила? Миссис О'Лири заходила к тебе домой, искала дочь, а твоя мама сказала, что она уехала.

Я побежала в «Теско» и скупила все, что обычно: йогурт, сыр, отвратительные замороженные блюда, которые радостно поглощал Томми. Хотя, кто знает, когда мне снова доведется готовить для него?

По вечерам я оставалась одна. Кэт и Сонни уезжали в больницу, а мама шаталась бог знает где. Вместо того, чтобы наслаждаться одиночеством, о котором еще недавно я так мечтала, я ненавидела его. Мне было стыдно, что я так мало работала. Женевьева оставляла довольно резкие сообщения с одним и тем же вопросом: как продвигается книга. Я знала, что должна позвонить Сельме, но боялась нарваться на Базза.

Наконец я все-таки удалилась в спальню, по пути к кровати угрюмо распинывая одежду Томми. Я залезла под одеяло и добавила Сельму и Анжелу к списку людей, о которых беспокоилась. Верхние строчки занимали Ричи и (а как же иначе?) Кэт, потом бедняга Фред. За ним была мама и одинокий Макс Остин, как я его называла (состоялось ли его свидание? как оно прошло?). И, наконец, Томми. К этому времени я уже всерьез нервничала. О нем по-прежнему не было ни слуху ни духу. Вдруг с ним случилась беда, а мне не сказали? Узнав от Криса, что Анжела исчезла, я стала переживать и за нее. Странно, что я вообще о ней думала после всего, что она натворила. Но она не шла у меня из головы.

Но первую строчку заняла Сельма. Почему-то за нее я боялась особенно, и, как выяснилось, не зря.

Когда посреди ночи в дверь позвонили, первой мыслью было, что Ричи умер и полиция отправила человека сообщить об этом Кэт. Заглянув в ее комнату и увидев, что там никого нет, я предположила, что она наконец решилась на ночное дежурство в больнице.

– Кто там? – крикнула я и набросила на дверь цепочку. Снаружи раздался всхлип, и я вдруг поняла, кто это.

На этот раз он воистину содрал с нее три шкуры. Удивительно, как она вообще держалась на ногах. Правое ухо кровоточило, вокруг ноздрей остались кровавые разводы. Один глаз почти закрылся, а правая щека сильно распухла. Но самое ужасное, когда она повернула голову, я заметила, что волосы слиплись от крови.

Она рухнула мне на руки. Спустилась мама.

– Не волнуйся, мама, – одними губами произнесла я и добавила громко: – Это Сельма Уокер. Я позабочусь о ней…

Я осеклась и вытаращила глаза. Следом за мамой в одних трусах – самых откровенных, какие я только видела в своей жизни, – спускался загорелый Сонни Кросс.

ГЛАВА 19

Мускулистый пресс Сонни Кросса, навечно запечатлевшийся в памяти, все еще стоял у меня перед глазами – разберусь с этим позже, – когда я отводила Сельму к себе в спальню. Я старалась не вздрагивать, глядя на бесчеловечное свидетельство жестокости Базза, оставшееся у нее на лице. Я обработала раны и опухоли, наполнила ванну и, оставив Сельму отмокать, постелила ей на диване в кабинете.

Мой новый маленький кабинет, примыкающий к спальне, был самой уединенной комнатой в доме. Почему я не додумалась работать в нем до пожара, по-прежнему оставалось для меня загадкой. В него можно было попасть либо с лестницы, либо через дверь в глубине спальни, которая не сразу бросалась в глаза. Я уже строила планы, как предложу Сельме убежище и защиту от Базза. Я передвину большой сервант на лестничной площадке и поставлю его перед дверью в кабинет. Затем я подумала, стоит ли звонить Максу Остину посреди ночи, но решила подождать до утра. Если Базз придет за Седьмой, я позвоню в полицию.

– Вы уверены, что вам не нужно в больницу? – спросила я, когда Сельма вышла из ванной. В моем банном халате ее миниатюрная фигурка выглядела еще меньше.

– Это не обязательно. – Она выдавила улыбку. – Ничего не сломано, хотя я сама не могу в это поверить. Он был в ужасной ярости. Он ходил куда-то вчера вечером – не знаю, куда. Я рано легла спать, думала, что простудилась. Его не было всю ночь, не было и утром, когда я встала. Он вернулся домой около одиннадцати и сразу отправился меня искать. На нем были боксерские перчатки. Он купил их на днях, потому что берет уроки. Мне это понравилось. Я думала, это поможет ему дать выход гневу и он перестанет вымещать его на мне. Я была очень за него рада, правда. – Она замолчала, отвернулась и сказала нечто такое, от чего я лишилась дара речи. – Вы же знаете, я так сильно его люблю.