Такая милая пара

Гордон взглянул на меня со всей теплотой, которой он одарил бы сборщика налогов, если бы тот постучался к нему в дверь во время воскресного обеда.

– Конечно, ты вольна думать все что угодно. Но неужели ты действительно воображаешь, что в подобном случае он все время торчал бы с тобой в Чикаго, мотаясь между Чикаго и Портлендом?

– Да, я думаю именно так, – огрызнулась я.

Я вполне могла себе это представить. Майкла, сидящего у моей больничной койки. Сильного, надежного... Пытающегося ободрить меня.

– Но он совсем не кажется недовольным, – добавила я. – Он рад видеть меня.

– Только не думай, что он как-то особенно рад тебе. Ты для него – то же, что и эти друзья из Портленда. Вы все для него на одно лицо. И не создавай иллюзий насчет благополучного исхода этого дела ни себе, ни окружающим.

– Нет ничего плохого, чтобы верить в чудо, – ответила я. Затем поднялась и направилась в дом.

– Мы, пожалуй, поедем, – сообщила я Норме, входя в гостиную.

– Так скоро? – Норма выглядела искренне расстроенной.

Майкл встал, широко расставив руки, чтобы сохранить равновесие. Затем крепко обнял меня своими костлявыми руками, и мы поцеловались на прощанье.

– Ну и о чем же был большой разговор во внутреннем дворике? – поинтересовалась Сьюзан, когда мы ехали обратно.

– Да так, – усмехнулась я. – Гордон сказал, что Майкл не понимает, чем я здесь занимаюсь.

30

– Алло! Это Джим? Джим, вы помните меня? Это Фрэнни... э... Майкла... э, – я звонила его соседу по комнате в Портленде, чтобы разузнать все о начале болезни Майкла.

– Конечно, ну как он там? – голос Джима звучал как всегда приветливо. – Вэнди говорила мне, что она недавно связывалась с вами. Я знаю, что вы часто навещаете его.

– Да... тут пришлось пропустить эти выходные, но в следующую субботу я обязательно буду у него, – пока я говорила, голос мой становился все более уверенным. – Джим, мне необходимо задать вам несколько вопросов. Перед тем как все это произошло... ну, вы понимаете, скажите, были ли какие-то признаки? Симптомы? Думаю, что если врачи правы и это росло в его голове два десятка лет, то должны были бы быть какие-то сигналы... Наверное, я пропустила их, пока мы жили вместе. Сейчас ничего особенного вспомнить не могу... Конечно, он был во Вьетнаме, но с ним всегда было все в порядке...

– Фрэнни, да, мы жили в одной квартире, но, поверьте, не слишком много времени проводили вместе. И я не могу сказать, что очень хорошо его знаю. Ну, или хотя бы что мы знакомы очень продолжительное время. Фактически мы знакомы с ним меньше года... И я не могу сказать, что было для него нормальным и что в его поведении определялось болезнью. Какие-то изменения в личностном плане – были или нет? Но если вдуматься, то я смог бы назвать несколько довольно странных эпизодов. Например, вернувшись из Спрингфилда незадолго до всей этой истории, он слег с каким-то странным отравлением. Уже тогда несколько дней его мутило, и были страшные головные боли. Он связывал это тогда с отравлением. Но, возможно, все было и не так. А в другой раз он должен был встретить меня в аэропорту. Мы обо всем договорились заранее, он знал номер моего рейса и время прибытия. Но так и не явился. Я прождал его битый час, плюнул и отправился на такси. А когда приехал домой, то выяснилось, что он просто обо всем забыл. У него наша договоренность просто улетучилась из головы. Да, еще помню, Рой жаловался, что Майкл вечно забывает на работе разные детали... Еще помню, как-то раз Майкл пришел вечером с работы страшно возбужденный... Сказал, что наткнулся на какой-то необыкновенный фруктовый ларек. Он был весь обвешан сумками с апельсинами, яблоками, виноградом – притащил столько, что и за неделю не съесть. Мне все это показалось странным, но он, казалось, не находил в этом своем поступке ничего необычного. А дня за два до того, как все случилось, я имею в виду до того, как он попал в больницу, я проснулся среди ночи от какого-то странного шаркающего звука. Вышел в коридор и увидел, как Майкл бродит по кухне, тыкается во все углы и ничего не может сообразить. Утром я спросил его, что он там делал, но никаких объяснений так и не получил. Он сказал что-то вроде «а, похоже, я гулял во сне...». Но у меня было впечатление, что он даже не представляет, о чем я его спрашиваю. Ну а потом он несколько дней отлеживался дома. Не ходил на работу – думал, это обычный грипп. Чувствовал он себя отвратительно, его тошнило, все время дико болела голова... Но вот температуры, температуры-то – не было. И мне кажется, что именно в те дни он начал подозревать, что это – серьезно. Особенно его беспокоило отсутствие температуры. И тогда он обратился к врачу. Тот обнаружил у него лихорадку, прописал какие-то таблетки... Помню, Майкл даже обрадовался: «Да, конечно, это обычная лихорадка!»

