Помни

Кли замер на мгновение, потом положил цыплячью ногу на тарелку и воскликнул:

— Ты меня разыгрываешь! — Он помотал головой и рассмеялся. — Послушай же, Ник, ты думаешь, я тебе поверю? Брось эти шутки.

— Я не шучу. Я говорю серьезно. Серьезней не бывает.

Ее суровый тон возымел свое действие, и Кли задумался, взвешивая то, что она ему сообщила. Наконец он спросил:

— Почему ты так решила? Ведь прошло столько лет.

Ники рассказала ему все самое существенное, но лишь о пребывании в Риме и Афинах. Мадрид она не упомянула вовсе.

Когда она закончила, Кли произнес, почему-то понизив голос:

— Какого дьявола ты таскаешься по Европе в поисках покойника? Хорошо, хорошо, допустим, что он предполагаемый покойник. Но разве он не причинил тебе довольно боли? Или ты все еще что-то чувствуешь к нему, Ник? Это так?

— Нет, ничего я к нему не чувствую. Душой я свободна от Чарльза Деверо уже давно. Задолго до того, как полюбила тебя, если хочешь.

Кли просто посмотрел ей прямо в глаза и тихо произнес:

— Если это действительно так... я верю тебе, Ник. Скажи мне только, почему ты отправилась его разыскивать.

— Хотела докопаться до правды. Послушай, Кли, я была потрясена, не поверила своим глазам, когда вдруг увидела его лицо в телерепортаже из Рима. Он был настолько похож на Чарльза, что я решила, что мне надо съездить к Анне. У меня просто не шло из головы это лицо. Меня ведь всегда беспокоило то, что тело Чарльза так и не нашли. — Ники помолчала, потом покачала головой. — Я полагаю, что в природе человека желать, чтобы всех, включая его самого, похоронили как подобает... Думаю, мне понадобилась правда для того, чтобы поставить точку в этой истории.

— И ты поставила ее? В самом деле поставила последнюю точку? Или же призраки прошлого снова будут преследовать тебя?

— Да нет же, я ведь сказала тебе, что все кончено.

— Тогда скажи мне еще вот что, Ники. Почему ты так уверена в том, что Чарльз действительно покончил с собой, что он точно мертв? Что заставило тебя переменить мнение?

— Я повсюду натыкалась на глухую стену. Ни в Риме, ни в Афинах — никаких следов.

— А почему ты поехала в Мадрид? — Кли слегка нахмурился и потянулся за бокалом. — Что ты надеялась найти там?

— По правде говоря, я вовсе не была уверена, что найду там ответы на все вопросы. Просто я хотела показать фотографии бывшему партнеру Чарльза в Испании. А скорее всего хотела услышать от дона Педро да или нет.

— Ну и что говорит этот испанец?

— Мы с ним не встретились. Как ты уже слышал по телефону сегодня утром, я вылетела из Мадрида в субботу и остановилась здесь.

— Но почему ты вдруг передумала?

— Потому что решила, что если я так легко могла принять Кевина Костнера на обложке журнала за тебя, то, возможно, приняла кого-то за Чарльза Деверо.

— Фотографии и правда могут быть очень обманчивы. Дай мне взглянуть на них, Ники.

— Я выкинула их... Надеюсь, ты не сердишься, Кли.

— Нет, не сержусь, только удивлен немного и обеспокоен. Жаль, что ты не рассказала мне обо всем тотчас же, как увидела репортаж. Я бы понял, Ник, я ведь давно привык к мысли, что Деверо жив и может составить мне конкуренцию.

— У тебя нет соперников, Кли. Я люблю тебя.

— А еще я хотел бы, чтобы ты доверяла мне, — я не так глуп и уважаю тебя, твои чувства, ум, профессионализм. Твою независимость, наконец. Я бы никогда не стал вмешиваться в твои дела, за одним лишь исключением: если посчитал бы, что моя любовь может причинить себе вред. Господи Боже, ты взрослая женщина, опытный тележурналист, военный корреспондент, с которым я проработал бок о бок два года. Неужели ты думаешь, что я не знаю тебя и не доверяю тебе? По-моему, Кли никогда не обращался с тобой как с ребенком.

— Спасибо, дорогой, все это так, ты и в самом деле знаешь меня, наверное, лучше, чем кто бы то ни было. Я рада, что ты доверяешь мне, и знаешь, что твои чувства взаимны.

