Лабиринт (СИ)

Я еще раз осмотрелась по сторонам, как вдруг почувствовала чью-то руку у себя на плече.

— Отвали, урод.

Ненавижу подобные места, если б не Карина меня сюда под дулом пистолета не затянешь. Не люблю толпу и запах пота, а еще ненавижу, когда трогают, лапают, осматривают похотливыми взглядами и норовят "снять". Так бы и съездила по яйцам.

— Меня попросили вывести вас на улицу и присмотреть за вами.

Смерила гневным взглядом вышибалу с надписью "секьюрити" (осторожно, злая собака) на черной футболке и выражением лица, как у французского бульдога — устрашающе-тупо-добродушным. Попытка предоставить сервис, когда само слово наверняка ассоциируется у него с шифоньером бабушки, если переставить ударение и сменить последнюю букву на "з". Хотя может, он не знает ни одного из них. Я бы не удивилась — сила есть, ума не надо.

— Лучше б вы за вашими недопевцами присматривали как следует, а то даже не знаете, куда они свалили и кого с собой прихватили.

Всего лишь четверть часа назад именно этот придурок, после того, как я устроила скандал, сказал мне, что понятия не имеет какого черта мне надо и чтоб я отвалила, если не хочу, чтоб меня вышвырнули из клуба.

— Это не в моей компетенции, — определенно слово "сервис" ему знакомо, даже странно, удивил так удивил. — Идемте.

Он взял меня под локоть, но я отшатнулась от него.

— Руки убрал. Не прикасайся ко мне. Кто попросил?

— Зверь. Знаешь такого?

Я усмехнулась — теперь понятно, почему ты вежливый стал и глазки нервно бегают.

— Ты обознался. Иди, вход сторожи. Никуда я не пойду.

Мы оба знали, что не обознался, но он не рискнул настаивать, а я отступила в середину зала к барной стойке. Посмотрела вслед вышибале — а вообще мало ли, кто попросил. Доверие, последнее качество которым я обладала. Доверять можно только себе и близким. К остальным надо относиться, как к потенциальным врагам, тогда жить будет не так страшно и не так опасно. Бармен подвинул мне бокал с мартини, и я снова осмотрелась по сторонам в какой-то отчаянной надежде увидеть светлые волосы Карины и рваные джинсы с бордовой кофтой со стразами, но я уже знала — ее нет здесь, она уехала с этим уродом, который отплясывал по сцене верхом на гитаре и прыгал в толпу, как Тарзан недорезанный. Перевела взгляд на сотовый, на последний номер, который набрала и резко выдохнув, положила его на стойку.

Я нервничала так сильно, что мне казалось сердце отплясывает в груди безумное танго с хаотичными "па" сумасшествия. У каждого свой кайф. У кого-то от дозы наркотика или количества спиртного, а у меня от того, что услышала его голос спустя столько времени. Пусть даже по такой причине, когда от беспокойства за племянницу пальцы дрожат. Мне больше некому было звонить, и я знала, что он сегодня возвращается. Андрей сказал перед отъездом. Я могла не лгать себе самой — от этого известия ослабли ноги и стало трудно дышать. Ушла к себе в комнату и долго смотрела в зеркало — пока не возникло желание запустить в него чем-то тяжелым. Нет, я не считала себя уродиной, особенно сейчас, когда толпы поклонников не давали ни минуты покоя. Я знала себе цену и все достоинства с недостатками, первое умея подчеркнуть, а второе — скрыть. Кроме того, моя жизнь кардинально изменилась, пока я жила у Андрея, и то, что раньше казалось недосягаемым, стало теперь более чем доступным: дорогие шмотки, косметические салоны, своя машина, обучение в престижном ВУЗе. Красота — это не только подарок от Бога и врожденный дар с неба. Она, как и бриллиант, лучше сверкает в дорогой оправе. Можно сколько угодно говорить о естественности и простоте, но женщины с деньгами имеют больше возможностей выглядеть лучше тех, кто их не имеет. Одной природы не всегда достаточно. И да, я любила деньги, я их просто обожала, вместе с теми возможностями, которые они мне открыли. Девочка, у которой шоколада не было даже по праздникам, знала цену каждой копейке, которую брат переводил на ее кредитную карточку, и ничего не потратила впустую. Андрей относился ко мне, как к дочери, баловал, не отказывая ни в чем, а мне ужасно хотелось, чтобы он мной гордился. Быть достойной семьи Вороновых. Я была благодарна за все, что он делал для меня и любила его, как любят единственного родного человека во всей вселенной. Человека, который заботился обо мне, взяв мою жизнь под свой полный контроль и опеку только потому, что я его сестра. Именно в этом доме я научилась ценить, что значит семья, именно в этом возрасте поняла, что такое узы крови. Андрей дал мне то, чего у меня никогда не было — тепло, любовь и уверенность в завтрашнем дне. Он подарил мне будущее, которое не светило жалкой детдомовке в нашем мире, где все решают связи и деньги.

