Грехи. Книга 2

– Тебе не стоило впускать его, – войдя, обронил граф.

– Я и не собиралась, – ответила она, ломая руки от волнения. – В дверь позвонили, я подумала, что это ты. Когда я открыла, он, оттолкнув меня, ворвался в дом.

– Ладно, – отозвался любовник.

Вслед за Элен он прошел в гостиную, снял пальто и небрежно бросил его на спинку кресла.

– Садись, – попросил он, задумчиво опустив взгляд. – Нам надо поговорить.

– Жаль, что ты не веришь мне, Филипп. Так оно все и было. Правда.

– Я хочу поговорить с тобой совсем о другом. Садись.

Элен удивил его резкий тон. Сев, она сложила на коленях руки и выжидательно посмотрела на него. Конечно, в Париже у него масса дел, но он никогда не взваливал свои проблемы на ее плечи.

– Я никогда не донимал тебя подозрениями, не правда ли? – сказал граф, медленно вышагивая по комнате:

– Да, – осторожно ответила Элен.

Граф запустил руку в карман и вытащил оттуда горсть драгоценностей. Тех самых, что она продала Хеопсу. Де Леже небрежно бросил их на буфет.

– Тогда как ты объяснишь вот это? – спросил он. Элен внезапно побледнела. Она неотрывно смотрела на изобличающие ее бриллианты. «Этот тощий Хеопс обманул меня!» – со злостью подумала она. Все это время он продавал ее драгоценности крупным дилерам, а не заезжим туристам, как обещал. А те, видимо, наводили справки об их происхождении. Должно быть, именно они и вышли на графа.

– Я выкупил их, но мне хотелось бы знать… почему? – Элен отвела взгляд от драгоценностей и посмотрела на графа.

– Мне нужны были деньги, – ответила она.

– Для чего?

– Это долгая история, Филипп, – вздохнула она.

– Расскажи мне. У нас впереди вся ночь.

Какое-то время Элен, задумавшись, молчала, потом посмотрела графу в лицо и покачала головой. Ее цель уничтожить преступников – сугубо личное дело. Ни к чему раскрывать кому-либо свои секреты, особенно графу. Она только сейчас начала понимать, что в прошлом – не только ее слабость, но и ее великая сила. Именно оттуда вышли ее амбиции, ее неукротимая жажда жизни. Зачем показывать ему свое уязвимое место?

– Нет, – сказала Элен. – Я не хочу говорить на эту тему.

– В таком случае у меня нет выбора, – ответил граф. – Все кончено. Я бы хотел, чтобы ты как можно скорее съехала отсюда.

– И ты можешь так вот все оборвать?!

– Я имею дело только с честными людьми. Тебе я больше не доверяю.

Элен задумчиво кивнула:

– Хорошо. Я немедленно упакую свои вещи. Понадобится не больше получаса. Потом вызову такси и поеду в гостиницу.

– Не забудь вот это. Они твои!

Граф сгреб с буфета драгоценности и запустил ими в Элен. Несколько бриллиантов попало прямо в нее, другие рассыпались по ковру. Элен посмотрела на графа, потом на драгоценности и уже хотела, было уйти, но какой-то внутренний голос подсказывал ей, что украшения надо забрать. «Больше года ты всецело была в его распоряжении, – стучало в висках. – Он безраздельно владел тобой. Ты даже носила под сердцем его ребенка и позволила вырвать его из себя. Из-за этого случая ты больше никогда не сможешь иметь детей. Уж что-что, а эти драгоценности ты заработала». Элен опустилась на колени, и не торопясь, стала их собирать. Подобрав последнюю сережку, она в упор взглянула на графа. Тот только молча наблюдал за ней. Поднявшись с колен, она с достоинством выпрямилась и пошла наверх укладывать вещи.

На следующий день она отнесла все драгоценности к «Ван Клифу и Апелю», где получила за них хорошую цену. Положив деньги в банк на депозит, Элен подыскала себе маленькую квартирку на весьма респектабельной улице Поля Валери, неподалеку от авеню Фоша.

Глава 4

Через неделю Жак уже принялся за съемки для «Л'Офисьель». Для осуществления своего замысла он снял квартиру на авеню Фоша. Кроме Элен, там присутствовали еще двое мужчин в смокингах явно английского пошива (пришлось-таки французам, всемирно признанным гениям в деле конструирования женской одежды, признать, что в создании мужского гардероба англичанам нет равных). Один из мужчин должен был играть роль любовника Элен, второй – роль ее мужа.

