Принеси-ка мне удачу (СИ)

— Очень интересно ты рассуждаешь, — не верила Рита. — А как же об этом говорят цифры? Если бы выпало «три-три», то ты меня отговаривать от этой должности начала?

— Нет. Только при «три-два» начала бы. И из дома на всякий случай месяц-другой не выпускала. А вот «три-три» — очень удачное сочетание! Ты разве сама не слышишь в этих словах трения? — Иринка подмигнула брату.

— Чего? — Рита до сих пор не понимала намека, но на всякий случай скривилась.

— Три-три! Глухая, что ли? Уж не знаю, что вы бы там друг другу терли, но совершенно точно — полностью взаимно! Что, Ритуль, хотела бы потереться о Биг Босса хотя бы в мечтах?

Рита перевела взгляд на Диму:

— Она спятила. Димыч, подтверди!

Дима уставился на кубики, чтобы она не заметила ненужной заинтересованности, и предпочел отшутиться:

— Если б знал Биг Босс Матвей,

Как судьбу его решают,

То навешал всем люлей,

Хоть я вовсе ни при чем.

— С рифмой у тебя беда, Димыч!

— Содержание важнее формы, Рит. Не гноби поэта, да не гнобима поэтом будешь!

— Прости! Ты самый лучший поэт из всех, кто живет в этом доме!

В качестве извинения Рита приобняла и прижалась лбом к его плечу. Дима замер лишь на секунду, но потом со смехом ее отпихнул:

— У тебя что, три-три выпало? Хватит об меня тереться!

В последнюю ночь перед выходом на новую работу, Рита не могла уснуть. Дима слышал, как за стенкой она ходит туда и обратно, а потом отважилась на дальнее путешествие — на кухню за пропитанием. Дима через пару минут вышел из своей комнаты и застал Риту возле холодильника, подтачивающей кусок сыра.

Увидев его, она и не подумала стесняться, а приветливо помахала обгрызенным куском сыра.

— А ты почему не спишь, Димыч?

Рита умела быть потрясающей, но вряд ли Дима раньше видел ее именно такой: с растрепанными волосами и в пижаме с короткими шортами. Переступает своими босыми ножками, ищет, кого бы еще в холодильнике прикончить.

— Почему в таком виде по дому ходишь? — Дима сказал неожиданно для самого себя нервно. — Забыла, что и я здесь живу?

Рита наконец-то повернулась, посмотрела на него, став серьезной, а потом выдала именно то, что он ожидал:

— Извини, Димыч. Я просто не подумала, что ты в такое время еще не спишь. Я в комнату!

Она пыталась прошмыгнуть мимо, но Дима сегодня был сам не свой. Конечно, он не собирался ей читать нотации — еще и из-за такой ерунды. И, конечно, он не собирался ее отпускать сразу после ненужных извинений. Он схватил Риту за запястье и улыбнулся, чтобы она поняла — он просто пошутил и продолжает шутить:

— А может, ты специально? Мало ли, кого можно соблазнить по пути на ночную кухню!

— Кого тут соблазнишь? Даже кота не удосужились завести!

Дима сжал пальцы чуть сильнее:

— Тебе парня пора заводить, а не кота. А! У тебя же и так есть парень, хоть и выдуманный — я.

Рита рассмеялась, шагнула к нему и свободной рукой потрепала по волосам:

— Точно! Нам нужно завести кота! А то так выйдешь ночью, и даже соблазнять некого. У тебя или Иринки ведь нет аллергии?

От резкой смены разговора Дима опешил и как-то неожиданно до смерти устал. Отпустил ее руку, даже от себя захотел оттолкнуть:

— Нет у нас аллергии на кошек. Но если уж кого и заводить, так только собаку.

— Собаку — тоже хорошо! — обрадовалась Рита и умчалась в свою спальню вместе с недоеденным сыром.

Дима ей только в спину мельком глянул и отвернулся к окну. Что-то совершенно точно не так: то ли с ним, то ли с ней. Почему она даже не подумала смутиться, а сразу про какого-то кота начала? У нее будто ассоциативный ряд правильный не выстраивается. Или все-таки сам Дима не умеет наталкивать на правильные мысли? Тогда почему со всеми остальными девушками что бы он ни ляпнул, они на всякий случай смущаются? Как если бы в любой просьбе принести ему кофе или передать документы каждая первая слышала скабрезный намек. Все слышат, кроме Риты!

