Жёлтый бриллиант

Степаныч уже присмотрел себе новую пассию. Он взял на ставку дежурного водителя паренька после армии. Паренек — из деревни. Служил в Москве, возил генерала. Паренька отставной майор берег, в рейсы практически не выпускал. Тот маялся в усадьбе, помогал садовникам обрезать кусты, собирать листву в парке. Степаныч не уследил. Паренек через полгода женился на толстой глупой прачке. Управляющий обоих уволил с такими характеристиками, что лучше сразу в полицию идти — сдаваться.

В Италии дело шло, вилла возрождалась из небытия.

В Москве полно работы. Ответственный этап строительства газопровода «Поток на север», Олег Борисович много работает, очень устает. Великие фантазии его деда, Евграфа Силантьевича, воплощаются в жизнь. Как он мог предвидеть почти сто лет назад современные технологии, возможности сверхмощных ЭВМ, конструирование в трехмерном пространстве, путем нажатия кнопок стандартной клавиатуры и монитора, толщиной с глянцевый журнал? Электронной машине все равно, что считать. Профессор Сикорский знал, что и зачем следует рассчитывать. Какова конкретная цель проекта. Он видел весь проект в целом. Он знал, как будет работать каждый узел. Он предсказывал все техногенные точки напряжения, все опасные зоны. В этом проекте актуальны все аспекты, даже уровни экологической безопасности, затронутые и описанные графом Силантием в Ташкенте душными ночами при свете масляной лампы.

Врачи рекомендуют пациенту Сикороскому недолгое, неутомительное плавание в бассейне, обязательно под присмотром инструктора по плаванию. Инструктор — на месте, ждет распоряжений. Олег Борисович робко спускается в теплый бассейн, с наслаждением плавает. Степаныч с махровым халатом — наготове. Глоток виски еще никому не вредил.

— Ведь так, Олег Борисович? За Ваше здоровье!

Пьяный, разомлевший, «от последнего удовольствия в жизни», Сикорский клянется «лучшему другу».

— Усадьбу в завещании отпишу только тебе. Больше — некому. Ты все сохранишь, я знаю. Остальное эти «черные вороны расклюют». Степаныч, довольный, ухмыляется: скорее бы!

Очередной осмотр врачей, консилиум. Что, собственно, обсуждать, динамика всех анализов — устойчиво отрицательная. Люди — не газовые трубы, где хочешь, не разрежешь и не сваришь. В составе консилиума — врач-терапевт. Он давно работает ЦБК, что конкретно делает, никому не понятно. Ученых степеней и званий нет. Может, неделю ни с кем не здороваться, а потом в ординаторской расскажет анекдот, все неделю смеются. Сегодня терапевт очень серьезен.

— У нас нет шансов на выздоровление.

Он имеет в виду пациента Сикорского. Оттянуть время можно. Надо испробовать все. Господин Сикорский пусть едет на Тибет, в Шао-Линьский монастырь. Монахи там строгие, круглый год босиком ходят. Даже зимой, по снегу. Готовят настои из тибетских трав. Массажи разные делают, простой работой занимаются — хворост для обогрева собирают. Богу молятся — душу очищают. Люди возвращаются здоровыми. Наши врачи не понимают феномена тибетской медицины!

Пять месяцев и двадцать дней Олег Борисович Сикорский прожил в Шао-линьском монастыре. Он ходил в хлопковой горчичного цвета ряске, типа узкого халата, без воротника, с веревочным пояском. На голове что-то вроде тюбетейки. Он питался кашей из непонятных зерен, пил терпкие и душистые отвары тибетских трав. Он работал с раннего утра до полудня. Потом молился. Он молился Будде и всем Богам на небе. Он отмаливал свою грешную душу. Он просил у Богов только одного:

— Боги, не дайте пропасть тому, что сделано моими предками и мной!

