Одна крошечная ложь (ЛП)

Не повезло.

Сердце замирает, когда я наблюдаю, как парень поворачивает голову лицом ко мне. И приоткрывает глаза.

О. Господи.

Похититель «Джелло». Это Эштон.

Воспоминания набегают на меня неистовыми волнами.

Начинаются они с украденной порции «Джелло», но на этом не заканчиваются. Нет… они продолжают возникать, снова и снова. Каждое воспоминание врезается в меня, отчего колени слабеют, а желудок скручивает все сильнее. Музыка, пульсирующий свет, Эштон прижимается ко мне на танцполе. Я кричу на него, моя рука пощечиной смахивает с его лица наглую ухмылку. Моя рука бьет его по груди один раз, второй…Не знаю сколько именно раз. А потом я больше его не колочу. Мои ладони покоятся на его обнаженной груди, пальцы заинтересовано водят по линиям кельтского знака размером с кулак и изгибам его мышц. Я помню танцы…быстрые, медленные…свои пальцы, зарытые в его волосы, его руки, крепко сжимающие меня за талию, притягивающие ближе к своему телу.

Я помню прохладный ночной воздух, дразнящий кожу, и кирпичную стену, на которую я опиралась спиной, когда мы с Эштоном…

Задыхаюсь, а руки взлетают ко рту.

Его глаза, которые сначала были прищурены, привыкая к освещению, расширяются от удивления, когда взглядом он скользит вдоль всего моего тела и останавливается на груди. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Я снова стала испуганным кроликом в двух секундах от того, как его съест волк. Кролик, на котором нет никакой одежды, кроме трусиков с цветочным принтом.

Оцепенение проходит ровно настолько, чтобы я обхватила грудь руками, скрыв свою наготу.

Кажется, движение нарушает ступор Эштона, потому что он стонет, проведя рукой по своим темным волосам. Они и так торчали во всех возможных направлениях, но каким-то образом он взлохматил их еще больше. Он поворачивает голову на бок и видит выглядывающую из-под одеяла Рейган, которая только что проснулась. В ее глазах мелькает весь спектр эмоций: от смятения до узнавания.

— Блядь… — слышу я его бормотание, когда он, словно от боли, сжимает переносицу.

— Мы не…? — тихо спрашивает ее Эштон.

Она мотает головой. Действие до странного спокойное.

— Нет. Ты был слишком пьян, чтобы вернуться к себе домой. И должен был спать на полу. — Она приподнимается, чтобы оглядеть его одеяние или, точнее, отсутствие оного. — Чувак, с хрена ли ты голый?

Ее слова напоминают, что он все еще очень обнажен. Мой взгляд вновь скользит по его длинному телу, при виде которого в животе возникает какое-то странное волнение.

Он утыкается лбом в подушку.

— О, спасибо, Господи, — слышу я его бормотание, но он игнорирует ее вопрос.

С удивительной грациозностью он скатывается с нижней койки и встает. Я втягиваю воздух сквозь зубы и отвожу взгляд к окну, но успеваю увидеть весь его перед.

Усмехнувшись, он спрашивает:

— Что не так, Айриш?

Айриш.

— Как ты меня назвал? — Я резко поворачиваюсь к нему.

Он ухмыляется, положив руку на лестничную перекладину, и кажется, что отсутствие прикрытия его совершенно не беспокоит.

— Ты мало что помнишь из событий прошлой ночи, не так ли?

Оттого, как напряженно он вглядывается своими темными глазами в мое лицо, сердце у меня уходит в пятки. Приходится напрячься, чтобы не потерять самообладание.

— Если это объясняет, почему все мы обнажены и находимся в одной комнате…то да.

Слова я произношу дрожащим голосом на две октавы выше, чем мой нормальный тон.

Он делает шаг ко мне, и я мгновенно отхожу назад, пытаясь втиснуться в пространство между стеной и комодом. У меня так кружится голова, что я уверена, что упаду в обморок. Или меня вырвет. Прямо на обнаженную грудь, которую, как я слабо помню, прошлой ночью я щупала.

На комоде рядом со мной лежит простая белая простынь. Я изгибаюсь, прижимаясь к стене, и хватаю ее, закрывая переднюю часть тела. Он делает еще один шаг, и я прислоняюсь к комоду для поддержки, приложив усилие, чтобы не отвести взгляд, хотя и начинаю паниковать. Если он подойдет еще ближе, то та штука, вполне вероятно, меня коснется.