* * *

Рита освоила кофе-машину и повторила курс делопроизводства. В первый рабочий день она была в боеготовности. Матвей Владимирович был приветлив, но деловит, он ввел Риту в курс дел и показал рабочее место: в приемной перед его кабинетом. Сказал, что в первые два дня она может спрашивать его о чем угодно, даже если пять минут назад об этом спрашивала, он будет терпеливо объяснять, даже если уже сто раз объяснял. Но на третий день — все, никаких вопросов, никаких перепутанных кнопок или документов, не доставленных в срок.

Рита, хоть и терялась от давления «третьего дня» и новизны, но сочла требования справедливыми. Тем более что Матвей Владимирович действительно охотно отзывался на любую ее просьбу. Осталось только в эти первые два дня успеть узнать все, что ей понадобится. Шеф, даже когда приехали деловые партнеры, вдруг отвлекся от разговора, вышел в приемную и сказал ей тихо:

— Все хорошо, Маргарита, вы справляетесь. Но не стоит предлагать напитки самой. Если понадобится — я вызову и сообщу.

— О… извините!

— Не извиняйтесь, запоминайте.

Напоследок очень приятно улыбнулся и вернулся к посетителям. К концу дня Маргарита была готова благодарить судьбу за такую возможность: она даже не представляла, что бывает настолько комфортная адаптация! «Нет, Маргарита, всю документацию от поставщиков пересылаете в экономический отдел, а они уже мне — сухую выжимку», «Нет, Маргарита, любое сообщение от человека из этого списка безотлагательно передавать мне», «Да, Маргарита, завтра вы тоже еще будете иметь право ошибаться». Только записывай и подключай внимательность — и все, вообще никаких сложностей! Странно, что она сначала посчитала Матвея Владимировича нервным и агрессивным — ничего подобного, он само обаяние!

На третий день она немного переживала, не изменится ли Биг Босс, как оборотень при полной луне, но ничего особенного не происходило: к этому времени она успела разобраться во всех рабочих мелочах, а не-мелочи понимались по ходу дела, с помощью того же Матвея Владимировича. Теперь она уже верила во все характеристики, которые давали Биг Боссу сотрудники. Он, наверное, и увольнять ее будет таким же бархатным голосом, с тем же спокойствием и с той же ободряющей улыбкой. Надо отдать ему должное — очаровательным он быть умеет. И про «удачливость» Риты ни разу не заикнулся, отчего она окончательно расслабилась и вознамерилась стать самым лучшим секретарем на свете, чтобы у него рука не поднялась ее через два месяца уволить.

На пятый день к вечеру свалилось много дел: следовало разобрать отчеты со всей сети за последний квартал и внести данные в базу. К шести часам Рита, хоть и была порядком измотана, предложила остаться и доделать работу самой — хотела продемонстрировать свою ответственность, но Матвей Владимирович покачал головой:

— Мне самому надо просматривать, вы ведь только в общую таблицу вносите. А вы можете быть свободны.

Рита уверенно помотала головой:

— Если вы остаетесь, то и я останусь. Сделаем все сегодня, а то завтра в десять у вас встреча с инвестором.

Он оторвался от бумажек и улыбнулся ей:

— Вам, Маргарита, наверное, кажется такое предложение беспрецедентной отвагой? Но ничего подобного — буквально все сотрудники в первую неделю работы из кожи вон лезут.

Даже если и так, то мог не акцентировать внимание! Рита заставила себя улыбнуться:

— Я понимаю. Но мне кажется, что если шеф завален работой, а его секретарь при этом отдыхает, то это какой-то неправильный секретарь. Если я когда-нибудь буду рассуждать иначе, то впору будет искать нового.

Матвей Владимирович все-таки улыбнулся в ответ:

— Хорошо. Дмитрий не будет против?

Все же он странный. Сам как будто проводит четкую границу между офисом и личной жизнью, но притом зачем-то иногда перемешивает. Какая разница может быть начальнику, что там Ритин жених подумает? Разве он не должен требовать бесконечной жертвенности? Рита ответила то, что, по ее мнению, Матвей Владимирович очень хотел услышать: