Терапия (СИ)

— Мне кажется, ты пытаешься выжать из этой метафоры больше, чем следует. У тебя что, роман с Поттером?

Она испуганно округляет глаза, затем отрицательно качает головой.

— Потому что начнём мы всё равно с твоей семьи. И я сейчас говорю о родителях.

— Не понимаю…

— Видишь ли, — достаю из рукава палочку, подметив, что она легонько дрогнула, — зачастую у человека есть три социальных сферы взаимодействия.

Взмахом волшебной палочки рисую в воздухе тройку небольших цветных кругов — зеленый, синий и желтый.

— Это отношения с родственниками, — подталкиваю левый круг, и в нём вспыхивает слово «родители» зелёным цветом. — Отношения с партнёром и… детьми. Хотя иногда это две разных сферы, — проделываю то же с желтыми кругом справа, подтолкнув его к центру, чтоб он частично пересёк зелёный. — И, например, работа, — соединяю все три кольца так, чтобы они имели общую зону в центре, которую окрашиваю красным. — Мелкие неурядицы, или же серьёзные проблемы, в каждой из областей порождают приступы меланхолии или депрессию, но когда трудности есть по всем фронтам — результатом может стать глубокая депрессия с приступами апатии. Поэтому мы начнём с самого начала. Расскажи о том времени, когда решила стереть родителям память.

— Я не собираюсь…

— Нет, ты собираешься, — перебиваю безапелляционным тоном. — Потому что иначе я положу тебя на стационар.

— Я расскажу о своей семье, если ты расскажешь о своей, идёт? — она протягивает мне руку, чтобы скрепить предложенную сделку.

— Это неуместно, и ты сама об этом знаешь.

— Но только так я смогу быть уверена. Давай же, я никому не скажу о твоих скелетах, если и ты не расскажешь о моих.

Чёрт! Сучка всё ещё предприимчива, несмотря на своё состояние. В какой-то степени это даже вызывает уважение. Что ж… Малфои всегда сумеют выкрутиться, обещать ведь не значит жениться? Нехотя протягиваю руку, взяв небольшую, тёплую ото сна ладошку в свою. Пожимаю её и… Твою ж мать! Руки озаряет светло-голубым свечением. Магический контракт! Блядь! Губ Грейнджер касается лёгкая улыбка, а я едва сдерживаюсь, чтоб не рычать от злости.

— Что ты хотел узнать? — елейным голоском она пытается меня раздраконить.

Только бы не сорваться… Ты профессионал, Драко, успокойся.

— Обливиэйт. Причины, следствия, твои эмоции. Просто начни, а я направлю.

Тяжело вздохнув, Грейнджер закусывает губу. В школе я замечал за ней подобную привычку, но может, мне только кажется.

— Я должна была помочь Гарри найти крестражи. Маму с отцом нужно было обезопасить. В то время я была под сильным впечатлением, узнав о Легилименции и прочих умениях тёмных магов.

— Но ты могла бы просто отослать их подальше, всё объяснив…

— И если бы их всё же нашли, уверившись в том, что я их дочь…

— Нам стоит перестать прерывать друг друга. Ты права, — приподнимаю руки в жесте капитуляции. — Я не собираюсь осуждать или винить тебя. Ты знала, что это необратимо тогда?

— Нет. В тот момент цель оправдывала средства. Я была уверена, что необратима лишь Авада. В какой-то мере, я просто запретила себе думать о них, о возможных негативных последствиях, сосредоточившись на… другом. Возможно, тому виной опыт использования хроноворота…

Задумчиво глажу себя по подбородку. Так или иначе, всем известны невероятные приключения «Избранного и его команды», начиная с их первого курса. В секрете оставили лишь несколько моментов, где троица нарушала магические законы во благо светлого будущего. Но, может, это лишь слухи…

— До этого у вас с родителями были сносные отношения?

— Ну, мы иногда не сходились во мнениях, как и все люди. Но в целом они всегда меня поддерживали. Немногие родители-магглы будут рады тому, что их единственный ребенок должен принадлежать иному, совсем незнакомому миру. Но увидев, насколько меня это захватило, они смирились с текущим положением вещей.

— Ты пыталась снять заклинание?

— Это тупой вопрос, Малфой. Конечно я пыталась. И Гарри тоже, и МакГонагалл… После каждого безуспешного случая необходимо было вновь подтирать их воспоминания. В конце концов я оставила эти попытки, убедившись, что мама с папой счастливы там, где есть сейчас.