— Не волнуйся. Прошлой ночью мы пришли к соглашению, что я не подхожу для брака, — говорит он.

Я крепче хватаюсь за простынь и грудь и упрямо сжимаю челюсти.

— Что ж, получается, что отчасти я все же отдавала отчет своим действиям.

Кажется, что у меня нет сил отвести взгляда от его насыщенно карих глаз. Они вглядываются в мое лицо, но за ними виднеется какая-то непонятная мне эмоция. Я задумываюсь, помнит ли он как целовал меня. Задумываюсь, жалеет ли он об этом.

Я чувствую, как он приближается еще чуточку. И больше не могу с собой справляться. Я ору:

— Можешь ты, пожалуйста, отвести эту штуку куда-нибудь!

Он запрокидывает голову назад, завывая от смеха, и поднимает руки, показав, что сдается, попятившись назад.

— Рейган, никому не рассказывай. Особенно, своему отцу, — кричит он через плечо.

— Уж об этом не переживай, — бормочет Рейган, потирая лицо.

— Что за нах? — слышу я ворчание Кейси.

Она садится и бросает взгляд на Эштона (всего Эштона), прежде чем ее взгляд перемещается ко мне. Ее глаза тут же округляются.

— О, нет…пожалуйста, скажите мне, что вы двое не… — произносит она со стоном.

Я крепко обнимаю себя, умоляюще на нее взглянув. «Я не знаю! Не знаю, что мы сделали!»

— Нет, ничего у них не было! — кричит Рейган.

Я выдыхаю от облегчения, а затем морщусь. Даже от этого голова начинает гудеть.

Не я одна испытываю облегчение. Сильно нахмуренное лицо моей сестры расслабляется. Решив этот вопрос, она снова глядит на Эштона, опустив взгляд пониже.

— Не хочешь прикрыть своего дружка, приятель?

Он усмехается, выставив перед собой руки.

— Думал, что нравлюсь тебе в таком виде?

Она отвечает ему ухмылкой, со смыслом посмотрев вниз.

— Дома меня ждет кое-что получше.

Она показывает рукой на дверь. В этом вся Кейси. Уверенная и невозмутимая, когда сталкивается с чьим-то пенисом.

— Справедливо, — качает он головой, но усмехается.

Он поворачивается ко мне, на мгновение удержав мой взгляд. На его лице застыло нечитаемое выражение. А потом он смотрит на простынь, за которую я держусь не на жизнь, а на смерть.

— Полагаю, это мое, — говорит он в тот же момент, когда выдергивает ее из моей хватки, снова оставив обнаженной.

Я вскидываю руки, чтобы прикрыть грудь, и смотрю, как он в четыре шага преодолевает расстояние до двери. Распахнув ее, он выходит в коридор.

Именно в этот момент мимо проходят студентка со своей матерью, держащие по чемодану в руках. Эштона их упавшие челюсти не смущают. Он просто шагает мимо них, неторопливо оборачивая нижнюю часть тела простыней.

— Дамы, — приветствует он их.

Но затем я слышу его вопль — достаточно громкий, чтобы его услышало пол-этажа.

— Прости, но секс на одну ночь меня не прельщает, Айриш!

Я стою в дверях, обхватив руками грудь, и надеюсь, что с потолка на меня свалится фортепьяно и прервет самый унизительный момент моей жизни.

Тогда я и испытываю предупреждающее шевеление под ложечкой, которое движется в сторону пищевода. Я понимаю, что сейчас произойдет. И у меня ни единого шанса вовремя добраться до туалета. Вскинув руки ко рту, глазами я безумно отыскиваю что-нибудь. Что угодно. Включая золотисто-бежевый горшок с фикусом Рейган. И ныряю к нему в тот момент, когда к горлу поднимаются все выпитые за ночь «Джелло».

Я ошиблась. Это — самый унизительный момент моей жизни.

* * *

— Надо было просто дать тебе одеть ту футболку, — стону я, прижав ладонь ко лбу.

После отравления комнатного растения своей соседки огромной дозой желудочного сока и токсинов, я забралась обратно на верхнюю кровать, прихватив заначку Рейган от похмелья, — адвил [8] и галлон [9] изотонического напитка. Там я и оставалась, переплывая от состояния бессознательности до жалости к себе. Несколько часов сна помогли облегчить чудовищную головную боль. То, что меня вырвало, помогло от тошноты. Но ничего не помогало унять чувство стыда.