Они помолчали. Через пару минут Кли сказал:

— Итак, его мать не согласилась, что человек на фотографиях похож на ее сына?

— Нет. Она совершенно отрицает сходство. То же самое считает Филип Ролингс, ее друг. Тот, кто был с ней в Ле-Бо, помнишь?

Кли кивнул.

— Помню. А какова юридическая сторона дела? В том, что касается Чарльза Деверо?

— Его посчитали пропавшим без вести, так как тело так и не нашли. Прощальная записка самоубийцы не в счет. Я все же не уверена, что полиция закрыла его дело и прекратила розыск. Мне не пришло в голову спросить об этом Анну.

— Мы никогда раньше не говорили с тобой о Чарльзе Деверо — все то немногое, что я знаю, мне известно от Арча Леверсона. Но он мастак держать язык за зубами, из него слова не вытянешь, так он тебе верен. Я даже не знал, что Деверо написал предсмертную записку. Он адресовал ее тебе?

— Нет, своей матери.

— Что в ней говорилось? Ты знаешь?

— Да, она показала ее мне, когда я прилетала в Англию на несколько дней после исчезновения Чарльза. Ничего особенного, всего пара строчек, коротких, даже сухих. Он писал, что больше не хочет жить и собирается поступить единственно возможным для него образом — покончить счеты с жизнью, и надеется, что она сможет его простить.

— И она его простила?

— Честно говоря, не знаю — она все еще оплакивает его, в этом я уверена, хотя и старается, не без успеха, не подавать вида.

— А тебе письмо было?

— Нет.

— Тебе это не показалось странным?

— Показалось. Но, может статься, у него не нашлось слов для меня.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что в течение нескольких месяцев до самоубийства он действовал по заранее обдуманному плану. Он продал свою долю акций в виноторговой компании британскому и испанскому партнерам, продал квартиру, составил завещание и привел в порядок все свои дела. Кли, он делал все очень методично. Так что, если бы у него было, что написать мне, он, конечно, написал бы. Тебе не кажется?

— Надо полагать, — пробормотал Кли. — Кто унаследовал состояние?

— По завещанию наследницей является Анна, но она не вступила еще в права наследства, так как ее сын не считается умершим. По британским законам Анна может обратиться в суд с просьбой признать его умершим лишь спустя семь лет, не ранее. Ей осталось ждать еще четыре года.

Кли наклонился вперед, нахмурился. Взгляд его был задумчив.

— Если человек ни с того ни с сего исчезает среди бела дня, чтобы начать новую жизнь, этому должны быть веские причины, — не торопясь, рассуждал он. — Когда ты решила, что Деверо может быть жив, ты не задумалась над тем, почему он это сделал?

— Задумалась, конечно, но уверенности у меня не было. Когда мы виделись с Арчем в Риме, я призналась ему, что причина может быть настолько невероятной, что никому и в голову не придет. По правде говоря, я подумала, что Чарльз может быть замешан в чем-то незаконном.

— Например?

— Торговле оружием или наркотиками.

— Полагаю, что и я бы пришел к такому же выводу, — согласился Кли. — Особенно имея в виду мир, в котором мы живем.

— Я заговорила об этом оттого, что хочу, чтобы ты знал все, — сказала Ники, преданно глядя в глаза Кли. — Мне не хотелось бы, чтобы между нами стояли какие-то преграды.

— Я рад, что ты доверилась мне, Ники, и не сержусь. — Кли сверкнул своей мальчишеской улыбкой и продолжал: — Я просто все время боюсь, как бы тебя кто не обидел, только и всего... Я люблю тебя.

— А я люблю тебя.

— Давай не будем больше говорить об этом Деверо. Похороним его раз и навсегда, хорошо?

— Он и так похоронен, — возразила Ники, выскальзывая из постели. Она обошла кровать с другой стороны и ласково потрепала Кли. — Спасибо за то, что ты такой замечательный, такой понимающий, — пробормотала она. — Сейчас я вернусь, не уходи.

— Я больше никогда не уйду, — сказал Кли и улыбнулся.

Ники вошла в ванную комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Она хотела рассказать Кли всю правду, но хорошо помнила, что делать ей этого не следует. Какая удача, что все прошло без сучка и задоринки. Никто и никогда не должен знать, что Чарльз Деверо жив. Она дала слово, и она не предаст того, чья жизнь в ее руках. И от ее тайны Кли не будет вреда. К тому же она никогда больше не увидит Чарльза Деверо. Эта глава ее жизни дописана до точки.