— Тебе было обидно, что родители способны быть счастливыми без тебя?

— Нет, Мерлин, они же не помнят обо мне! — она бросает на меня яростный взгляд, но через секунду всё же задумывается над вопросом: — Не знаю. Я привыкла винить во всем себя, а не их. Конечно, будь они откровенно несчастливы, я имела бы лишний повод искать возможность вернуть им память… Но родители завели собаку, обосновались в Австралии, открыв там частную практику…

— Так, стоп. Винить себя — бесполезная и глупая затея.

— Да, но… — в глазах Грейнджер появляются слёзы, и это, должно быть, неплохой знак.

— Никаких «но». Ты сделала что сделала. Игра стоила свеч, и они счастливы.

— Но я нет!

— У всего есть своя цена. Ты знаешь это.

— Ты не помогаешь.

— А я и не должен. Не так, как ты себе придумала. Жизнь — не прогулка в парке аттракционов. Скорее чреда психологических травм и их последствий. И в ситуации, которую мы не можем изменить, Грейнджер, следует изменить собственное к ней отношение.

— Мне порадоваться, что собственноручно лишила себя родных?

— Принять. Знай ты, что последствия будут такими, ты приняла бы иное решение?

— Я не знаю, — она опускает голову, впившись пальцами в простынь так, что костяшки белеют.

— Так подумай. В тот момент, имея ту же информацию, за исключением последствий действия Обливиэйта, что бы ты решила?

— Наверное, то же.

— Ведь ты хотела защитить их, верно?

— Да, на девяносто девять процентов я сделала это ради их защиты.

— А на оставшийся процент?

— Мне не хотелось рассказывать им обо всём. Я боялась, что они не поймут, не отпустят меня. Если б не Локонс, я бы не знала о заклятии Забвения и не научилась бы Обливиэйту. Если б не магия, я не была бы вынуждена скрываться в свои восемнадцать… Десятки этих «если» заставляли меня в своё время не спать ночами и бояться… бояться, что если б я рассказала родителям обо всем, они попросили бы меня остаться с ними в мире магглов.

— И ты бы согласилась, — не вопрос, утверждение.

Слёзы все-таки потекли по щекам Грейнджер.

— И я бы не смогла отказать.

— Гриффиндорские замашки тут ни к чему. Я не вижу ничего предосудительного ни в твоих действиях, ни в страхе принять неверное решение. Но даже если б ты поступила заведомо аморально, мы разговариваем не для того, чтоб делать любые выводы о тебе как о человеке. Мы обсуждаем определённые ситуации, чтобы ты научилась жить с ними.

— Я давно смирилась с…

— Жить с ними, не чувствуя вины.

— Не знаю, способна ли я.

— Мы, кажется, уже решили, что ты в любом случае поступила бы так, как поступила, верно?

— Угу.

Мысли о том, что, зная про случай с Локонсом, она подсознательно понимала возможные последствия, я оставлю при себе. Не обязательно принимать все сразу. Самообман в небольших дозах может быть полезен для таких как Грейнджер.

— И они в какой-то мере счастливы. Хотя уверен, собака — лишь попытка закрыть зияющую пустоту, причину которой они не способны отыскать. Поэтому, если рассуждать логически, тебе не в чем винить себя. Рано или поздно тебе придётся принять это. Пока просто подумай об этом.

— Что ж… Теперь твой черёд.

— Мой черед что?

— Говорить о семье.

========== часть 6 ==========

Грейнджер поджала ноги под себя, и я уставился на плоские босые ступни. Всё же непривычно находиться с пациенткой вне палаты. И ещё непривычней рассказывать ей о себе. Рассказывать что-то о себе хоть кому-либо. Как можно было так подставиться?

Интересно, у неё пятый размер? Скорее всего. Ножки Астории были чуть миниатюрней, а она носила туфли четвёртого размера. Отчего-то вспомнилось, как брал в рот её изящные напедикюренные пальчики. Как бережно посасывая, вырывал из уст супруги рваные стоны удовольствия. Она была первой и долгие годы единственной женщиной, чьих ног я касался губами. Всё ещё помню, как робко она попросила об этом впервые, спустя полгода после свадьбы. Тогда это показалось мне дикостью, но сейчас стало практически фетишем.