Выйдя из кабинета, который использовался как комната для переодевания, Элен остановилась на пороге гостиной. Жак сидел в кресле, ее «любовник» и «муж» вынуждены были стоять, чтобы не смять смокинги. Мужчины разом уставились на модель. На ней был новейший образец вечернего платья от Одиль Жоли: открытого, с лифом без бретелек и узкой, обтягивающей бедра юбкой до середины икр. Все было расшито блестками и горным хрусталем, которые, сплетясь в причудливом узоре, сверкали всеми цветами радуги.

Жак, не торопясь, встал с кресла и жестом пригласил Элен приблизиться. Посреди комнаты он также жестом остановил ее. Затем несколько раз обошел вокруг, остановился, нахмурился и задумчиво погладил подбородок.

– Красивое платье, – выдавил он, наконец.

– Одиль Жоли считает, что это платье достойно персидской принцессы, – отозвалась Элен, подходя к зеркалу между двумя высокими окнами и критически оценивая свой вид. Каждый раз, когда она поворачивалась, ее тело вспыхивало миллионами бриллиантов. – Тебе не нравится, – внезапно заключила она.

– Сними его, – попросил Жак. – В нем ты выглядишь как воин-самурай. Позже мы пораскинем мозгами и решим, как исправить ситуацию.

Пожав плечами, Элен покорно вернулась в кабинет. Она переоделась в белый шелковый халат, затянула пояс и вернулась в гостиную.

Жак посмотрел на нее и кивнул:

– Вот это подходит больше.

– Уж, не в этом ли ты собираешься ее снимать? – недоверчиво воскликнул один из мужчин.

Внезапно Жак возбужденно прищелкнул пальцами.

– Есть! – воскликнул он. – И как я раньше не додумался?! – Он расплылся в улыбке и, развалившись в кресле, заложил руки за голову.

– Ну?– потребовала Элен, уперев руки в бока.

– Мы сделаем неслыханное, – сказал Жак. – Вместо того чтобы наряжать тебя, мы нарядим их. Женщины ведь любят, когда их мужчины хорошо одеты. Мы сошьем для «мужа» и «любовника» еще несколько новых смокингов, по смокингу для каждой сцены, но таких, чтобы они не отвлекали внимания от главного действия.

– Что я скажу Одиль Жоли? – Элен нервно заходила по комнате. – Она оказала мне честь, разрешив сниматься в этом платье!

– Придумай что-нибудь подипломатичнее, – ответил Жак. – Ты занята сегодня вечером?

– Это мое личное дело, – огрызнулась Элен.

– Естественно, но у меня самые благородные намерения. Я приглашен на прием и хочу предложить тебе составить мне компанию.

Дом, по мнению Элен, был построен в семнадцатом веке, а родословные большинства гостей, по всей вероятности, уходили корнями еще глубже. Здесь были послы, кинозвезды, политики, промышленники, художники и финансисты. Гости толпились в холле, разгуливали по гостиной, концертному залу и солярию.

– Жак! – позвала элегантная, средних лет женщина с худощавым лицом, когда они осторожно пробирались сквозь толпу собравшихся.

Она величаво подняла свою худую, украшенную драгоценностями руку, и Жак, согнувшись в поклоне, галантно поцеловал ее.

– Ты все время скрываешься, противный мальчишка, – надув губки, упрекнула она Жака.

– Разрешите представить вам мою новую модель Элен Жано, – улыбнулся в ответ Жак. – Элен, это наша милая хозяйка, виконтесса де Севинье.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Элен и словно завороженная уставилась на виконтессу.

Она читала о де Севинье во всех светских хрониках. Их считали одними из самых богатых людей Франции. Старый виконт был финансистом, а виконтесса – непременной участницей всех вечеров, хозяйкой постоянных приемов и владелицей шикарного бутика одежды и ювелирных украшений. Кроме того, она занималась оформлением интерьера – исключительно для друзей, сооружала замысловатые прически только себе и прославилась как своего рода кутюрье ведущих домов моды, по требованию которого модельеры преображали свои великие творения. Просто виконтесса от природы обладала безупречным вкусом.