Сезон страсти

На первый юбилей Кейт объявила мужу, что приняла решение. Она прекращает ездить с ним и начинает работать манекенщицей полный рабочий день. Ей это казалось разумным. Тому нет. Ему нелегко было все время находиться один на один с командой без ее поддержки. Но она считала, что ему нужна финансово независимая жена. Он пытался бороться, но проиграл. Кейт твердо стояла на своем. А через три месяца он во время игры сломал ногу.

– Видишь, Принцесса, вот и кончился сезон. Вернувшись домой, он говорил об этом с юмором, но оба понимали, что это может стать концом карьеры. Ему перевалило за тридцать, смертельно магический возраст для спортсмена. А перелом был очень плохой, в нескольких местах. Да он и устал играть, по крайней мере он постоянно так твердил. Ему больше хотелось другого, например, детей, стабильности, будущего. Переход в команду Сан-Франциско лишил его гарантий; возможно, он ощущал несовместимость или угрозу, исходящую от менеджера команды, за глаза называвшего его «стариком». Это бесило Тома, но он молчал, все больше ненавидя своего недоброжелателя.

Его беспокоило и то, что он оставляет Кейт одну на время своих поездок. Ей было двадцать лет; муж должен уделять ей больше внимания. Теперь из-за перелома ноги он сможет побыть с ней дома. Но оказалось, что Кейт постоянно отсутствовала. У нее было много работы, к тому же она записалась на какие-то литературные курсы, которые посещала два раза в неделю.

– В следующем семестре будут еще супертворческие занятия, – хвасталась Кейт.

– Потрясающе, – искренне удивлялся Том. Она напоминала ребенка, когда рассказывала о курсах. И он ощущал себя так, как его называли в команде – «стариком». Неимоверно скучным, нервным, очень одиноким стариком. Том тосковал по игре, по Кейт. Он чувствовал, что тоскует по жизни в целом.

В течение одного месяца он изметелил какого-то парня в баре, попал под суд и чудом избежал тюрьмы, но история попала во все газеты. Он постоянно говорил об этом, по ночам ему снились кошмары. А что, если его осудят? Но слава Богу, этого не случилось. Обвинения были сняты, и он послал мужику чек на кругленькую сумму. Нога никак не поправлялась, а Кейт работала как сумасшедшая. Ничего не менялось. Спустя месяц он избил в баре другого парня и сломал ему челюсть. На этот раз он заплатил еще больший штраф. Менеджер команды сохранял пугающее спокойствие.

– Может, тебе перейти в бокс вместо футбола, а, любимый? – Кейт все еще считала выходки Тома смешными.

– Черт возьми, малышка. Ты находишь это забавным, а я нет. Я из себя выхожу, сидя тут со своей долбаной ногой.

До Кейт дошло. Он в отчаянии. Может быть, не только из-за ноги. На следующий день она пришла домой с подарком. В конце концов ради этого она и работала манекенщицей – чтобы делать ему подарки. Она купила двабилета в Париж.

Поездка пришлась как раз кстати. Они провели две недели в Париже, неделю в Каннах, пять дней в Дакаре и три дня в Лондоне. Том ее страшно баловал, и она была в восторге, что преподнесла ему этот подарок. Они вернулись отдохнувшие, загоревшие, нога Тома поправилась. После возвращения они зажили лучше прежнего. Без... драк в барах. Том понемногу возвращался к тренировкам. Кейт исполнился двадцать один год, и на день рождения он подарил ей машину. «Мерседес».

На их вторую годовщину Том повез ее в Гонолулу. И тут в прессе снова появились статьи об очередной драке в баре. На первых полосах всех газет и в ведущих журналах. Только из «Тайм» Кейт узнала, из-за чего на самом деле произошла стычка: прошел слух, что с Томом могут не заключить больше контракт. Ему было тридцать два года. Он играл уже десять лет.

– Почему ты мне ничего не говорил? – Она была обижена. – Это из-за драки?

Но он только покачал головой и отвернулся, стиснув зубы.

– Нет. У этого мерзавца, что руководит командой, мания насчет возраста. Хуже его никого нет в этом деле. Драки здесь ни при чем. Все дерутся. Рассмуссен забил гораздо больше задниц на улицах, чем мячей в ворота. У Ионаса обнаружили допинг в прошлом году. Хилберт балуется травкой. У каждого что-то не так. А у меня – возраст. Я просто слишком стар, Кейт. Мне тридцать два, а я до сих пор не решил, каким чертом заняться после футбола. Господи, это все, что я умею. – В его голосе, как и в глазах, стояли слезы.

