Хиран. Для кого сияет бриллиант. Книга 1 (СИ)

Потом она снова забеспокоилась, что мужчины голодны и с какой-то детской непосредственностью и смущением призналась отцу, что так и не научилась готовить. Колин хотел напомнить ей, что у нее было не так-то много времени научиться, но не стал. Потому что осознание, что Хиран была в его жизни всего каких-то несколько недель, отдалась тупой болью в груди. Потому что он понял очевидное. Ее отец прав. Хиран должна поехать домой.

Чтобы дать себе некоторое время, на осмысление данного факта, Колин поддержал жену с идеей поесть, и вызвался съездить в индийский ресторан за обедом. Он только несколько секунд смотрел на Хиран, но она лишь благодарно улыбнулась ему, а потом снова посмотрела на отца. Колин взял ключи от машины и вышел.

Он хотел бы вывести из гаража мотоцикл и гнать на высокой скорости куда глаза глядят. Но находился в странном оцепенении, которое не мог объяснить. Он знал, что так случится. По крайней мере, пока не потерял голову от Хиран и не ослеп от ее сияния. Он же сам ей не раз говорил, что настанет момент, когда он должен будет ее отпустить. Так отчего сейчас ему хотелось жестко встряхнуть ее и заставить забыть обо всем, что случилось этим утром. Вернуться во вчерашний день вместе с ней и наплевать на разум и здравый смысл. Представить, что нет никого кроме них двоих. Ни ее семьи, ни его сомнений. Поверить ее утверждениям о судьбе, о любви. Он бы отдал свой мотоцикл без сожаления, только за еще одно утро, в котором Хиран поставит ему тику (так она называла ее) на лоб и позволит стереть ее.

***

Он вернулся через час, с пакетом еды. Хиран встретила его радостная и сияющая. Но ее отца в квартире не было. Колин едва успел поставить еду на стол, как Хиран бросилась ему в объятия и прижалась. Он подхватил ее, обнял, позволил себе это запретное удовольствие, чувствовать ее стройное тело в своих руках.

― Принцесса…

― Это самый счастливый мой день, Колин-джи! – улыбаясь, сказала Хиран и от переполнявших ее эмоций спряталась у него на плече лицом. ― Я похожа на сумасшедшую?

― Совсем чуть-чуть. Но мне нравится, ― ласково ответил он. ― Где твой отец?

― Он поехал к Аруну. Сказал, что остановился у него, и хочет немного отдохнуть. Жаль, что нет возможности пригласить его остаться у нас. Но я думаю, что так тоже хорошо, мой папа очень любит Аруна. Папа сказал, что обещал пообедать с ним.

― Тебе тоже стоит поесть, принцесса.

― Я ужасно голодная! – засмеялась она, а потом покачала головой. ― Но я не могу есть. Я слишком волнуюсь. У меня голова кружиться!

― Тебе нехорошо? ― Колин заволновался, потому что мог легко поверить, что любому станет нехорошо от такого переизбытка эмоций и перевозбуждения, а уж такой пичужке как его жена и подавно.

― Мне очень хорошо! Очень! ― она отмела его опасения. А потом вывернулась из его рук и к счастью не заметила, как он напрягся, не желая ее отпускать. ― Но ты, наверное, тоже голодный. И я буду тебя кормить. Пойдем Колин-джи! Я буду прислуживать тебе за столом!

― Хиран…

― Как вкусно пахнет! ― она сунула нос в пакет и глубоко вдохнула. ― Похоже на то, как пахнет на кухне, дома, в Индии. Ой! Ой, это же… Это… ― она извлекла из пакета коробку, перевязанную бечевкой, и со счастливой улыбкой снова посмотрела на Колина. ― Ладу!

Колин сглотнул подступивший к горлу ком, когда по щекам Хиран полились слезы. Она не всхлипывала, и глаза ее по-прежнему сияли.

― Я думала, что никогда больше не увижу его, ― тихо прошептала она, словно объясняя свои слезы.

― Ладу? ― уже зная, что она на самом деле имела ввиду, все же попытался пошутить он.

― Папу, ― сказала она и отвела взгляд. Поставила коробку на стол, потянула за шнурок, открыла. Дрожащими пальцами взяла один желто-оранжевый шарик обсыпанный орехами и кунжутом и подошла к Колину. ― Попробуй. Это так сладко.

Колин как заколдованный, не прерывая контакта с ее взглядом, послушно надкусил угощение. Действительно, было сладко. От ладу на его языке. И горько, от всего того, что их окружало. Колин отвел руку Хиран, от своего рта и направил к ее губам. Она тоже надкусила угощение, зажмурившись от удовольствия. Он смог держать себя в руках несколько секунд, пока жена смаковала ладу, а потом наклонился и поцеловал жену в губы, с приставшими на них кунжутными зернышками. Ее глаза распахнулись, но почти сразу снова закрылись. Оставшееся не съеденным ладу выпало из ее рук, и она обвила ими Колина за шею.

Его сладкая принцесса. Слаще ладу. Ценнее любого бриллианта. Ее губы раскрылись навстречу его рту и Колин не сдерживаясь, проник в эту сладость языком. Он хотел ее всю, без остатка. Целовал ее и делался безумным от ощущения ее близости от понимания ее доверия ему. Колин подхватил Хиран на руки и отнес на диван. Сел сам и усадил жену на колени. Она откинулась ему на руку, позволяя целовать ее лицо, шею, ключицы. Ее пальцы зарылись в его волосы на затылке и слегка натянули, посылая волну дрожи по его позвоночнику. Каждый поцелуй возбуждал его все больше, ему было мало. Он становился все более жадным с каждой секундой. Уже зная, где находятся застежки на ее наряде, Колин прошелся пальцами по спине жены, расстегивая маленькие крючочки на ткани ее туники, расположенные вдоль позвоночника. Спустил с плеч тонкую ткань и открыл для своего взгляда совершенной формы грудь, прикрытую простым, без кружев и украшений бюстгальтером. Но смотреть было мало. Его губы хотели ее коснуться и Колин не стал себе в этом отказывать. Он хотел бы снять последнюю преграду на своем пути, но знал, что Хиран проще и спокойнее постепенно отдаваться страсти, а стремительность ее еще пугает.

И поэтому Колин позволял себе целовать ее плечи, ключицы, и грудь, там где она была открыта. Но постепенно он пробирался все дальше и дальше, и по мере того как он приближался к заветной цели, Хиран все больше распалялась. Колин чувствовал ее дрожь, которая передавалась ему, усиленная стократно. Он слышал ее прерывистое дыхание и сам с трудом дышал. Когда Колин, превозмогая желание тут же стянуть с Хиран оставшуюся одежду и уложить на диван, все же избавил ее от лифчика и коснулся губами затвердевшей вершинки, Хиран тихо застонала и выгнулась навстречу его губам. Они делали это и раньше, и Колин знал, что теперь может быть смелее, но намеренно медлил. Он ласкал грудь жены то жадно и страстно, то отступал и лишь едва касался ее кончиком языка. Хиран же все сильнее сжимала его волосы на затылке, принося Колину боль и стонала, неся ему наслаждение.

Он хотел ее так безумно, что было больно дышать. Воздух едва проникал в легкие, но казалось, не насыщал, а с тяжелым толчком вырывался наружу. Сердце оглушительно билось, разгоняя кровь, словно в несколько раз загустевшую.