Олег Сикорский, один из богатейших людей России, перевел на счет монастыря очень крупную сумму денег в иностранной валюте. Перед возвращением Сикорского домой, монах, который все это время был рядом, предсказал ему будущее. Вернее, Олег Борисович сам нарисовал контуры своей судьбы. Монах принес большой шелковый платок огненно-красного цвета. Платок расстелили на земле. Дул сильный ветер, и чтобы платок не улетел, Олег приволок четыре огромных камня. Укрепил углы платка и густо засыпал весь платок песком. Песок он собирал с дороги, выгребал из-под камней и пригоршнями высыпал на платок. Потом долго поливал сухой песок водой, которую носил в пригоршнях из больших, медных или латунных тазов, в которые накапливалась вода от росы и редких дождей. Действительно, на платке четко прослеживался абстрактный орнамент. Может быть, это была топографическая карта. Возможно, это была карта жизни. Монах встал на колени, Сикорский — тоже. Монах на хорошем английском языке объяснял значение бугорков и впадин, образованных песком.

— Это — твоя жизнь. Очень короткая. Это болезнь. Она не вылечилась. Это — любовь. Ты будешь очень сильно любить. Она будет тебя жалеть и долго помнить. Она все сделает. Видишь, у нее сын и много внуков. Линия не прервется. Все, о чем ты молил богов, сохранится и все приумножится. Вот видишь, она — рядом. Ты спасешь ее из грязи и снега. Будет большая лужа — вот, сам воду наливал! Рядом — жертва! Кровь — от зверя! Много слез.

Сильный порыв ветра задул под платок. Подсохший песок перемешался с пылью и маленьким смерчем полетел в необъятную даль Тибетского плоскогорья.

Олег Борисович Сикорский вернулся в Москву. Через две недели, 15 марта 2009 года, он прогуливался по парку. Около дороги, в грязной, наполненной талым снегом луже сидела женщина неопределенного возраста. Рядом на асфальте в лужице крови лежал маленький песик, одетый в яркий клетчатый комбинезон. По песику только что проехало колесо огромного джипа.

ЛОЛА

Николай Александрович Большаков — ученый, физик с мировым именем, член-корреспондент РАН, обладал хорошим здоровьем, имел крепкую психику. По крайней мере, ему так казалось. Он не верил в предсказания, сны и в прочую дребедень. Он давно забыл свой детский страх про «Химер», которые живут в кладовке старой квартиры, в Бескудниково. Но они не забыли худенького Кольку. «Химеры» долго выжидали удобного момента. И момент — настал. «Химеры» вырвались из кладовки и настигли Николая Александровича.

26 февраля 2009 года. Пятница. Зима еще не закончилась, но чувствуется приближение весны. Снег почти растаял, асфальт — сухой. Только на обочинах дорог грязные, пожелтевшие кучи талого снега и мутные лужи.

Николай Александрович Большаков заезжает на стоянку Биллиардного клуба. В последнее время он здесь — частый гость. Дома делать нечего. Выслушивать бесконечное нытье жены на усталость, «несчастную судьбу бедного Васеньки», «страдания» за судьбу ненаглядного Артемушки — он больше не может. Он очень устал. Недавно заезжал к матери. Она почти не встает. Социальная служба что-то делает, но зрелище — ужасающее. Николай Александрович ничего не стал говорить жене. Таня давно перестала его понимать, а его старенькая мать Валя ей, уж точно, не нужна.

Стоянка пустая, только в дальнем темном углу стоят «Жигули». Николай Александрович удивленно подумал: «Надо же, еще цела "старушка". Кто-нибудь из обслуживающего персонала клуба на работу ездит». Он уже не в первый раз видит эту машину. Из машины кто-то вышел и скрылся в проеме боковой двери. Да, работники клуба или уборщица приехали.

Шел легкий снежок. Снежинки крутили хоровод вокруг фонаря и тихо падали на лобовое стекло «Мерседеса». Николай неожиданно для себя вспомнил тот вечер, когда они с Таней вышли из Училища, и Николай увидел две одинаковые машины. Одна — его, вторая была Танина. Почему он так удивился, что молоденькая девушка сама ездит на машине? Впрочем, тогда это была редкость. Таня его заинтриговала, сначала — Гарвардом, потом — машиной. Еще она все время каким-то образом меняла цвет глаз. А почему теперь ее глаза серые, грустные, все время — на мокром месте. Николаю стало жаль эту женщину. Она, действительно, все отдала и продолжает отдавать семье. Эти машины, дача. Могла бы себе оставить драгоценности. О чем она думала? О чем вообще думают женщины? Надо позвонить Тане, сказать, что через час он будет дома. Она все время за всех волнуется. Откуда только силы берутся? И это она называет любовью?