– Должно быть, все это сильно мешало ему ходить на свидания...

– Вот это-то и было для меня странным. Он ведь почти никуда не выходил, и ума не мог приложить, где ему удалось подцепить эту лихорадку... Я не стал ничего ему говорить, а Майкл, похоже, своим диагнозом был доволен. Видно было, что он чувствует облегчение. Но еще через пару дней головная боль стала просто невыносимой, и он опять не вышел на работу. Вызвал меня, чтобы я отвез его в больницу...

– Значит, вы были с ним? А мне говорили, что его забрали на «скорой»...

– Нет, я был с ним.

Конечно, это было запоздалое, бессмысленное, но все же утешение, что кто-то помог Майклу в этот страшный день.

– Я поспешил домой и обнаружил Майкла лежащим на полу, – продолжал Джим. – Он не мог подняться – так у него кружилась голова. Я вызвал «скорую», и мы отвезли его в больницу. Там его осмотрели и назначили экстренную биопсию. В тот вечер он позвонил отцу и сказал, что дела, похоже, плохи...

Боже, в самый тяжелый момент ему не к кому было обратиться, кроме как к соседу, с которым он просто снимал вместе квартиру. Он лежал на полу, не мог двигаться, и рядом не было никого из близких... Мне было горько и стыдно за то, что я была далеко от него в тот момент. Как это страшно – нуждаться в помощи и не быть уверенным, что ее тебе кто-то окажет!

– А что мне сделать с присланными вами часами? – спросил между тем Джим. – Майкл так и не узнал, что они пришли сюда... Тогда он уже был без сознания. Может быть, мне вернуть их вам?

– Нет, они мне не нужны.

– А я не уверен, что смогу заставить их ходить.

– Думаю, это бесполезно. Как в той песенке про часы, остановившиеся после смерти хозяина. Эти часы шли только для Майкла.

– Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, – это звонила моя тетя Марлен, – но твоя мать рассказала все мне, и я согласна с ней. Во всем виноват Вьетнам. И это чертово химическое оружие. Это чудовищно! И в новостях по телевизору все время показывают... Просто Бог помог, что у вас с ним не было детей, а то еще неизвестно, что бы из них вышло. Скажи, я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо, тетя.

– А его родители не думают подавать в суд? Может, привлечь изготовителей этого «эйджент орандж»? Я могу помочь найти хорошего юриста. Пусть он проконсультирует их, как подать в суд на правительство.

– Они, по-моему, и не думают об этом. Уход за сыном отнимает буквально все их время.

– Тогда это должна сделать ты.

– Я? Но какое я имею право? Да и как я буду выглядеть – как жадная до денег бывшая жена?

– Но ведь нельзя спускать такое с рук! – возмутилась тетя. – Неужели ты это так оставишь? Неужели это не возмущает тебя?

– Возмущает... И это – хорошо. Есть хоть кого обвинить...

– Вообще-то, Фрэнни, твое поведение меня восхищает... То, как ты относишься к бывшему мужу... Мне он всегда нравился. Отличный парень. Но с другой стороны это бессмысленно – ему так мало осталось...

– Спасибо, что вы мне об этом сказали, тетя.

– По-моему, тебе все-таки стоит возбудить дело против правительства, – настаивала тетя. – Сразу лучше себя почувствуешь.