– Почему бы тебе не перейти в другую команду? Он мрачно посмотрел на нее:

– Потому что мне уже много лет, Кейт. В этом все дело. Поезд ушел. И они это знают и всячески давят на меня последнее время. Они поняли, что достали меня.

– Тогда уходи. Ты можешь заняться любым другим делом. Можешь, к примеру, стать тренером, спортивным комментатором...

Но он покачал головой:

– У меня больше не хватит кишок. Возврата нет.

– Ладно. Тогда придумай что-нибудь еще. Тебе не надо сразу браться за работу. Мы можем вместе учиться в колледже. – Она бодрилась. Хотелось поделиться с ним своей молодостью, сделать его счастливым, но все ее попытки только вызывали у него горестную ухмылку.

– О, малышка! Я люблю тебя! – Он заключил ее в объятия. Все это не имеет значения. Важно только то, что есть между ними. И при ее поддержке он еще пробьется... Год, может быть, меньше. Но после их третьей годовщины дела пошли еще хуже. Пока велись переговоры о контрактах, он снова подрался. Два раза подряд, и на этот раз это кончилось двумя неделями тюрьмы и тысячью долларами штрафа. А пять тысяч должна была заплатить команда. Том предъявил иск о незаконности. Но проиграл. Его временно отстранили от игры. В это время у Кейт произошел выкидыш. Она и не знала, что беременна. Том был безутешен. В больнице он рыдал сильнее, чем она. Он считал себя убийцей собственного ребенка. Кейт была подавлена стечением обстоятельств. Отстранение от игры могло длиться год, и теперь она поняла, что его ждет: пьяные драки, штрафы, тюрьмы. Однако Том необыкновенно хорошо относился к ней. Всегда ласков, внимателен. О лучшем мужчине нельзя было и мечтать. Однако она постоянно ожидала неприятностей.

– Почему бы нам не провести год в Европе?

Том безо всякого интереса отнесся к ее предложению. Уже несколько недель он ходил как потерянный, думая о ребенке, которого они могли бы иметь. Но больше всего его беспокоила мысль о дальнейшей карьере. Как только кончится его временное отстранение от игры, закончится и Карьера. Он уже слишком стар, чтобы вернуться в строй.

– Давай заведем свое дело.

Кейт была еще чертовски молода, и ее оптимизм удручал его больше всего. Она не представляла себе, что такое быть никому не нужным. Его угнетало, что, возможно, придется стать водителем грузовика или, что еще хуже, шахтером, как его отец. Он не вложил деньги в хорошее дело, поэтому ждать дивидендов было неоткуда. Какого черта он будет делать? Рекламировать нижнее белье? Станет посредником в делах Кейт? Будет писать под ее крылышком мемуары? Повесится? Только любовь к Кейт удерживала его от этого шага. Но самым дрянным во всем этом было то, что он желал только одного – играть в футбол. Но...

Ни в один колледж его не возьмут тренером из-за его репутации драчуна.

Итак, они отправились в Европу. Пробыли там неделю. Ему наскучило. Отправились в Мексику. Там он тоже чувствовал себя плохо. Вернулись домой. И это ему было противно. Но себя он ненавидел больше всего. Он пил и дрался, и вокруг него повсюду крутились репортеры. А что ему теперь терять? Его и так уже отстранили от игры, а теперь и вовсе не возобновят с ним контракт. В одном он был всегда уверен – ему хотелось иметь сына. Вот ему-то он даст все.

Перед самым Рождеством они узнали, что Кейт снова беременна. На этот раз оба были осторожны. Прекратили все. Показы моделей, его пьяные драки в барах. Они в обнимку сидели дома. Между ними царили нежность и мир, ну если не считать нескольких отдельных вспышек раздражения и слез у Кейт. Но никто из них не принимал их всерьез: это было обычное состояние беременности и даже забавляло Тома. Он и думать забыл о своем отстранении от игры. К чертовой матери. Он переждет, а потом заставит их возобновить контракт. Он будет умолять. Нужен всего один год, чтобы поднакопить денег и хорошо содержать сына. Он будет играть ради будущего ребенка. На Рождество он подарил Кейт норковую шубку.