Плохо быть богатой

– Ну вот и умница! Наконец-то начала понимать!

– Послушать вас, док, – все так просто…

Он покачал головой.

– Это не просто, Билли. Не исключено даже, что эта самая трудная задача из тех, что вам предстоит решить. Но вы не должны позволять, чтобы прошлое разрушило вашу жизнь, – добавил он мягко. – Этот мир полон чудовищ, но в то же самое время он богат и милыми, добрыми, любящими людьми. Неправильно, если то, что случилось с вами зимой, затмит для вас все остальное.

– Вы думаете… – начала было девушка запинаясь. На мгновение опустив голову, она глубоко вздохнула, затем подняла глаза. – Вы думаете, я смогу… вы знаете… – Голос ее снова прервался, а глаза полыхнули отчаянием.

– Боюсь, вам придется объяснить мне чуть конкретнее, о чем речь, Билли… – Он легко улыбнулся, чтобы смягчить слова. – Вы же понимаете, я не психиатр.

Она отодвинулось в сторону.

– Любовь… – пролепетала она чуть слышно. – Мне не хотелось этого… с того самого случая… Что, если я никогда…

Он резко остановил ее.

– Не смейте даже думать об этом! Билли, любовь не имеет ничего общего с тем, что произошло в декабре. Случившееся нельзя даже назвать сексом. Это чудовищное непростительное насилие! Самое гнусное из всех видов насилия, известных человечеству. – Он яростно сжал в руках рулевое колесо, устремив взгляд перед собой сквозь стекло. – Для таких преступлений не придумано даже соответствующего наказания!

– Я не хочу мести, док. Я просто хочу чувствовать себя нормальной и здоровой. Разве это так уж много?

Девушка произнесла эти слова с такой тоской, что он инстинктивно придвинулся поближе к ней.

– Обещаю вам, все будет нормально, Билли. Но на это потребуется время.

Она с сомнением усмехнулась.

– Я еще молода, у меня впереди целая жизнь, так?

– Он не ответил.

– Без сомнения, я еще сделаю счастливым какого-нибудь человека… Вот уж точно! Могу себе представить! Фригидная жена…

– Билли… – умоляюще произнес он.

– Не нужно ничего говорить, док! – Слезы градом полились из глаз девушки. – В конце концов, это не имеет значения, ведь правда? То есть я хочу сказать, что и так ни один мужчина не захочет жениться на мне. После всей… всей этой грязи… Голос ее словно сломался на этом слове.

– Я захочу, – мягко произнес он. – Я хочу этого, Билли.

Она вздрогнула, словно ее ударили.

– Не нужно издеваться надо мной, док, – прошептала она. Пожалуйста, не нужно!

– У меня и в мыслях этого нет, Билли. Я люблю вас. И мне совершенно безразлично, сколько потребуется времени или терпения, чтобы помочь вам забыть случившееся. Пройдет время, и это произойдет. Кроме того, – добавил он, стремясь придать своим словам легкую насмешку, – секс – это, в конце концов, не самое главное.

– О, док, – простонала девушка, укоризненно покачав головой, словно осуждая подобную беспечность.

– Бедный-несчастный вы человек! Вы даже не представляете, во что себя впутываете!

Широкая улыбка словно осветила его лицо.

– А вот тут вы ошибаетесь. Поймите, я прекрасно понимаю, во что я себя впутываю, как вы заметили. И ради чего я это делаю. На долгую жизнь, в богатстве и бедности, болезни и здравии, и тому подобное…

– Что вы сказали, док? – Глаза девушки распахнулись, дыхание участилось.

– То, что вы слышали, – блаженно ответил он. – Ну, а теперь будьте умницей и утрите слезы. Надеюсь, возражений не будет, если отныне мы начнем действовать быстро и для начала вернемся в верхнюю часть города?

– Я… мне все это кажется просто восхитительным, – пробормотала она чуть слышно; его неожиданная торжественность, это внезапное объяснение в любви словно вливали в нее необходимую ей силу, ввергая в лавину новых чувств и переживаний.

– Отлично. Тогда двинулись! – Он устроился поудобнее на сиденье, оглянулся через плечо и, заметив „окошко" в потоке машин, осторожно вписался в него.

Билли, сидя рядом, утирала со щек последние следы слез. Уверенность понемногу возвращалась к ней, медленно, но верно. Сердце Манхэттена постепенно отдалялось, превращалось в приглушенный шум, оставшийся где-то позади.