Рассматривая отражение в зеркале, я снова почувствовала себя все той же ободранной, вшивой, худой, как шпала, и жалкой до невозможности, как три года назад, а мне ужасно хотелось, чтобы сейчас Макс заметил, насколько я изменилась. Мы почти не общались и не виделись эти годы, после того как он вышвырнул меня, словно паршивую собачонку, которая стала больше не пригодна для его личных целей. Я не обиделась, нет. Конечно же нет. Я просто несколько месяцев рыдала в подушку и ненавидела себя так, как только может ненавидеть подросток, который впервые узнал боль от безответных чувств, без всякой надежды на взаимность. Я получила первый урок. Не от жизни, а от него. Свое первое разочарование и понимание собственного места в его приоритетах. Точнее, полное отсутствие этого самого места. Сейчас мне казалось, что я стала взрослой, и все розовые мечты с иллюзиями остались разбитыми где-то в темных коридорах той самой частной больницы, из которой меня, с залитым слезами лицом и опухшими глазами, забирал Андрей.

Да, иллюзии тогда разбились вдребезги, а вот собственная реакция на его голос никуда не делась. Только теперь помимо восторга оставалась горечь разочарования и ненависти к нему за то, что так жестоко опустил на землю.

"Вали к своему брату, мелкая. Ты всего лишь пазл в моей личной игре. Запасной пазл, который не пригодился. Не знаю, о чем ты там размечталась. Пришло время передислокации — меня отправим в кровавые кошмары, а ты продолжишь сказку во дворце брата в качестве маленькой принцессы, которая ждет принца, а не дракона. Давай, вали я сказал. Что смотришь, как впервые увидела? Ты мне до смерти надоела. Я на няньку похож? Таскаться с тобой и сопли подтирать. Я даже баб трахать у себя в квартире не могу. Короче, все. Чтоб я тебя больше не видел".

Выдохнула и бросила взгляд на дисплей сотового. Сказал, скоро будет. Вот так просто. Спустя три года. Говорил со мной, словно, вчера еще на его кухне тарелками гремела и в его футболке на диване засыпала… под его запах и монотонный звук телевизора. "Малыш"… меня никто и никогда так не называл. Это просто первая влюбленность, наверняка все прошло за это время. Я стала старше и у меня уже было подобие отношений, если так можно назвать возню на заднем сидении автомобиля с некоторыми однокурсниками, свидания в кафешках, клубах. Я достала из сумочки сигарету и едва успела затянуться, как кто-то ее выхватил.

— Ты забыла, что не куришь, мелкая?

Резко обернулась, вздохнула, а выдох застрял где-то в районе сердца. Я забыла, о чем думала секунду назад. Точнее, все, о чем я думала, вдруг стало равным нулю. В горле мгновенно пересохло. Оказывается, у бабочек в животе нет срока давности — они бессмертные психованные монстры, и сейчас всей дикой стаей вгрызлись в меня крохотными зубами-иглами, посылая по всему телу волну дрожи. Незаметную и в то же время почти болезненную. Мгновения тишины, когда я чутко прислушивалась к тому, как они бьют крыльями внутри, пока я смотрела в его синие глаза. Не изменился. Совершенно. Надежда, что для меня, шестнадцатилетней, Макс выглядел слишком идеализированно, чем для девятнадцатилетней, с оглушительным треском лопнула по швам, осыпаясь рваными кусочками пепла. Все гораздо хуже. Это тогда я не до конца понимала, что чувствую, когда смотрю на него. Теперь я видела то, чего просто не могла видеть в шестнадцать. Голый, неприкрытый секс во всем: начиная с легкой щетины на высоких скулах и заканчивая тяжелым взглядом темно-синих глаз, который заставляет дышать в два раза быстрее, потому что слишком невыносим, слишком наглый и насмешливо-циничный.