35

Р.Л. терпеливо ждал, пока носильщики Сан-Ремо перетащат цветочные заросли из такси к порогу квартиры Эдвины. Закончив работу, они подошли к нему: не будет ли еще каких поручений, но Р.Л. отрицательно качнул головой.

– Это все, джентльмены. – Он щедрой рукой вручил каждому по новенькой хрустящей банкноте и улыбнулся.

Джентльмены уставились на деньги, не веря своим глазам.

– Ну и ну, – охнул один их них. – Да это же сотенная! – И добавил со скрытым страхом: – Вы не ошиблись, сэр?

– Нисколько.

– Премного благодарны! – В радостном хоре голосов потонул вздох облегчения, и носильщики поспешили убраться восвояси, дабы щедрый гость все-таки не передумал.

Теперь, оставшись один, Р.Л. поглядывал на дверь Эдвины с заметным беспокойством. Если она не захочет его принять, винить он должен только себя. Но ему совершенно необходимо увидеться с ней – объяснить случившееся, попытаться испросить прощения.

– Ну, старик, – обратился он к самому себе, потирая взволнованно руки, – давай вперед. Вот тебе подходящий случай употребить в дело все свое ирландское красноречие. Так что действуй, флаг тебе в руки. – С этими словами, отодвинув в сторону высокий тонкий стебель какого-то тропического цветка, он разгреб горы тюльпанов и, проложив путь сквозь царапающиеся ветки цветущей айвы, едва дотянулся до звонка.

Дверь открыла Руби.

– Ну ты подумай только… – начала она было, ухватив краем глаза цветочные заросли. Потом, увидев Р.Л., выпрямилась, уперев руку в бок. – Вы! – воскликнула она, скорее обвиняя, чем спрашивая, и ее огромные карие глаза сузились.

– Так точно, я, – проговорил он сладчайшим голосом Кэри Гранта. – Привет, Руби.

– Хм! И вам привет! – фыркнула женщина, не сводя неодобрительных глаз с очередной партии цветов.

– Вы часом не свихнулись?

– Никогда не чувствовал себя более здоровым. – Р.Л. наградил ее бравой улыбкой, изобразив непонимание и невинность. Пространство за спиной Руби, весь холл-прихожая, повторяли сейчас в точности картину перед дверью снаружи: тропические джунгли в пору цветения. Сэлли выполнила его указания в точности.

Руби возвела руки к небу в нарочитом ужасе.

– Цветы, цветы, а тут еще и вы с цветами, – пробормотала она осуждающе. – Вы не задумывались, случаем, какой от них стоит дух по всему дому?

– Как на Ривьере? – предположил Р.Л., пробираясь сквозь цветочные композиций, блокирующие подступы к двери.

– Я бы сказала, как в похоронном бюро, – буркнула Руби, сурово погрозив ему указательным пальцем.

– Я получила приказ не пускать вас на порог. Несмотря на бесконечное ворчание и недовольство, Руби обожала его, и Р.Л. отлично понимал это. Пожалуй, в этом доме Руби – его самый мощный союзник, всегда готовый принять его сторону. Проницательная и мудрая от природы, она порой лучше самой Эдвины понимала, что для нее хорошо, а что плохо. Преданность Руби Эдвине не знала границ, а потому не было предела и ее настойчивости, с которой она стремилась разрешить назревший конфликт.

– Ну? – вопросительно взглянул на нее Р.Л.

– Что „ну"?

– Разве же это не романтично? – Он обвел рукой сваленные повсюду цветы. – Признайся, разве нет?

– Вы что, серьезно? По-вашему, это романтично? – донесся откуда-то сверху удивленно-насмешливый голос Аллилуйи.

Слова эти раздались так внезапно и прозвучали так близко и громко, что Р.Л. вздрогнул от неожиданности. Слегка откинув голову, он изумленно взглянул вверх и едва не поперхнулся. Лицо девочки приходилось прямо над его головой. Зацепившись ступнями за поручни лестницы второго этажа, она свисала оттуда вниз головой, подобно летучей мыши.

– Аллилуйя Купер, сию же секунду слезь с перил! – завопила Руби, гневно сведя к переносице брови. – Если твоя мать застанет тебя за этим занятием, трепки тебе по заду метлой не избежать!